– Да, конечно, я уже ухожу. Простите, тетя Алекса, – пролепетал Брайан.

Племянник впервые назвал ее по имени и впервые извинился. Алекса вдруг вспомнила их бурную ссору и его упрек, что ее больше заботит квартира, чем люди в ней. К счастью, на этот раз она поставила его интересы на первое место.

Поднимаясь в спальню, чтобы переодеться, она вдруг поняла, что, с точки зрения Брайана, жизнь в ее квартире – вовсе не рай.

Алекса спустилась вниз, осмотрела гостиную и не нашла никаких следов недавнего беспорядка. Брайан ушел в свою комнату, и из-за закрытой двери не доносилось ни звука.

Поколебавшись, Алекса постучала.

– Брайан? Можно войти? Я хотела с тобой поговорить.

Мальчик открыл и настороженно взглянул на нее, держа в руке промасленную тряпку. Стараясь не обращать внимания на то, что в комнате царит невообразимый кавардак, Алекса спросила:

– Завтра я уезжаю на неделю в Вермонт. Не хочешь поехать со мной?

Брайан удивился:

– Пожалуй, я бы поехал… если можно взять велосипед.

– Не вижу причин, почему ты не можешь его взять. Но имей в виду, местность там холмистая.

Брайан буквально просиял:

– Это же здорово! Когда у велосипеда много передач, ехать очень легко. Один раз летом мы с родителями путешествовали на велосипедах по Европе. Я тогда был маленький, но все помню. Было просто классно! Мы разбивали палатку, папа учил меня разводить костер, готовить на огне еду и все такое… – Улыбка сползла с лица Брайана, и он закончил: – Но вам, наверное, это не очень понравится.

«Да, не очень. Сырая трава, летающие и ползающие насекомые… Но Брайан был бы в таком восторге». Впервые за все время он выразил желание – да еще с таким энтузиазмом – заняться чем-то вместе с ней.

«Какого черта? – подумала Алекса. – Все равно на душе муторно, ничто не радует, так почему бы не порадовать ребенка?» К тому же дом в Вермонте постоянно напоминал бы ей о Филиппе. А размышлять о будущем можно и в дороге, крутя педали велосипеда.

– Я бы с удовольствием, Брайан, но, боюсь, тебе придется быть за старшего. Последний раз я ставила палатку, наверное, в твоем возрасте.

– Здорово! Вам надо будет купить велосипед, еще нам понадобятся спальные мешки, палатка, походная печь…

Гейл была очень довольна собой. Все-таки уговорила Филиппа отправиться с ней в Гонконг, а затем в Токио! Причем сделать это оказалось гораздо легче, чем она предполагала.

Через несколько дней после возвращения из Швейцарии Филипп пришел на обед. По такому случаю Гейл позаботилась, чтобы все – капустный салат с майонезом, крабовые кексы и пирог с орехом пекан – было особенно аппетитным, как и сама хозяйка в просторной блузе-рубашке из полупрозрачного черного шифона.

После обеда они расположились в гостиной пить кофе с коньяком, и Гейл заговорила о своей последней затее – составить экспозицию восточного искусства – и упомянула, что собирается слетать на Восток.

Филипп проявил вежливый интерес, не более. Поэтому Гейл сменила тему и стала расспрашивать о последней гостье его ток-шоу – Лоретте Кризи, выставившей свою кандидатуру на президентских выборах. Он стал рассказывать, Гейл слушала с восхищением и только в самом конце забросила заранее приготовленный крючок с наживкой, перед которой – она была уверена! – Филипп не сможет устоять.

– А что бы ты дал за интервью у Кикучи?

Филипп оторопел:

– Да все, что угодно!

Гейл охотно верила ему. Кикучи был последней всемирной сенсацией. Он устраивал зрелищные представления, сочетавшие элементы традиционного японского театра, танцы и видеоэффекты. Однако его личная жизнь оставалась для публики тайной за семью печатями, и он еще ни разу не выезжал за границу.

– Ты шутишь? – спросил Филипп. – Всем известно, что Кикучи не дает интервью, тем более западным журналистам.

Гейл хитро улыбнулась:

– Тебе – даст.

– Но это же фантастика! – воскликнул Филипп.

Свои методы Гейл предпочитала держать в тайне, потому что правда была слишком прозаична: она обещала пожертвовать астрономическую сумму «Обществу друзей Азии», а представители этой благотворительной организации в благодарность сумели уговорить Кикучи дать интервью.

– Мы с Венди будем счастливы, если ты поедешь с нами. Может, ты заодно возьмешь несколько интервью и в Гонконге?

– Обязательно. Тодд просто с ума сойдет от счастья. Боссам на студии понравится, если мы предложим им несколько хитов.

– Значит, решено, – подытожила она и зазывно улыбнулась, сидя на диване в позе, смысл которой был ясен и младенцу.

Гейл нужно было, чтобы Филипп не только считал ее неотразимой, но и ценил как женщину, которая постоянно помогает ему в работе, вместо того чтобы печься исключительно о собственной карьере.

И вот они в Гонконге, в одном из гигантских, с хорошими кондиционерами, торговых пассажей. Имея в своем распоряжении гида-переводчика, Гейл только указывала на то, что ее заинтересовало, и доставала кредитную карточку.

– Филипп, иди сюда, взгляни на эту нефритовую статуэтку, ну разве не прелесть! – воскликнула Гейл.

Ей говорили, что Гонконг – лучший в мире город для покупок, и, судя по тому, что она успела увидеть, эта репутация вполне заслужена. Особенно она заинтересовалась изобилием предметов роскоши. Были тут и прекрасные ткани – тонкий, как паутина, крепдешин, шелка, золотая парча, камка, и антикварные вазы с невероятно тонкой резьбой, украшения из нефрита… Среди всего этого богатства Гейл чувствовала себя, как в раю, даже при всей своей разборчивости она могла бы провести здесь, наверное, целый месяц и потратить небольшое состояние.

Однако чтобы не наскучить спутнику, не разбиравшемуся в этих сокровищах, ей приходилось сдерживать себя. Филиппу, конечно, нравилось рассматривать красивые и экзотические предметы, но в нем не было жилки собственника. Более того, Гейл пришлось буквально уговаривать его примерить костюм и несколько хлопчатобумажных рубашек, а еще несколько шелковых, по сотне долларов каждая, она тайком заказала в магазине, чтобы подарить будущему мужу, когда представится подходящий случай.

Венди, крепко державшаяся за руку Филиппа, вдруг закапризничала:

– Мне надоело ходить по магазинам, я хочу в океанариум – смотреть китов, дельфинов и акул.

– Детка, но мы же там были позавчера! – возразила Гейл. – Можно пойти в другие музеи, например, художественный или в музей нефрита. Вот увидишь, тебе понравится…

– Не хочу! Лучше пойдем на пляж. Мы еще не были на пляже, а ты обещала…

Да, действительно, в минуту слабости Гейл обещала дочери пойти купаться.

– Детка, сходим на пляж позже, когда спадет жара…

– Не хочу позже, я хочу сейчас!

– Венди, нам пора перекусить. Давай пойдем сразу после ленча, хорошо? – Гейл решительно взяла дочь за другую руку.

Собираясь в эту поездку, Гейл надеялась проводить как можно больше времени наедине с Филиппом, но Венди повсюду таскалась за ними, как хвостик, и соглашалась остаться с Кэлли только по вечерам. Даже когда Филипп уезжал брать интервью, мать с трудом отрывала от него дочь. Гейл начала жалеть, что вообще взяла с собой девочку, но ей не хотелось, чтобы Филипп стал расспрашивать, почему она поехала без Венди. Чем меньше у него будет возникать вопросов, тем лучше.

– Я страшно проголодался. – Филипп изобразил, будто быстро-быстро орудует ложкой, и рассмешил Венди. – Интересно, чем тут можно подкрепиться? Может, найдем что-нибудь на лотках? Там так вкусно пахло!

«Только через мой труп», – подумала Гейл, содрогаясь при воспоминании об удушающей влажной жаре и тошнотворных запахах улицы. Но сказала она совсем другое:

– Я бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз. Думаю, если мы хотим успеть на пляж, придется в этом вопросе довериться нашему гиду.

Венди насупилась, но промолчала.

Юн Шин выбрал большой солидный ресторан, и все шло нормально, пока Венди не стала читать вслух английский перевод меню.