– Ты никогда не думал поступить в ЦРУ?

– Я бы с удовольствием, – усмехнулся Грег, – да им не понравится моя сексуальная ориентация. – Он с притворной скромностью потупил взгляд. – Итак, нам придется пойти на компромисс. Немножко того, немножко сего, а в результате получится чудовищный гибрид.

– Послушай, Грег, прекрати! – потребовала Алекса. – Я до смерти устала от вас обоих: и от Игана, и от тебя с твоими подковырками. Если тебе нужна чистота стиля, открой собственную фирму и найди собственных клиентов.

Поколебавшись, Грег мягко спросил:

– А тебе не кажется, что ты рискуешь своей профессиональной репутацией?

– Ничего подобного! Я просто не такая твердолобая, как некоторые. Ты заперся в своей каменной башне, а Иган – в стеклянной, и оба критикуете меня за то, что я проявляю гибкость и учитываю пожелания клиента. Если бы Раймонд был таким идиотом, каким вы оба его считаете, то не стал бы главным администратором «Нью уорлд инвесторс». Он хочет получить здание сколь красивое, столь и функциональное, а не какой-то архитектурный каприз. Именно поэтому он и выбрал нашу фирму, а не заказал проект какой-нибудь знаменитости вроде Джонсона…

– Я бы не взялся утверждать, почему он выбрал именно нас, – мягко прервал ее Грег, – но мне правда кажется, что ты слишком уж стараешься ему угодить. В своих предыдущих проектах – во всяком случае, двух последних, в которых я принимал участие, – ты тоже учитывала пожелания клиента, но на этот раз ты буквально ходишь перед ним на задних лапках. У меня такое чувство, будто ты уже придумала себе новый логотип, и на нем значится: «Алекса Кейтс-Джером, компаньон». Алекса взорвалась.

– Ну хватит, это уж слишком! Мое терпение лопнуло! Ты хочешь выйти из проекта? Если да, так прямо и говори.

На мгновение Грег опешил. Он глубоко вздохнул и пробормотал с виноватым видом:

– Прости, Алекса. Меня малость занесло. Обещаю, что впредь буду паинькой.

– Грег, я не шучу! – Алекса твердо посмотрела ему в глаза. – Я совершенно искренне уверена, что из стекла и гранита мы сможем сделать нечто потрясающее. И то, что я уважаю вкусы Раймонда, вовсе не означает, что я хожу перед ним на задних лапках, как ты выражаешься. Просто у меня такой же вкус, как у него.

Алекса вздохнула. Грег еще не избавился от максимализма молодости. Кроме того, не он отвечает за этот проект, ответственность за провал или успех лежит не на нем и даже не на Игане. Отвечать придется ей одной, и Алекса должна слушать свой внутренний голос.

Поздно вечером в среду, накануне Дня благодарения, Джеромы свернули на недавно расчищенную от снега подъездную дорогу к своему дому. Алекса вышла из машины первой и, несмотря на холод, задержалась во дворе, любуясь домом. Под ногами похрустывал снег, сосульки свисали с деревьев, как огромные бриллиантовые серьги.

Их собственный дом в Вермонте был единственным частным жилым строением, которое она когда-либо спроектировала. Небольшой особняк с крутой крышей стоял на каменном основании, служившем одновременно и террасой, и казалось, был сделан из одного стекла. С дороги он выглядел очень впечатляюще и даже успел стать местной достопримечательностью. Несмотря на скромные размеры – домик задумывался как место для отдыха, а не как солидная загородная резиденция, – им многие интересовались, и при желании Джеромы могли продать его раз в сто дороже, чем потратили на строительство.

Богатые соседи не раз пытались уговорить Алексу спроектировать и для них загородные резиденции, но она отказывалась: не хотела, чтобы ее имя связывали с «домашней» архитектурой, уж слишком много женщин так и не поднялись выше этого уровня. Она стремилась к большим масштабам, во всяком случае, на нынешнем этапе жизни. Если ей когда-нибудь удастся завоевать себе солидную репутацию, достичь уровня, скажем, Фрэнка Ллойда Райта[9], может, тогда она и передумает.

Но это маленькое убежище она проектировала с удовольствием, и, слава Богу, Филипп разделял ее любовь к тишине и покою их небольшого, всего в несколько акров лесистой земли, поместья. Отопление в доме было уже включено, дрова и газеты для растопки лежали в камине: об этом позаботились их ближайшие соседи, присматривавшие за домом. Пока Алекса разжигала огонь, Филипп разлил коньяк, и вскоре они уже удобно устроились перед пылающим камином на больших подушках в лоскутных чехлах.

– Как же здесь все-таки хорошо! – Алекса мечтательно вздохнула, согревая в руках рюмку с коньяком. – Просто поразительно – как только мы сюда приезжаем, у меня появляется такое удивительное ощущение… Нигде такого не бывает, только в Вермонте. Не знаю, может, дело в тишине, или воздух тут какой-то особенный, или что-то волшебное есть в самом доме… Не знаю, в чем дело, но когда я здесь, то просто счастлива.

– Да, место и впрямь особенное, – согласился Филипп. – Сейчас мне кажется, что я бы с удовольствием залег здесь в спячку на всю зиму, как медведь. Но в воскресенье я буду столь же счастлив вернуться обратно в город. Эта полнейшая тишина очень быстро начинает действовать мне на нервы, и у меня возникает чувство, будто я слился с лесами и горами и растворился в космосе.

Алекса сонно улыбнулась:

– Ясно, ты хочешь оставаться звездой, которую все видят и знают, а не сиять безвестно где-то в вышине.

– А что в этом плохого?

Его глубокий низкий голос прозвучал умиротворяюще, и Алекса совсем расслабилась. Не прошло и минуты, как она задремала. Она проснулась оттого, что губы Филиппа нежно прикоснулись к ее губам.

– Итак, моя спящая красавица… – прошептал Филипп.

– Итак, мой прекрасный принц… – вторила Алекса, обнимая его.

Потом они занимались любовью – медленно, томно, жар их тел сливался с теплом камина, тихие вздохи сливались с потрескиванием дров…

Позже Филипп собрал на стол, Алекса зажгла светильник, переделанный из масляной лампы. Ее взгляд задержался на двух самых любимых приобретениях – обеденном столе на скрещенных ножках и кресле-качалке. Глядя на них, Алекса всякий раз восхищалась безупречной чистотой их линий, удивительно продуманным дизайном, отражающим прочность и надежность. В девятнадцатом веке делали мебель на века, и Алекса считала, что две эти вещи вполне стоят денег, которые они с мужем за них заплатили.

Остальная мебель в доме была подобрана в сельском стиле, с таким расчетом, чтобы она гармонировала с этими двумя шедеврами. Почти все изготовлено местными вермонтскими умельцами: шкаф для посуды с мраморной столешницей, несколько простых книжных полок из лакированной сосны, плетеные коврики ручной работы, старая дровяная печь-плита, которую заново покрыли черным лаком. Каждый предмет Алекса выбирала с любовью и тщательно продумывала для него место в доме.

В День благодарения они с утра пораньше поехали к друзьям, так как Филипп и Тодд собирались покататься на лыжах. Бинки спортом не занималась, а Алекса посчитала своим долгом остаться с подругой и помочь ей приготовить обед.

Загородный дом Рейнольдсов представлял собой старое строение, напоминающее амбар, в центре которого располагалась кухня. Так же, как в нью-йоркской квартире, здесь царил полнейший хаос: вечно липкий пол, заваленный всяким хламом, потрепанная мебель, кошки, собаки и дети, постоянно путающиеся под ногами. Рейнольдсы вполне могли позволить себе более приличные условия жизни, но, видимо, их и так все устраивало.

Алексу не раз успокаивала мысль, что все семьи разные. Она могла бы привести несколько примеров того, что появление детей в семье не всегда означало полного исчезновения какого бы то ни было порядка. К тому же детишки у Рейнольдсов были в самом деле замечательные. Алекса попыталась поцеловать шестилетнего Майкла, но тот застенчиво отвернулся. Он дулся, потому что из-за простуды папа не взял его с собой кататься на лыжах. Но трехлетняя Саманта была очень ласковой девчушкой. Увидев Алексу, она тут же бросилась ей на шею и звонко поцеловала. Мокро, но умилительно.