Но найти решение за годы знакомства им так и не удалось. Даже наоборот, всё запуталось ещё больше.

В Перекрёстье я пребываю в каком-то странном, подвешенном между двумя обликами образе. Одежда уже мужская, но волосы убраны на эльфийский манер и теперь по-походному перевязаны концами ленты. А в поведении нет-нет, да и проявится тщательно скрытая неуверенность в себе.

Мне не было нужды указывать точное место, где меня искать. Полуэльф — фигура достаточно приметная даже рядом с Княжеством, найти можно просто расспросив горожан. Но, к счастью, недостаточно редкая, чтобы приезд в город такого создания становился событием.

Сняв комнату в недорогой гостинице, весь остаток дня убиваю на то, чтобы разобрать как попало напиханные в сумки вещи. Интересно куда мне теперь девать ту половину, что никогда не покидала пределы княжества? Впрочем, за небольшую плату трактирщик согласился за ними приглядеть.

В планах на ближайшие дни было сменять деньги на астайские (эльфийские колечки здесь принимали наравне с монетами, а вот дальше в человеческих землях начинались сложности) и ждать. Просто ждать, старательно отгоняя мысли, что никто не приедет.

Элистар нашел её необычайно быстро. Повезло — увидел возле меняльной лавки знакомую фигуру почти сразу по прибытии в город, даже не пришлось никого расспрашивать. Он издалека проследил за девушкой до гостиницы и окончательно обрадовался. Осталось лишь дождаться ночи и незамеченным проскользнуть в её комнату. Благо, как раз под нужным окном росла весьма удобная липа.

Устроившись на подоконнике, Элар оглядел комнату. На столе догорала забытая свеча, по полу были разложены полуразобранные сумки. Морвена дремала, свернувшись клубочком поверх покрывала. Опять, наверное, глядела на свечу и размышляла, да вот заснула. Она часто говорила, что ей лучше думается, если смотреть на огонь. Элар почувствовал себя героем пошлой романтической баллады, но не смог удержаться от искушения несколько минут полюбоваться спящей девушкой.

Морве спала на боку, подложив под щёку сомкнутые руки. Узкие ладони, загрубевшие, покрытые старыми мозолями, длинные пальцы с коротко обрезанными ногтями и сбитыми костяшками. В Ллевельдеиле она всегда стеснялась своих рук, а Элистару они казались очень трогательными. Даже после того, как Морвена однажды, разозлившись, пальцами расколола нефритовый кубок. Буйная иссиня-чёрная грива свободно рассыпалась, с успехом заменяя одеяло.

Спокойное во сне лицо её было на удивление невзрачным. Людская кровь не проявилась в чём-то одном, как это обычно бывает, лишь немного исказила эльфийские черты, отняв у них большую часть привлекательности. Слишком острый нос, чересчур узкий подбородок, бесцветные губы, излишне прямые и резкие линии скул и надбровных дуг. Иногда Элистар пытался представить себе, как выглядела та человеческая женщина, чьи черты столь причудливо изменили эльфийскую внешность её дочери. Но воображаемое лицо каждый раз выходило гротескным до полного неправдоподобия.

Элистар опять пропустил момент, когда она проснулась. Не изменилась ни поза, ни выражение лица, только редкая, завораживающая красота проступила из-под кожи, словно мягкое сияние. Между чуть дрогнувшими ресницами блеснули светлые щёлочки. Убедившись, что это всего лишь он, девушка распахнула глаза, потянулась, почти коснувшись пяток макушкой, улыбнулась так счастливо, что у Элара что-то сжалось под ключицами.

С собранными по-походному волосами, в простой неброской одежде Элистара было не узнать. Он даже двигаться стал иначе, словно сбросив незримые кандалы церемониала. Мне стоило некоторого труда не броситься к эльфу. И, судя по довольно блеснувшим глазам, он это прекрасно понял. Удобно устроился на подоконнике, солнечно улыбнулся.

— Мягкой листвы на твою дорогу.

— Тебе того же, — сползаю с постели, мысленно порадовавшись, что на постоялых дворах сплю не раздеваясь. За окном густая, как писчая тушь, темнота. Элистар, освещённый горящей свечой, на её фоне смотрится как парадный портрет в раме окна. Трачу пару секунд на то, чтобы им полюбоваться, затем встряхиваю головой, отгоняя сонную задумчивость.

— Погоди минутку, я за чаем схожу. Ты же гость.

— Первый раз прихожу в гости через окно, — он почти рассмеялся.

— Ко мне в окна эльфийские принцы тоже не каждую ночь лазают, знаешь ли!

Он всё-таки фыркнул, прикрыв рот ладонью. Улыбаюсь в ответ и выскальзываю за дверь.

На трактирной кухне (запертой, но когда меня это останавливало) нашёлся кипяток и вполне подходящий чайник. Заварив бодрящих травок из своих запасов, и прихватив пару самых приличных кружек, возвращаюсь в свою комнату. Пристраиваю на столе чашки, разливаю ароматный чай.

— Рассказывай.

— Что случилось? — Элистар устроился напротив, недоумённо повертел в руках выделенную ему чашку[16].

— Ой, прости! — смущённо отставляю прочь вторую кружку. — Я спросонья опять путаюсь в обычаях. Так расскажешь, как ты сбежать ухитрился?

— Да, конечно, — он, наконец, подносит чашку к губам, делает осторожный глоток. — Официально я сейчас уединился в Святилище, готовлюсь к свадьбе. Провожу время в молитвах и медитации, так сказать. Так что меня не хватятся ещё как минимум сутки. Можем выехать сегодня же утром.

— Нет, Элар, — забираю у него чашку, тоже отпиваю немного, — В Ллевельдеиле знают, где я. У меня тебя будут искать в первую очередь. А уж если узнают, что мы вместе уехали… да по нашим следам армию отправят!

— Да, не подумал, — чашка вновь переходит из рук в руки. Пальцы у Элистара холодные и гладкие, как ашшианский мрамор, — Что предлагаешь?

— Уезжай первым. Сегодня же, ещё до рассвета. Условимся встретиться в каком-нибудь поселении, а я пару дней здесь помаячу. Вроде как не при чём.

— И ты думаешь, тебе поверят?

— Нет, но в одиночку мне соглядатаев дурачить удобнее. Исчезну, никто не узнает куда.

— А справишься?

— Обижаешь!

Чашка опустела. Наливаю ещё.

— Через сколько дней твоя свадьба?

— Через пятнадцать.

— Хорошо. Как раз успеешь вернуться.

— Морвена, — он помялся, — А если я решу не возвращаться?

Поднимаю на него потрясённые глаза. Это… это надо понимать так, как это понимается?

— Верну силой. Я могу, ты знаешь.

— Морве!

— Элар, мы это уже это обсуждали. Я не буду ломать жизнь ни тебе, ни себе. И становиться причиной хаоса в княжестве у меня тоже желания нет.

Отброшенная кружка раскололась о стену, черепки ссыпались в ароматную трявяную лужу.

— Ты ломаешь её прямо сейчас!

— И мне это так же больно, поверь, — накрываю его руку своей, — Но иначе нельзя.

— Прости. Ты права, наверное. Просто брак этот… и зачем он отцу только сдался?!

— Тут на будущее расчёт! — пытаюсь улыбнуться. Судя по его лицу не слишком удачно, — Князь Ллевельдеила против тесных контактов с людьми и не хочет, чтобы его сын менял выбранную политику. А в Эссарионе всё с точностью наоборот.

— Ты к чему клонишь?

Всё-таки переводить разговор с неудобных тем я умею не так уж плохо.

— Смотри, Мирэана устраивает свару с астаэ, князь в ярости, видеть её не хочет. И тут его не в меру горячую доченьку как по заказу сватает за своего сына правитель Ллевельдеила. Да отец же тебе, считай, надсмотрщицу подыскал! Я на свою косу поспорить могу, всё было подстроено с начала и до конца.

— Интересная версия. И что мне теперь с этой девицей делать?

Улыбаюсь уже куда натуральнее.

— Поверь, в некоторых случаях умный оппонент рядом куда полезнее союзника.

Всё же хорошо, что мне пришло в голову захватить две кружки. Разговор предстоит долгий.

Все следующие дни я примерно изображаю незнание и непричастность для появившихся в Перекрёстье эльфийских соглядатаев. По утрам завтракаю в общем зале трактира, затем неспеша гуляю по городу, заглядываю в лавки, но почти никогда ничего не покупаю, потом болтаю со слугами или трактирщиком, вечером ужинаю в трактире же. Тихо, мирно и благопристойно. Могу поспорить, у разведчиков князя зубы сводило от желания схватить меня и допросить с пристрастием, но пока была надежда дождаться появления принца, доблестные воины точно так же изображали незаинтересованность, старательно играя роль семейной пары купцов с охраной. Даже переговоры с каким-то из местный торговцев вели, насколько мне известно.