Это было настоящее сражение за жизнь. Скоро мне стало ясно, что я уже никогда не ступлю на твердую землю. Силы мои иссякли, я задыхался. Говорят, что перед смертью человек вспоминает все свои грехи. Я же, к своему удивлению, обнаружил, что думаю вовсе не о них, а о том, что мне чертовски не повезло: утонуть всего за несколько дней до того, как я должен был поехать на Маврикий! Перед глазами промелькнули строчки из некролога: «Писатель Бенгт Шёгрен утонул у берегов Сейшел».
Нет, черта с два! Я должен бороться! Я плыл и плыл, сопя и пыхтя, хватая ртом воздух и стараясь прятать голову, когда сзади накатывались волны. Я видел, как где-то справа от меня двое других пловцов медленно приближались к берегу. Они то взлетали высоко, то снова исчезали в волнах. Мне стало ясно, что я один стану жертвой океана.
Но вдруг что-то произошло с подводным течением, так как я неожиданно почувствовал кончиками пальцев дно. Появилась надежда, а вместе с ней и силы. Я, наконец, доплыл до берега, откуда ко мне тянулись дружественные руки. Тяжело дыша, я повалился на песок, и меня поволокли подобно разбитому бурей кораблю прочь от наступающего моря. Кто-то вспомнил, что тонувших надо класть на живот, и меня хотели перевернуть, но я запротестовал: мне хотелось спокойно полежать на спине и отдышаться. Недалеко под пальмами лежали двое других горе-купальщиков.
Наутро я вспомнил одну креоло-французскую пословицу и записал: «Море, как женщина. Никогда не знаешь, что тебя ожидает». И приписал к ней красными буквами «Гранд-Анс». Во время своих путешествий я никогда не веду дневника, а делаю лишь разрозненные заметки. Вот и теперь ограничился лишь названием местности, как ключевым словом. До сих пор удивляюсь, как я вернулся оттуда живым.
На следующий день мне говорили, что при встречном течении, уносящем тебя от берега, самое правильное не сопротивляться, а экономить силы и тратить их лишь на то, чтоб удержаться на поверхности, пока тебя не спасут. Правда, тогда есть другая опасность — акулы, но об этом никто не говорил, так как море вокруг Сейшельских островов считается свободным от них. Местные жители не помнят случая, чтобы в этих местах акула напала на человека.
Это объясняется, возможно, тем, что в прежние времена вокруг Сейшел велась довольно интенсивная охота на акул. Их плавники вывозились даже в Сингапур и Гонконг, а остальные съедобные части употреблялись в пищу самими сейшельцами. Профессор Дж. Смит в своей книге «Рыбы Сейшельских островов» именно так объясняет отсутствие акул у берегов Сейшел. Лично я сомневаюсь в этом, так как Сейшельская банка велика, и акулы как «центробежные» рыбы легко могли вернуться к этим берегам. Думаю, что вообще вероятность нападения акулы на купающихся мала сама по себе. Когда где-нибудь происходит серия несчастных случаев, приковывая к себе внимание мировой прессы, то во всех этих случаях замешана одна и та же акула, которая ведет себя как «рецидивист». Не так велик риск, как его себе представляют.
Необходимо также отметить, что в сейшельских водах либо полностью отсутствуют, либо очень редки морские змеи, хотя в популярных книгах о животных и сказано, что ядовитые змеи из семейства Hydrophiidae «встречаются в тропических районах Индийского и Тихого океанов». Но эти морские рептилии — всего лишь довольно миролюбивые охотники за рыбами. Они далеко не так агрессивны, как большинство сухопутных ядовитых змей. Очень редки случаи, чтобы морская змея укусила купающегося человека.
Но есть здесь другая опасность. Для прогулки вокруг коралловых рифов во время отлива надо надевать на ноги обувь с толстыми подошвами: в небольших лужицах, образовавшихся после отлива, может скрываться каменная рыба (Synanceia verrucosa), одна из опаснейших и к тому же одна из самых безобразных рыб в мире. Она похожа на бычка, с уродливой головой и огромной пастью. Из-за серо-пятнистой защитной окраски ее трудно разглядеть в песке, а когда к ней приближаешься, она становится абсолютно неподвижной.
Таким образом каменная рыба обманывает мелкую рыбешку, быстро заглатывает ее, после чего возвращается в исходную позицию. На спине у нее тринадцать ядовитых жестких шипов — грозное оружие, которым она пронзает даже резиновую подметку теннисных тапочек. В любом из тропических районов Индийского и Тихого океанов, бродя у береговых рифов, можно случайно наступить на этого уродца. Тому, кто это сделает, сильно не поздоровится. Шипы у каменной рыбы, полые внутри, действуют как шприц. Боль от укола нестерпима, тело жертвы покрывается холодным потом, возникают судороги и сердечно-сосудистые спазмы. До тех пор пока в 60-х годах австралийские ученые не изобрели противоядия, врачи мало чем могли помочь пострадавшему. Единственное, что оставалось делать — ждать, пока боль не отступит. Проходили месяцы, прежде чем человек полностью избавлялся от последствий этого страшного укола; были и смертельные случаи.
Опасность подстерегает и тех, кто ныряет у коралловых рифов без защитного резинового костюма. Ныряльщик может довольно сильно обжечься о крапивообразные полипы, червей, моллюсков, наткнуться на рыбу-зебру (Pterois volintas); это очаровательная рыбка, которую англичане называют «бабочковой треской» за ее большие, пестрые плавники, делающие ее похожей на бабочку, но и у нее есть ядовитые шипы, которые она пускает в ход, если чувствует себя в опасности. Правда, ее яд не смертелен; к тому же из-за яркой окраски она хорошо различима в море. Однако я коснулся темы, которую другие знают гораздо лучше меня. Тем, кто ею заинтересуется, хочу порекомендовать, в частности, книгу Иренеуса Эйбль-Эйбесфельдта «В царстве тысячи атоллов» (Мюнхен, 1964), которая посвящена фауне коралловых рифов в Индийском океане. Правда, речь в этой книге идет не о Сейшелах, а о других архипелагах.
К сожалению, мои океанологические познания весьма неглубоки. Правда, когда я был на Сейшелах, мне предлагали нырнуть с аквалангом, но я довольствовался прогулками по берегу во время отлива. Даже такие прогулки подчас могут быть весьма познавательными.
Одним июльским днем, гуляя по берегу небольшого, хорошо защищенного от ветра заливчика, на который выходили окна отеля «Бо Валлон Бич», я заметил, что поверхность воды от берега до ближайшего рифа покрыта насекомыми. Это были морские скороходы из рода Halobates — одна из очень немногих групп насекомых, которые приспособились к жизни в морской среде. Они принадлежат к тому же семейству полужесткокрылых (Gerridae), что и водомерки, или водяные пауки, которых часто можно встретить снующими взад и вперед в озерах, прудах и небольших речках, где они питаются другими насекомыми, случайно оказавшимися в воде.
Так как я ни разу до этого не видел морских скороходов, меня удивило, что они были меньше, чем наши обычные пресноводные водомерки, размеры которых заметно возрастают с увеличением размеров водоемов, в которых они живут. А следовательно, можно было бы предположить, что океанские скороходы должны быть еще больше. Морские жуки, которые плавали в «лагуне» перед отелем, имели различные формы. Я смог выделить из общей массы только что вылупившихся из личинок и насекомых постарше. Но ни одно из них в длину, между двумя вытянутыми лапками, не превышало одного сантиметра. И все они были бескрылыми, как личинки водомерки. Может быть, все насекомые были личинками разных возрастов? Или же среди них были и взрослые особи?
Последнее предположение казалось ближе к истине. Это подтвердила и справочная литература, в которой указывалось, что морские скороходы в отличие от остальных водомерок бескрылы. В процессе адаптации к жизни на морской поверхности крылья насекомых выродились, став ненужной «роскошью». Водомерка нуждается в крылышках, чтобы перебираться в новый водоем, если прежний станет непригодным для жизни или высохнет. Морским же скороходам это не грозит.
В природе насчитывается около сорока различных видов морских скороходов. Все или почти все из них питаются животной пищей, которую они находят на поверхности моря. Некоторая их часть проводит всю свою жизнь вдали от берега в открытом море, скапливаясь вокруг различных плавающих предметов. Большинство же морских скороходов, как правило, держится вблизи островов и побережий.
