Сегодняшний лакон (драматическая постановка) заканчивается, как в опере: смертельно раненный Бима без конца говорит и поет. Вот он уже умирает, но продолжает говорить и петь. Хорошо, что он не делает этого после смерти!

Много времени уделяю организации выставки польской гравюры на дереве. Она состоялась, и ее посетило более семидесяти человек. Для Индонезии немало. В Джакарте считается, что, если на выставке побывало тридцать человек, это большой успех.

Вечером, наскоро поужинав, иду с пани Иреной и Магдой к нашему милому соседу, одному из самых симпатичных людей, каких я встретил в Индонезии, господину Тони. Сегодня по поводу тридцать пятого дня с момента появления на свет его дочери состоится торжество, во время которого девочке дадут имя. Обряд напоминает польские пострижины. Мать проносит новорожденную через комнату, и каждый из гостей обрезает у ребенка немного волос. На подносе лежат небольшие ножницы, оплетенные лентами, и сосуд для волос.

Обряд сопровождается пением. На циновках сидят девять мужчин — кто в брюках, кто в саронгах, и все в одинаковых красных шапочках; перед каждым — чашечка кофе. В центре — сосуд с благовониями. Мужчины поют молитвы, очень, кстати, красиво, хором или соло. Если поет солист, остальные громко вторят ему, повторяя одно слово: аминь. Молитвы перемежаются вздохами — видно, что молящиеся в трансе.

В последний момент перед моим отъездом появляется представитель польских океанических линий с сообщением о том, что, согласно новым предписаниям, пассажир может взять с собой не более 125 килограммов багажа. Моя коллекция весит во много раз больше!

К счастью, на корабле служат милые, сердечные люди. Они быстро и ловко погружают мой багаж, невзирая на его вес. Итак, в коллекции Краковского этнографического музея прибавится 130 экспойатов, из которых самые мелкие я храню в конвертах, а самые крупные с трудом размещаются в автомашинах.

Сингапур встретил меня землетрясением. Честно говоря, если бы не газеты, сообщившие об этом на следующий день, я ничего бы не знал. Газеты писали не только о землетрясении, но и об ущербе, которое оно принесло.

Пятого февраля мы наконец стали на якорь на сингапурском рейде. Невозможно передать, как живописно выглядел со стороны моря этот город!

Проверка паспортов прошла легко и быстро. Сразу видно, что Сингапур — крупный порт, где дорожат временем. и стараются как можно меньше задерживать суда и людей.

Рано утром, когда я уже доедал завтрак, в офицерскую столовую вошли двое.

— Можем ли мы повидать пана Камоцкого? — спросили они по-польски.

Знакомимся. Один из них — представитель польских океанических линий в Сингапуре, другой — муж моей давней знакомой. Прощаюсь с капитаном, офицерами и командой, матросы относят мои вещи в моторную лодку, и мы плывем к берегу. Вблизи берега курсируют небольшие военные корабли. Их задача — патрулировать прибрежные воды и задерживать контрабандистов.

Подъезжаем к «Хилтон тауэру», красивому многоэтажному зданию, со всех сторон окруженному зеленью. Меня проводят в. комнату для гостей. Какая роскошь: ванна, теплая вода! В Индонезии мне пришлось видеть ванну только однажды, в Нусантара.

Брожу с друзьями по городу и, конечно, прежде всего захожу в музей, расположившийся в двухэтажном здании старой постройки. Позади музея — Национальная библиотека. Формально музей состоит из двух отделов — этнографического и природоведческого, фактически же их четыре. Помимо названных двух есть еще зал, посвященный археологии, а также помещение, где хранятся старинные карты и иллюстрации, отражающие историю Сингапура.

При осмотре экспозиции создается впечатление, что ее основали в тот период, когда Сингапур был частью Федерации Малайзия, а может быть, даже раньше, в колониальные времена, и что с тех пор здесь ничего не изменилось, если не считать коллекции гербов Сингапура или подаренного президентом Никсоном куска лунной породы.

Уже при беглом осмотре города становится ясно, что большинство населения Сингапура составляют китайцы. Европейские вывески тонут в море китайских афиш, рекламных плакатов и т. п.

Официальные языки в Сингапуре — малайский, китайский, английский и тамильский, но в ходу в основном английский и китайский. По-китайски говорит 76 % населения, при этом, как ни странно, обиходными разговорными языками считаются английский и малайский, последний — язык бедняков, первый — состоятельных людей, чиновников, полиции и т. п. На китайском языке говорят китайцы, на тамильском — тамильцы, малайский же имеет особые привилегии, считаясь родным языком жителей этого района. Власти всячески стараются подчеркнуть малайский характер Сингапура: текст государственного гимна составлен на малайском языке, в гербе имеются малайские слова и пр. На здании министерства труда я видел табличку на четырех языках в такой очередности: английский, китайский, тамильский и лишь в конце малайский. Над входными же дверями прикреплена дощечка только с малайской надписью.

Когда я говорю, что английского языка вполне достаточно, чтобы объясняться с жителями Сингапура, не следует забывать, что он в устах сингапурских китайцев весьма своеобразен и что люди, прекрасно владеющие английским, не всегда в состоянии понять китайцев, говорящих на этом языке. Чтобы овладеть местным вариантом английского, нужно время. Сингапурские китайцы все говорят на путунхуа — китайском литературном языке, возникшем на основе пекинского диалекта. Этому же диалекту, которому отводится роль общекитайского языка, учат в здешних школах. Тем не менее в Сингапуре нередко можно увидеть двух людей, объясняющихся друг с другом посредством записок. Они говорят на разных диалектах. В названия улиц могут входить как английские обозначения («роуд», «стрит»), так и малайские («джалан»). Вторая табличка, с переводом названия на китайский язык, есть далеко не всегда. Китайские наименования встречаются главным образом на маленьких улочках, населенных китайской беднотой. Это либо перевод с английского, либо транскрипция. Малайские названия в подобных районах встречаются крайне редко.

На дорогах можно увидеть только английские надписи, например, «keep left» («держись левой стороны») и другие, исключение составляет малайское «awas» («внимание»). Таблицы возле крупных строительных объектов (жилые дома, гостиницы и т. п.) обычно составлены на английском и китайском языках. Китайский — чаще всего родной язык предпринимателей и большинства рабочих. Объявления в магазинах нередко на китайском или на китайском и английском, реже — на одном английском. Тамильские надписи с переводом на английский встречаются редко, малайские — еще реже. Зато по-малайски названы президентский дворец, пожарная команда, полицейские посты.

Второй день моего пребывания в Сингапуре совпал с одним из главных мусульманских праздников. С утра иду в мечеть. Сегодня день милосердия, и подаяния обильно сыплются в протянутые кружки. Фотографирую с большой осторожностью, стараясь это делать незаметно: мусульмане не любят, чтобы кто-нибудь, кроме Аллаха, наблюдал за ними, когда они подают милостыню. Такая скромность делает им честь. Однако в том же Сингапуре я видел по телевидению репортаж из Малайзии: женская мусульманская организация раздавала беднякам красиво упакованные в пластиковые мешочки подарки. Мероприятие было хорошо продумано и четко организовано: каждый человек, получивший подарок, вручал своим благодетелям карточку, которая незадолго до спектакля была ему выдана.

Пользуясь тем, что сегодняшний день официально считается праздничным, договариваюсь с супругами Лычевскими (он — инженер-градостроитель, работает в Сингапуре, она с дочерью приехала к нему на несколько месяцев) о походе в ресторан, где можно увидеть выступление танцоров.

Купив билеты и рекламные проспекты, входим в зал, заполненный туристами настолько, что не осталось ни одного свободного столика. Начинается выступление — девушки танцуют китайский танец, два парня — малайский, изображающий поединок на крисах; потом на сцену выходит заклинатель змей с множеством корзинок. Играя на дудке (или свирели), он выманивает из корзин змей, и те обматываются вокруг него. Не желает ли кто-нибудь посмотреть на змей вблизи? Дама хочет потрогать змею? Пожалуйста. В ту же минуту одна змея оказывается у нее на руке, другая на плече. Дама смеется, но, видно, ей не до смеха. Наконец заклинатель освобождает ее от своих питомцев, и та облегченно вздыхает.