Еще до визита в Париж Кристи нарыла в Сети уйму информации о Парижской Опере. Великолепное здание построил Шарль Гарнье, в то время молодой и неизвестный архитектор. Завершенный в 1876 году дворец многие называли одним из красивейших зданий мира. Театр насчитывает две тысячи мест, его семнадцать ярусов располагаются на трех акрах земли. Семь уровней скрыты под землей, и среди них — уборные хора и кордебалета, кладовые со старым реквизитом, чуланы и гардеробные, хранилища самых разнообразных предметов, оставшихся от прежних постановок. По слухам, именно эта, скрытая от глаз широкой публики и таинственная, часть Оперы Гарнье в свое время внушила Гастону Леру мысль написать роман «Призрак Оперы», а в наше время вдохновила Эндрю Веббера написать одноименный мюзикл.

И вот теперь, после трех лет жесткой экономии, Кристи наконец попала во владения Призрака. Одна. Сразу после того, как в последний раз опустился занавес, она спряталась в одной из туалетных комнат. Если бы кто-то увидел ее бродящей по зданию, она просто сказала бы, что заблудилась. И это было бы чистой правдой, так как не заблудиться в этом обилии коридоров, дверей и переходов почти нереально.

Шаги Кристи отдавались во мраке зловещим эхом, когда она взбиралась по крутым винтовым лестницам. Наконец, к своему несказанному облегчению, девушка попала в зрительный зал. Она устало опустилась в кресло последнего ряда и огляделась, размышляя, была ли ее идея такой уж хорошей, как казалось сперва: темно, тихо и немного страшновато сидеть тут в одиночестве.

Откинув голову на спинку кресла, Кристи закрыла глаза, и в ее голове зазвучала лиричная мелодия «Музыки ночи»; взвился страдальческий крик Призрака, увидевшего Кристину и Рауля, которые объяснялись друг другу в любви на крыше; зазвучала его разбивающая сердце и обращенная к Кристине мольба разрешить следовать за ней; грянул отчаянный вопль Призрака, увлекающего девушку вниз, в свое логово. Кристи вновь услышала гнев, ярость и слабый проблеск надежды в голосе Призрака, требующего от Кристины сделать выбор. Последние навязчивые ноты никак не отпускали…

В Интернете велись бесконечные дискуссии о том, следовало ли Кристине остаться с Призраком. Проводились опросы среди посетителей форумов, как бы они поступили сами и кого бы предпочли — Эрика (Призрака) или Рауля. Бедняга Рауль! Он почти никому не нравился.

Кристи ни на миг не сомневалась в том, что осталась бы с Призраком. Она слишком хорошо знала, каково быть брошенной и что такое боль неразделенной любви; понимала, что сладкие речи и смазливое личико далеко не главное в жизни.

Сидя в зале с закрытыми глазами, она вдруг услышала голос Кристины, но, конечно, это была игра воображения. Хотя голос казался очень реальным. Открыв глаза, Кристи взглянула на сцену, моргнула и посмотрела снова. Неужели там кто-то стоит — в плаще с капюшоном и в красном шарфе? Девушка протерла глаза — их там двое! Второй — в черной шляпе с длинным изогнутым черным пером — застыл возле креста у кладбищенской стены. Черный плащ ниспадал с плеч незнакомца до самого пола. А что у него в руке, посох? Наклонив голову, Кристи услышала, как тот, кто стоит на сцене, поет — тихо и проникновенно, словно заблудшее дитя.

Кристи выпрямилась и подалась вперед. Это невозможно! Она, верно, спит. Девушка снова протерла глаза. Фигура Кристины казалась прозрачной, призрачной, но сам Призрак… Как настоящий!

Страх сковал желудок, точно ледяная глыба. И тут Кристи догадалась, что тот, кого она видит, наверняка какой-то чокнутый уборщик или подхвативший звездную болезнь ночной сторож, облачившийся в костюм Призрака, или… молодой актер второго состава, припозднившийся ради репетиции. Это самое логичное объяснение, хотя присутствие призрачной Кристины…

Внезапно тишину пустого здания всколыхнул гневный крик Призрака: Кристина повернулась к нему спиной, уходя с Раулем. Шаровые молнии сорвались с посоха, осветив сцену, и образ Кристины растаял. А Призрак остался стоять у креста — побежденный, с опущенными плечами и склоненной головой.

Эта сцена была ее самой любимой, одной из тех, что неизменно вызывали слезы. Представление неизвестного актера не стало исключением: всхлипнув, Кристи смахнула со щек соленые капли…

…и взгляд мужчины на сцене словно пригвоздил ее к креслу. Даже во тьме она чувствовала, как ее сверлят черные глаза незнакомца.

Здравый смысл кричал убираться отсюда, бежать из театра со всех ног, но, как Кристи ни пыталась, она не могла пошевелиться и даже просто оторвать взгляд от странного актера. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что человек покинул сцену и торопливо шагает к ней. Он двигался с непринужденной грацией, и длинный черный плащ развевался позади. Ступал он беззвучно, словно плыл по воздуху. А потом вдруг внезапно навис над ней. Белая полумаска устрашающе поблескивала во мраке.

— Кристина? — От переполненного надеждой голоса ее сердце подпрыгнуло.

Девушка покачала головой, не отрывая глаз от маски, скрывающей правую половину его лица. Не может быть! Это нереально, ведь его не существует!

Фантом приблизился и нахмурился:

— Извини, но ты — не она.

Кристи попыталась заговорить, но ужас сковал ее горло — слова застревали.

— Хотя ты очень на нее похожа, — удивленно заметил мужчина.

Его голос гипнотизировал: глубокий бархатный баритон, в котором звучали боль, грусть и неизбывное одиночество.

Скованная взглядом незнакомца, девушка могла лишь смотреть на него снизу вверх. Ее сердце застучало бешено и отрывисто, когда рука мужчины потянулась к ней и костяшки пальцев легонько скользнули по ее щеке.

— Кто? — выдавила она хриплым шепотом. — Кто ты?

— Прошу прощения, — он вежливо поклонился. — Я — Эрик.

Кристи с трудом сглотнула:

— Эрик?

Легкий кивок, преисполненный достоинства. Темная бровь чуть надменно искривилась.

— Некоторые называют меня Призраком Оперы.

Кристи тряхнула головой. Нет! Она грезит, спит, и только! Вскоре зазвенит будильник, и она проснется в своем гостиничном номере. И будет смеяться.

Она вгляделась в темные затравленные глаза мужчины и усомнилась в том, что будет смеяться. Вообще когда-нибудь…

— А как твое имя? — спросил он.

— Кристи, — выдохнула она и провалилась в глубокий обморок.

Призрак поймал девушку прежде, чем она выскользнула из кресла.

«Она очень мила, — подумал он, — и легкая как перышко. Волосы как яркие осенние листья и такие мягкие. Что она делает здесь, в Опере, когда все уже разошлись по домам?» Тихий смех сорвался с его губ, когда он понес почти невесомую ношу по проходу между рядами, повернул налево и исчез за потайной дверью.

Вниз, вниз, вниз — он спускался, пока не добрался до лодки, ожидающей у подземного озера.

Бережно опустив девушку на корму, он оттолкнулся шестом, направляя суденышко к другому берегу.

— Кристи… — Мужчина произнес ее имя мягко, благоговейно, уверенный, что оно — уменьшительное от Кристины. И подумал, что, быть может, на этот раз он удостоится счастливого конца.

Кристи очнулась от звуков музыки. Сев, она огляделась по сторонам. Размышлять о местонахождении не пришлось, и так понятно. Все это она уже видела: орган, мужчину в маске, склонившегося над инструментом, лодку, покачивающуюся на волнах, мерцающие свечи.

Она была в логове Призрака.

Он продолжал играть, вроде бы не замечая ее присутствия. Звучала мрачная чувственная мелодия, рождающая в сознании образы переплетенных и мокрых от пота тел, извивающихся на шелковых простынях. Поток нот лился на девушку, пощипывая кожу.

Кристи изучала его профиль, хотя была видна лишь маска Призрака. Так ли он уродлив, как его изображают на сцене и в кино? Если бы она была Кристиной, она поднялась бы с кровати и на цыпочках подкралась бы к нему. Потом дождалась бы момента, когда музыка настолько его поглотит, что он забудет обо всем на свете, и сорвала бы маску с его лица.