— Боже мой! — шептала Клэр. — Твоя кожа… Она теплая. И твое сердце… — Она положила левую руку на его грудь. — Оно бьется, Лиэм. Оно бьется!

Он хотел говорить с ней, но огонь внутри его еще нарастал. Он был человеком. И не просто человеком, а с ведьминской кровью в жилах.

Лиэм был глубоко внутри Клэр, отбросил ее назад, на куртки, и жестко взял ее. Он был полон энергии и жара. Расплывчатый калейдоскоп цветов, звуков и запахов… Он больше не мог видеть, ощущать запах или вкус, он мог только чувствовать. Он летел, пронизывая небо, чувствовал себя кометой в огне.

— Магия любви, — прошептала она. — Одаренный…

Он был Одаренным, но не знал этого. Да и никто не знал. Однажды Лиэма уже изменили, сейчас это повторилось…

Лиэм позволил волне экстаза подняться в себе. Он чувствовал, как Клэр сжалась вокруг него, всхлипывая от волнения и удивления, — его живая женщина, его любимая.

«Я больше не один!» — думал он, и слезы текли по его лицу, оплакивая потерянных любимых и разбитые надежды, гася гнев и ненависть.

Его тело собрало все свои силы и задержалось на мгновение, прежде чем выплеснуть свою радость и жизнь в нее. Он достиг кульминации в энергии волшебства, взлетел и поплыл. Он был любим и рожден заново.

— Лиэм, Лиэм! — кричала Клэр.

Она была с ним, переживая собственные муки страсти, цепляясь за его плечи. На мгновение ему показалось, что они летят, плавая в безумной радости.

Вернувшись обратно на землю, в туннель, они покоились в объятиях друг друга, тихо постанывая. У него не было слов. Он прильнул к ней, задыхаясь и чувствуя, что его тело живет.

— Что… как… — начала она и замолчала, покрывая его лицо мягкими поцелуями. А потом было еще больше поцелуев.

Клэр была ошеломлена.

Он одевал ее быстро, как маленького ребенка. Надел на нее куртку Сэнгуина и сверху свою — для тепла. На себя накинул другую кожаную куртку, принадлежавшую Джеку. Потом взял Клэр на руки.

Лиэм не знал, что будет, но теперь мог ее спасти. Он чувствовал это. Он разобрался бы со всеми, победил бы всех монстров, людей и вампиров. У него была бы даже голова Эндрю на рассвете, если бы дело дошло до этого.

Но он ни за что не согласится снова потерять любимую женщину.

«Мойра, — думал он, — Симус, Сарайд, Эмили. И еще Мэгги Кадоган. Помогите мне!»

Лиэм пошел назад, к металлической двери, чтобы открыть ее. И она обязательно откроется. Он видел это в мыслях, когда уже приготовился к святой воде и крестам с другой стороны. Но дверь просто развалилась, превратившись в кучу ржавчины.

С другой стороны находился холм, поросший вереском, под ногами — клевер, а над головой — синее небо с пушистыми белыми облаками и золотым солнцем.

Ирландия!!!

Он обернулся и не нашел входа в туннель. Вместо него под обрывом блестело серо-зеленое море, перекатывая пенные волны. Где-то высоко-высоко кричали морские птицы. Лиэм моргнул, затем пристально посмотрел на Клэр в своих объятиях и поцеловал ее с восторгом человека, который не видел небо больше ста лет и почти потерял душу. А она ответила на его поцелуй, как женщина, у которой сбылись все мечты. Теплые губы и руки, нежная кожа, мягкие ресницы и волосы…

— Магия, — прошептала она ему в ухо. — Самая могущественная из возможностей Одаренных, твоих собратьев. Магия привела нас сюда.

Он уткнулся носом в ее щеку, потом в ее шею. Клыков больше не было, а его сердце билось, как морской прибой.

— Нет, Клэр, сюда нас привела любовь.

Поблизости раздался крик морской птицы. Лиэм поднял голову и увидел старую седую женщину, одетую в старомодную юбку и серый шерстяной платок, которая стояла на самой вершине холма. Рядом с ней была груда камней — пирамида из его видения. Она подняла руку в знак приветствия и прислонилась к скалам, вдыхая благоухающий воздух.

— Sonas ort, — сказал он ей. — Спасибо!

Она жестом попросила их приблизиться. Когда они двинулись вверх по холму, заметили небольшие хижины. Из отверстий в их крышах шел дым, а порывы ветра доносили звуки свирели и детский смех.

Дети, — шептала Мэгги Кадоган в ухо Лиэму.

Будучи в счастливой безопасности в его объятиях, Клэр удивленно и с волнением огляделась:

— Уйти из того ада… — Ее голос дрогнул, и она взглянула на него снова. — Лиэм! Любовь удержит нас здесь?

Он опустил голову и поцеловал ее как защитник. Как муж.

— Да, — пообещал он. — Конечно!

Перевод К. Федоровой

Человеку, проснувшемуся в собственной могиле, стоит задуматься, ту ли профессию он выбрал. Конечно, если он способен соображать. Что до меня, то я настолько замерз, что чувствую себя коробкой ледяных кубиков, а в моем черепе грохочет канонада. Сильнейшую головную боль перебивает только жажда: от нее горят все нервы и вены, саднит глотку, а глазные яблоки превратились в раскаленные шарики. Шел дождь, но вода, падавшая с неба в разинутый рот, не действовала на сухие ногти, царапавшие мне гортань. Я выкарабкался из комьев размоченной дождем глины грязным и скользким, словно новорожденный поросенок. Одежда моя погибла, в голове ревели чудовища.

Я упал навзничь, не успев выдернуть ноги из мокрой земли. Капли молоточками стучали по всему телу. Я завопил… И спазм отступил, оставив выжженную пустыню в каждом дюйме моего тела.

За несколько минут борьбы мне удалось высвободить и ноги. Комки глины обваливались в дыру, где прежде было мое тело. Я открыл рот, и струи, стекавшие по измазанному лицу, подарили мне щедрый глоток глинистой жижи.

Откашливаясь и отплевываясь, я сумел встать на четвереньки. Разбухшая голова покачивалась на тонком прутике шеи, а боль отступила, затерявшись в волнах опаляющей, невыносимой и убийственной жажды.

Меня со всех сторон окружали сосны, певшие и вздыхавшие под ударами влажного ветра. Встать удалось только со второй попытки. Как и вспомнить собственное имя.

Джек. Джек Беккер. Вот кто я такой.

И мне надо разыскать даму в зеленом платье.

Вытащить меня из города — все равно что утенка из воды. Грязь под таким ливнем не высохнет, только больше размажется по остаткам моей рубашки и костюмных брюк. Их не спасет даже прачечная Чин Яна. Поскальзываясь и спотыкаясь, я спустился с холма высотой с небоскреб Крайслера и нашел проселок, ведущий к шоссе. Здесь же стоял столбик с указателем: до города — двенадцать миль. Пустой живот свело судорогой. Возможно, выстрел в голову возбуждает аппетит. Всякий раз, как я трогал рукой свой котелок, пальцы натыкались на вздувшуюся пробоину над правым глазом, забитую грязью.

Я не собирался идти пешком всю дорогу. Мысль свалиться на обочине и утонуть в придорожном кювете была бы соблазнительной, если бы не дама в зеленом платье.

Подумай об этом, Джек! По одной мысли зараз.

Где-то вдалеке прогремел гром. Мисс Дейл должна быть дома. Наверное, беседует со своим котом или заваривает чашечку горячего чая. От этой мысли внутренности у меня свернулись, будто попали в мясорубку, а дыхание вырвалось с забавным свистящим звуком. Нос забила грязь, а воздуха и так не хватало. Так недолго и захлебнуться.

И вдруг я увидел огонек — прекрасный светящийся огонек, обещавший ужин. Правда, не какой-нибудь, а в закусочной «Денди Дентона» в одиннадцати милях от города. Увы, в таком виде я не мог туда явиться. Я долго нашаривал свой бумажник и при этом чуть не попал в кювет, запутавшись в собственных ногах.

Бумажник — подаренный на прошлое Рождество мисс Дейл — нашелся в кармане. В нем лежал обычный набор вещей плюс девятнадцать долларов и двадцать центов. Они не взяли денег — любопытно!

Обдумаешь это позже, Джек.

Грязь текла ручьями с моей рубахи, а пиджак бесследно исчез. Ледяные уколы дали мне понять, что дождь превращается в снежную крупу. Но мне — с ума сойти! — не было холодно. Лишь дьявольски хотелось пить. Возможно, меня грела мысль о даме в зеленом платье.