В этот момент, к облегчению Сенны, перед ней появился какой-то рыцарь; взяв девушку за руку, он повел ее в сторону высокого помоста в дальнем конце зала. Шум тотчас же стих, и все с любопытством наблюдали за гостьей. Сенна же, занервничав от непривычного для нее внимания, внезапно споткнулась. И тут же, рассердившись на себя, резко высвободила свою руку, при этом толкнув рыцаря в бок. Тот что-то проворчал себе под нос, но возражать не стал.

Лорд Рэрдов, стоявший в дальнем конце помоста, разговаривал со своими людьми, и даже со спины его фигура имела весьма внушительный вид; высокий и широкоплечий, он носил темно-синие штаны, такого же цвета рубашку и кроваво-красную накидку – то были цвета его герба. Барону, вероятно, было под пятьдесят, но среди светлых волос седые почти не были заметны, и достаточно было лишь взглянуть на него, чтобы понять: этот человек – благородный рыцарь. А впрочем…

Сенна поежилась от страха. Почему здесь эти закованные в кандалы ирландские воины, стоящие перед помостом?

Тут Рэрдов вдруг повернулся к ней и воскликнул:

– О, госпожа Сенна!

Барон пристально взглянул на нее, и в тот же миг Сенна почувствовала себя так, словно он взглядом разорвал на ней платье и оценивал ее, как оценивают лошадь. Затем на его красивом лице появилась улыбка, но эта улыбка не вызывала желания улыбнуться ему в ответ.

Шагнув к гостье, барон проговорил:

– Примите мои извинения, что я не смог лично встретить вас ранее. – Сделав еще один шаг, он взял Сенну за руку и добавил: – Мне придется загладить свою вину перед вами.

– В этом нет необходимости, милорд, – пробормотала девушка; ей вдруг ужасно захотелось высвободить свою руку и с криком выбежать из зала.

– Надеюсь, вас удобно устроили. – Барон наконец выпустил ее руку. – Путешествие было приятным?

– Да, весьма. – Сенна попыталась улыбнуться. – Правда, тут туманы очень густые.

– Да, Ирландия… – Рэрдов развел руками. – Такая уж это страна.

Улыбка барона сделалась более искренней, и Сенна подумала: «А может, все не так уж плохо? Может, ирландцы – действительно мятежники, незаконно выступившие против своего сюзерена?» И если так, то она, Сенна, могла бы сотрудничать с этим человеком без особой тревоги…

– Я слышал, вы не хотели смотреть моих моллюсков, миледи.

– Нет-нет, милорд. – Ее улыбка погасла. – Просто я в этом не разбираюсь.

– Вы этим не занимаетесь?

– Нет, милорд. – Рэрдов промолчал, и Сенна добавила: – Я занимаюсь шерстью.

– О, дорогая, меня интересует и шерсть. Очень. Чрезвычайно!

При этих словах барона Сенна не почувствовала облегчения, – напротив, по спине у нее пробежала дрожь. Но она все же взяла себя в руки и проговорила:

– Очень хорошо, милорд. Значит, мы отлично поняли друг друга. Я занимаюсь шерстью – не красками.

– Это очень плохо, Сенна. Для вас.

– Вы о чем, милорд?

– Мне нужна владычица красок.

Дрожь, пробежавшая по спине Сенны, превратилась в ледяной холод. «Владычица красок»? Что он имел в виду? Впрочем, не важно. Она в любом случае не хотела быть одной из тех, «кто знаком с такими вещами».

– О Господи, милорд, – быстро проговорила Сенна, – я уверена, что вышло недоразумение. Я здесь ради шерсти. – Она протянула барону счетную книгу, которую держала в руке.

Он быстро взглянул на книгу и тут же заявил:

– Никакого недоразумения нет, госпожа де Валери. У меня есть уишминские моллюски. И мне нужна краска, которую создают из них.

– О, милорд, уишминские краски – это вымысел, всего лишь легенды. – Сенна вспомнила, как мать рассказывала их ей при свете камина. – И все это неправда…

– Нет, правда, Сенна. И трактат вашей матери свидетельствует об этом.

– Трактат моей матери?.. – Она вздрогнула. Но что известно Рэрдову о ее матери? И что ее мать могла знать о трактатах? Она ведь не знала ничего, кроме неумеренности во всем. Из-за того и бросила семью, из-за того и сбежала. Сенне было пять лет, когда на ее попечении остались годовалый брат и отец, погрузившийся в трясину азартной игры, медленно убивавшей его все эти годы. А ее мать так никогда больше и не возвращалась домой…

– Так как же, Сенна? – Голос барона вернул ее к действительности. – Вы прекрасно знаете, что уишминские моллюски существуют. И они драгоценны. А вы должны превратить их в краску.

Но она, Сенна, не умела делать краски! Ей можно было бы предлагать сундуки, полные золота, – но она все равно не смогла бы создать краску. Ведь всю свою жизнь она избегала этого и не желала этим заниматься. Однако же…

Что сделает барон, когда поймет это? Сейчас он просто смотрел на нее, и его взгляд не предвещал ей ничего хорошего, а потом…

– Сенна, у вас есть предложение? Что делать дальше? – спросил Рэрдов совершенно спокойно, словно они обсуждали, что подать на вечернюю трапезу.

Решив проявить благоразумие, Сенна спросила:

– Вы не пробовали багрянку? А вайду? Их цвета, яркие и насыщенные, хорошо подходят для волокон. Уверена, они могут создать то, что вы ищете.

Барон промолчал, и Сенна продолжила:

– Сэр, не всякий человек может создать уишминские краски. Это доступно немногим, и, согласно легенде… – Сенна осеклась, но тут же поспешно проговорила: – Я знаю об этом только потому, что слышала кое-какие рассказы. Так вот, для того чтобы создавать краски, требуется такое умение, которое приобретается долгими годами обучения. Не могу понять, сэр, почему вы решили, что я могу сделать это…

Тут барон вдруг схватил ее за руку и, взглянув на голубые вены у нее на запястьях, тихо проговорил:

– Ваша кровь, Сенна, заставляет меня так думать. Говорят, что это у людей в крови.

Девушка в испуге отдернула руку и, прижимая книгу к груди, медленно попятилась.

– Поймите, сэр… – Она судорожно сглотнула. – Сэр, вы должны понимать…

– Я прекрасно все понимаю, а вы – нет, – перебил барон. Он повернулся спиной к залу и что-то достал из кармана куртки. – Вот то, что могут создать уишминцы. Видите? – В руке у него был ярко окрашенный небольшой лоскут.

Положив книгу на стол, Сенна невольно потянулась за лоскутом. И он был… великолепен. Светящийся, темно-синего цвета – такого она никогда прежде не видела. И лоскут этот был такой яркий, словно испускал свет, так что она едва не зажмурилась. Конечно же, багрянка не могла создать ничего подобного. И мох не мог, и марена не могла – ничто на свете. Такое могло прийти только от Бога.

– Он прекрасен, – прошептала Сенна, благоговейно проводя пальцами по окрашенной ткани. – На шерсти моих овец он будет таким, какого мир еще не видывал.

На лице Рэрдова появилось странное выражение, и он спросил:

– Когда начнете? И где?

– Не знаю… – Сенна беспомощно развела руками.

Она вдруг вспомнила старую красильню матери, комнату со ступками и пестиками, где каким-то волшебным образом появлялись вещи неописуемой красоты. И сейчас ее неудержимо тянуло в ту комнату… О, она такая же, как мать! Ее захлестнул жгучий стыд, и она, вернув барону лоскуток, проговорила:

– Лорд Рэрдов, я занимаюсь шерстью. Именно это мы обсуждали в нашей переписке, так ведь?

– Да, конечно. Именно так.

– Так вот, сэр. Я здесь для того, чтобы заключить соглашение, которое принесет прибыль нам обоим. И если я покажу вам некоторые мои расчеты, то вы, возможно, поймете свою выгоду. А если нет, то я хотела бы поскорее вернуться на корабль.

– А может, нам прямо сейчас следует позаботиться о другом деле? – Тут Рэрдов взмахнул рукой, и откуда-то из темноты, словно призрак, вынырнул Пентони со свитком пергамента в руке.

Сенна улыбнулась советнику, но тот посмотрел на нее так, будто впервые увидел. Снова повернувшись к барону, она спросила:

– Какое другое дело, милорд?

Рэрдов кивнул своему советнику, и тот, просмотрев документ, который держал в руках, начал его зачитывать:

– Сенна де Валери, занимающаяся поставками шерсти… Ламберт, лорд Рэрдов, на ирландских границах… супружеский союз… церковное оглашение назначено…