Основной тон книги задан с первых же страниц:

«Мы подошли к великому правлению католических королей, к которому, говоря по правде, восходит испанская монархия. Ниспосланный провидением союз двух правителей, символизирующий единство двух народов, ознаменовал начало эры испанского могущества и единения [...]. Для Кастилии, до сего времени сокрытой в глубинах континента, открылось новое будущее [...]. Первые годы этого правления посвящены были деянию более великому, чем все завоевания, — установлению в Испании королевской власти» (t. V, p. 391).

После столь многообещающего начала католические короли, к сожалению, позволили вовлечь себя в ловушку нетерпимости и фанатизма; преследование и изгнание иудеев ввергло Испанию в упадок, который продолжается и поныне:

«Об испанских евреях можно сказать то же, что говорят о французских тамплиерах: главным и, возможно, единственным их преступлением оказалось их богатство [...]. Инквизиция в этом деле кажется еще более отвратительной: можно простить скорее фанатизм, разжигавший костры, нежели скупость, рывшуюся в их пепле, дабы найти в нем золото! [...] Обезлюдевший и опустошенный инквизицией полуостров до сих пор сохраняет следы преследования, которым он подвергся... (t. VI, р. 1-2)

С этого времени в Кастилии началась новая эра. Вплоть до сего момента королевство оставалось вне поля действия Европы из-за своего положения. Чуждая, но не враждебная идеям континента, Кастилия не вступала с ними в борьбу, но установление инквизиции стало первым шагом по тому пути, который она выбрала. Гранада взята, евреи изгнаны, но этого недостаточно — Кастилия хочет с корнем вырвать ересь из своего чрева; ей надо преследовать ересь во всех уголках Европы и истреблять ее везде, даже в Новом Свете; роковая цепь неизбежных (за исключением первой) ошибок. Филипп II лишь продолжил дело Изабеллы» (ibid., p. 52).

Согласно Россев-Сент-Илеру, во всех этих злоключениях виноват зловещий Торквемада[115], но еще более — вошедшая в привычку нетерпимость, зародившаяся еще в эпоху вестготов и действовавшая на протяжении всей Реконкисты и войн против ислама:

«Без сомнения, читатель может спросить, каким образом на полуострове, в эпоху пробуждения человеческой мысли, в тот момент, когда над Европой занималась заря религиозной свободы, смогла зародиться инквизиция? Как Испания, единственная из стран старого континента, могла пойти против прогресса народов и идей, как могла она отступить, когда все вокруг сделали шаг вперед? Но чтобы понять, почему это произошло, нужно обратиться к испанской истории. Фанатизм, свойственный ей, уходит корнями в глубокое прошлое, как монархия и даже христианство, ибо он восходит к древнейшим церковным соборам и их постановлениям, направленным против иудеев. Фанатизм этот питала истребительная война, начавшаяся тотчас после арабского завоевания и продлившаяся вплоть до взятия Гранады [...]. Для кастильца иудей или мусульманин перестал быть человеком, превратившись в существо, отторгнутое от человеческого общества; любой ценой необходимо изгнать его или уничтожить. Священная война прекратилась, но ее заменила инквизиция, а инквизиция — это опять же завоевание!» (ibid., p. 35-36)

Действовать так, а не иначе, католических королей побуждала традиция нетерпимости[116]. Без нее монархи, безусловно, задумались бы, стоит ли им проявлять достойную сожаления инициативу[117].

Тем не менее Россев отдает пальму первенства Изабелле, а не ее супругу. Последний в конечном счете был всего лишь исполнителем, тогда как все великие цели правления принадлежали одной лишь Изабелле:

«История, обычно пристрастная к ярким добродетелям, которые больше напоминают пороки, оставляет в тени скромную фигуру Изабеллы. Долгое время взор современников был устремлен на Фердинанда, оказавшегося на первом плане, но время, расставляющее все по своим местам, отвело Изабелле то положение, какое она должна была занимать, то есть главенствующее. Именно ей должна причитаться большая часть заслуг этого славного правления, все высокие помыслы, все великие свершения. Делу, в которое Фердинанд привнес свои силы и, самое большее, ум, Изабелла отдала свое сердце» (ibid., p. 171).

Почему же порой Изабелла проявляла столь неуемный фанатизм? Россев находит ей извинение: «На ее безупречной жизни есть одно лишь пятно, и оно — не порок, а лишь излишек добродетели. В детстве глубокий след в характере Изабеллы оставила экзальтированная набожность. Это благочестие, сбившееся с верного пути, привело ее к двум серьезным ошибкам — к изгнанию евреев и мавров и к учреждению инквизиции. Но ни одному разуму, даже столь сильному, не дано воспарить над потоком идей своего времени; ошибкой Изабеллы (простительной, разумеется) было то, что она поддалась общему течению вместо того, чтобы направить его в другое русло» (ibid., p. 173).

Книга Марьежоля о католических королях, появившаяся в 1892 году, дает отличный пример того, что представляла собой французская историческая школа в конце XIX века[118]. Автор — хороший знаток эпохи Ренессанса, посвятивший свою докторскую диссертацию миланскому гуманисту Пьетро Мартире д'Ангьера (1457-1526), которого отправил в Испанию (в качестве наставника юных кастильских аристократов) граф де Тендилья по возвращении своего посольства из Рима[119]. Перу Марьежоля принадлежат, помимо этого, исследования о Карле-Эммануиле Савойском, Екатерине Медичи и Маргарите де Валуа[120]. Он же под руководством Эрнеста Лависса принимал участие в работе над общей историей Франции[121] и писал учебники для среднего образования[122].

Книга Марьежоля о католических королях — это труд университетского работника, знающего свой предмет. Это добросовестное исследование, подкрепленное документальными данными; на этом основании она долгое время значилась в библиографических списках, рекомендуемых бакалаврам[123]. В книге последовательно изложено «правление Фердинанда и Изабеллы» (окончание анархии, расовая ассимиляция и инквизиция, испанское превосходство и Индии); институты власти (королевская власть, кортесы и Советы, королевские служащие, органы правосудия, армия и управление общественным достоянием); общественная жизнь (жизнь испанцев, двора, духовенства, дворянства, городов); наконец, интеллектуальная жизнь (литература и искусство). Марьежоль подчеркивает важность этого правления в истории Испании. Особой похвалы достойна, по его мнению, Изабелла, заботившаяся о восстановлении престижа монархии (правда, цена вопроса ее не заботила)[124]. Автор отказывается рассматривать ее как образец женской доброты и нежности, утверждая, что на первом месте у нее всегда стояли государственные интересы, не позволявшие ей проявлять снисходительность в отношении смутьянов[125]. Несмотря на глубокое религиозное чувство, она без колебаний оказывала сопротивление Церкви, если опасности подвергались интересы государства[126]. Благодаря Изабелле Испания конца XV века приняла участие в великом движении Возрождения и оказалась на пике культурного развития: «Изабелла заслуживает уважения за то, что она способствовала этому блистательному взлету, уделяя внимание образованию и осыпая милостями ученых, поэтов и артистов. Не отрекаясь от прошлого, она призывает к своему двору гуманистов Возрождения, она покровительствует античной культуре и филологии» (р. 309). «Заслугой Изабеллы, — продолжает Марьежоль, — были ее помыслы о большем, нежели о нации прокуроров. От своего отца она унаследовала живейшее пристрастие к тем удовольствиям, которые доставляет игра ума; она знала латынь; она читала Цицерона, Сенеку и Тита Ливия на их родном языке» (р. 326).