По правде говоря, в титуле «католические короли», который с тех пор носили государи Испании, не больше смысла, чем в «наихристианнейших королях», на который французские монархи — носившие его с конца XII века — сохраняли исключительное право. Сюда же можно отнести титул «защитник веры», которым папа Лев X в 1521 году наградил Генриха VIII, желая отблагодарить его за издание сочинения против Лютера (с тех пор звание «защитника веры» занимает свое место в перечне титулов английских королей). Разница лишь в том, что сегодня уже никто не помнит, что французские суверены были «наихристианнейшими», а английские монархи — «защитниками веры», а если кто и вспоминает об этом, то не придает подобным титулам никакого значения, тогда как Изабелла и Фердинанд для многих наших современников и поныне остаются истинными католиками, ревностными и непримиримыми защитниками веры. Образцом католического правителя считают в большей степени Изабеллу, нежели Фердинанда. Правда, невольно задаешься вопросом, почему эта роль приписана именно ей — ведь основные постановления в ходе правления этой четы были приняты ими сообща, по обоюдному согласию; более того, самые спорные решения (учреждение инквизиции и изгнание иудеев) принадлежали, как мы увидим далее, королю Фердинанду.

Заслуги католических королей очевидны по крайней мере в трех областях:

1. Они распространили свою власть на две трети Иберийского полуострова.

2. Они положили начало эпохе, во время которой Испания вышла в первый ряд европейских держав и завоевала первую колониальную империю Нового времени.

3. Они реорганизовали государственные и административные органы власти, превратив их в действенный инструмент, поставленный на службу им и их потомкам.

В этой книге мы постараемся осветить спорные, вызывающие разногласия аспекты правления — приход к власти, открытие Нового Света, религиозная политика, — сосредоточив особое внимание на роли, которую играла лично Изабелла в принятии этих решений. Наконец, мы рассмотрим образ кастильской королевы, сложившийся во французской историографии[5], и попытаемся ответить на вопрос о том, насколько обоснована возможная канонизация Изабеллы.

В последней трети XV века в Испании под руководством Кастильского королевства возникла могущественная монархия, в скором времени вышедшая на первый план среди европейских держав. Подобным продвижением она во многом обязана личности и деятельности той, что вошла в историю под именем Изабеллы Католички. Вехами этой эволюции являются четыре даты:

1) 1468 год: инфанта Изабелла объявлена наследницей кастильской короны;

2) 1469 год: Изабелла становится супругой принца Фердинанда, сицилийского короля, сына и наследника короля Хуана II Арагонского;

3) 1474 год: после кончины короля Энрике IV Изабелла провозглашает себя королевой Кастилии;

4) 1479 год: Фердинанд наследует своему отцу, арагонскому королю; отныне два из трех политических образований Иберийского полуострова объединены под одним скипетром; в стороне остается лишь королевство Португалия.

Чтобы достичь такого результата, Изабелла (сначала одна, а затем вместе с супругом) провела десять лет в битвах со своими внутренними врагами, оспаривавшими ее права в Кастилии, и с внешним противником — Португалией, встревоженной гегемонистскими устремлениями образовавшегося альянса «Кастилия-Арагон». Война за наследство — междоусобная война, отягощенная вторжением португальцев, — вот та цена, которую пришлось заплатить будущим католическим королям ради прихода к власти. Этот кризис наметил три рода проблем:

1) Династическая проблема: кому по праву должна отойти корона Кастилии?

2) Политическая проблема: кто займет первое место в королевстве — королевская власть или группировки знати?

3) Дипломатическая проблема: как сохранить равновесие Иберийского полуострова и убедить Португалию в том, что новая монархия ей не враждебна?

 Данная проблема при прочих равных условиях напоминает ту, что в XIX веке превратится в карлистские войны[6]. Если ей и придавали столь большое значение, то лишь потому, что выход из создавшегося положения зависел от основных, иначе говоря важнейших вопросов о природе и реалиях власти. Это не означает, что речь шла о надуманной проблеме или о второстепенном вопросе: каждая из партий была заинтересована в том, чтобы ссылаться на права и законность, но эти споры плохо скрывали непримиримые политические позиции. В теории все просто: Кастилия не знала Салического закона; корона передавалась по праву первородства, причем сыновья шли перед дочерьми, но, как мы увидим далее, правило это можно было истолковать иначе. В жизни дело обстояло гораздо сложнее: Хуан II, король Кастилии с 1406 по 1454 год, был женат дважды. В первом браке с Марией Арагонской на свет появился сын, будущий Энрике IV. Во втором браке с Изабеллой Португальской родилось двое детей: дочь Изабелла (будущая Изабелла Католичка, появившаяся на свет 22 апреля 1451 года, вероятно, в Мадригал-де-лас-Атлас-Торрес, неподалеку от Медина-дель-Кампо) и сын Альфонс (1453 год).

В своем завещании Хуан II определил порядок наследования трона в соответствии с существовавшей традицией:

1) Энрике и его дети;

2) после них — Альфонс и его дети;

3) после них — Изабелла.

Энрике IV, ставший королем в 1454 году, в свою очередь сочетался узами брака дважды. Первой его супругой была Бланка Наваррская. Несмотря на двенадцать лет совместной жизни, брак будто бы не состоялся на деле, что должно было подтвердить его аннулирование, провозглашенное в 1453 году епископом Сеговии. Второй супругой короля в 1455 году стала Хуана, сестра португальского короля Альфонса V. Лишь спустя семь лет, 18 февраля 1462 года, королева явила миру дочь Хуану, которую кастильские кортесы, созванные в Мадрид в мае, признали наследницей трона. В то время еще никто не пытался оспорить легитимность принцессы, крестной матерью которой стала ее тетка, будущая Изабелла Католичка. Лишь позднее, в ходе политической борьбы, некоторые представители знати станут утверждать, что их вынудили признать законность Хуаны. Дело в том, что часть аристократии старалась ослабить королевскую власть и добиться от нее политических и материальных привилегий — владений, титулов, пенсий. Эта группировка была готова использовать любые средства, чтобы дискредитировать короля. Так, сначала распустили слухи, а затем и объявили публично о том, что принцесса приходится дочерью не королю, а его фавориту Бертрану де ла Куэве (вот откуда ее прозвище Бельтранеха — «дочь Бертрана»). В 1464 году вспыхнула междоусобная война. 28 сентября мятежники обвинили Энрике IV в том, что он отдал королевство своему фавориту; они потребовали, чтобы король признал принцессу Хуану незаконнорожденной и назначил наследником престола своего сводного брата Альфонса. Энрике IV пошел на ряд уступок: он согласился лишить принцессу наследства, но отказался признать ее незаконнорожденной. Наследником трона он провозгласил своего сводного брата Альфонса, надеясь тем самым потушить мятеж. На такой шаг он решился без особых колебаний, будучи уверен в том, что дальнейший брак Хуаны и Альфонса позволит сохранить права дочери. Король явно не отдавал себе отчета в том, что его первая уступка повлечет за собой ряд других.

Таким образом, династическая распря, как кажется, вспыхнула из-за альковных секретов кастильского двора: кто был отцом ребенка, родившегося в 1462 году, — король или его фаворит? В том, что королева вела фривольную жизнь, никто не сомневался; ей приписывали множество любовных приключений, утверждая, что на ее счету есть по меньшей мере два незаконнорожденных ребенка, не считая Бельтранехи. То, что она питала слабость к Бертрану де ла Куэве, возможно, но уже не так очевидно. Однако враги Энрике IV взяли на вооружение и другой аргумент: в любом случае Хуана не могла быть дочерью короля, поскольку тот был импотентом! Что послужило причиной такого утверждения? Грегорио Мараньон (медик, интересовавшийся историей и ее тайнами) внимательнейшим образом изучал документы современников короля, но так и не пришел к окончательному заключению. Энрике IV, как кажется, не был уличен в мужском бессилии: во время процедуры расторжения первого брака (кстати, так и не получившего «завершения») некоторые женщины заявляли о своих любовных связях с королем. Тогда эксперты пришли к другому заключению: король оказался жертвой сглаза — он был бессилен в отношениях с королевой, что не мешало ему, однако, вступать в отношения с другими женщинами... «Архиепископ [Толедский, Каррильо] и его партия заявляли о мужском бессилии короля в то время, когда того окружали любовницы; и, путем невероятного процесса во всех государствах, они объявили, что его дочь Хуана — это плод прелюбодеяния, незаконнорожденная дочь, не имеющая права на власть», — воздал дань этому ученому спору остроумный Вольтер. Заметим, сам Энрике IV всегда утверждал, что принцесса Хуана — его законная дочь, даже когда он был вынужден лишить ее наследства, уступая давлению со стороны заговорщиков из числа знати. Такое малодушное поведение вероятно было продиктовано слабостью и одновременно расчетом: правитель думал выиграть время, надеясь на то, что дело уладит будущий брак между его сводным братом Альфонсом и Хуаной, права которой в подобном случае оказались бы ущемленными лишь внешне.