Таким образом, Феррерас способствовал распространению во Франции общего мнения: роль «злодея» в паре, образованной католическими королями, играет Фердинанд (он злонамерен, он тиран... и он же враг Франции), тогда как Изабелла, напротив, обладает всеми достоинствами (ее единственным недостатком оказывается набожность, заставляющая ее ни в чем не отказывать ни своим духовникам, ни Церкви).
Эти характеристики можно отыскать и во французской историографии, появившейся во второй половине XVIII века.
В «Опыте о нравах» (1756) Вольтер охотно признавал, что Европа вот уже больше века ощущает на себе воздействие испанской культуры:
«Испанцы обладали значительным преимуществом над другими народами: на их языке говорили в Париже, Вене, Милане, Турине; их мода, их манера писать покорили умы итальянцев; начиная со времен Карла V вплоть до начала правления Филиппа III Испания вызывала уважение, какого не добивались другие народы».
Пассажи, которые Вольтер посвящает католическим королям, свидетельствуют о глубокой информированности автора и его стремлении вынести справедливое суждение. То, что он говорит о деградации королевской власти во времена правления кастильского короля Энрике IV, почти дословно могут повторить наши ученые современники. В 1468 году в Авиле мятежные дворянские группировки лишили трона законного короля, затем принудили его лишить наследственных прав свою дочь и назначить наследником короны сначала своего сводного брата Альфонса, а затем — сводную сестру Изабеллу. Брак Фердинанда и Изабеллы в 1469 году стал отправной точкой возвышения Испании. Вольтер изображает католических королей скорее правителями-партнерами, нежели супружеской парой:
«Они жили вместе, но не как супруги, чье общее имущество находится во владении мужа, а как два монарха-союзника. Они не испытывали друг к другу ни любви, ни ненависти. Виделись они редко, у каждого из них был свой совет. Они ревностно относились к исполнению своих обязанностей, а королева вдобавок ревновала неверного супруга, отдававшего все высокие должности своим незаконнорожденным детям. Однако их неразрывно связывали общие интересы, и действовали они в соответствии с одними и теми же принципами, постоянно говоря о религии и благочестии, всегда сообща достигая поставленных целей».
Для Вольтера, который в данном случае отступил от общего мнения, принятого во Франции, и выразил мнение большинства испанских авторов предшествующего века, Фердинанд является самым динамичным элементом существующей двойной монархии: именно он одерживает победу над Гранадой — Изабелла же вступает в борьбу, когда она уже на исходе (это неточно); именно Фердинанд в конечном счете принимает все решения:
«Европа видела в Фердинанде мстителя за веру и правителя, возродившего свою отчизну. С этих пор его стали называть королем Испании. Действительно, владея Кастилией благодаря супруге, Гранадой — благодаря своим войскам, а Арагоном — благодаря своему происхождению, он не властвовал лишь над Наваррой, которую он завоевал впоследствии».
Разумеется, Вольтер выносит суровый приговор инквизиции и религиозной политике монархии. Интересное замечание: титул католического короля писатель оставляет только для Фердинанда; он никогда не пользуется выражением «Изабелла Католичка» — только «Изабелла Кастильская».
В 1758 году в Париже появился «Хронологический очерк истории Испании от ее основания до нынешнего правления», написанный Жозефом-Луи Рипо (1724-1793, он же Дезормо), библиотекарем принца Конде, ставшим впоследствии, с 1772 года, официальным хронистом дома Бурбонов[83]. Дойдя в своей книге до правления католических королей, Дезормо переходит на торжественный тон: «Итак, мы подошли к самому благополучному времени испанской монархии» (том III, с. И). Он же отдает явное предпочтение Изабелле, а не Фердинанду; более того, он низводит последнего до бесславного ранга правителей-консортов, отводя ему роль простого исполнителя. Говоря о Соглашениях Сеговии (январь 1475 года), принятых относительно управления королевством, Дезормо отмечает:
«Ознакомившись с решением, оставлявшим за ним лишь бесполезный титул короля, Фердинанд был готов отправиться в Арагон, но его супруга удержала принца своими ласками и убедительными речами. Соглашение вступило в силу 15 февраля. Историки называют принца и принцессу королями, но на деле единственным правителем — королевой — была Изабелла. Действительно, она всегда удерживала супруга в сильнейшем подчинении. Он же — не более чем генерал, первый министр и муж королевы».
По мнению автора, решение изгнать иудеев принадлежит Изабелле:
«Победу одержала точка зрения королевы; эта правительница полагала, что сможет следовать (без последствий) примеру, который подала несколькими веками ранее Франция: ее сильнейшим желанием было повелевать только христианами» (ibid., p. 87).
Только ей следует воздать должное за то, что она поддержала проект Христофора Колумба:
«Небеса уготовили ей славное деяние: привлечь к католической религии массу народов, лишенных этого неоценимого преимущества. Движимая одним лишь этим устремлением, Изабелла, величайшая правительница и в то же время самая добродетельная принцесса своего времени, видя, что казна королевства истощена, с радостью отдала свои алмазы и драгоценности ради оснащения кораблей. Сантангель, один из главных инициаторов предприятия, воспротивился жертвам, принесенным королевой, которая была готова отдать все, что было у нее ценного, и за свой счет снабжала экспедицию необходимыми средствами» (ibid., p. 94).
Заключение автора проникнуто благожелательным отношением к королеве:
«Изабелла, бесспорно, самый лучший образец королевы и женщины из всех, что знала история. К изяществу и красоте своего пола она добавила величие героической души, глубокие знания политика и ловкость искусного министра, взгляды законодателя и блестящие качества завоевателя, честность доброго горожанина и точность неподкупного магистрата, нежную любовь к роду человеческому. Одним словом, она сочетала в себе все добродетели, которые дарят великим правителям бессмертие. Ее упрекали в гордыне, жестокости, честолюбии и стремлении злоупотребить властью; хотя она любила супруга, они частенько ссорились из-за Кастилии, управление которой королева приберегла для себя. Однако единственным средством, способным остановить короля и побудить его бросить своих любовниц, было предоставить ему чуть больше власти. Изабелла понимала это, но достоинство или гордость ее были столь велики, что она предпочла скорее пострадать от той боли, которую причиняет страстной женщине ревность, нежели отказаться от своих законных прав на королевство» (ibid., p. 153).
Три года спустя, в 1761 году, аббат Миньо издал первое французское произведение, посвященное исключительно католическим королям: «История католических королей Фердинанда и Изабеллы»[84]. Этим автором был не кто иной, как племянник Вольтера[85]. Он пользовался достойными доверия источниками (Ангьера, Небриха, Люций-Маринео Сикуло, Сурита, Бенцони, Антонио Эррера и др.), почерпнув их в компиляции Андреаса Шотта «Hispania illustrata»; кроме того, автор со всей учтивостью заметил, что Мариана и Феррерас великолепно раскрыли тему, за которую он взялся[86]. В предисловии Миньо указывает на два положения, которые он намеревается развить в своем труде:
1. «Правление Фердинанда и Изабеллы является началом возвышения Испании» (р. V).
2. Отсутствие симпатии к персонажам, чьи деяния он намерен описать: «Обманщик Фердинанд заставляет ненавидеть вероломство; Изабелла, огнем и мечом обращавшая народы в христианскую веру, заставляет вспомнить об истинном смысле Евангелия, далеком от гонений и преследований (р. VIII). [...] В этих людях нет ничего чистого; политика Фердинанда всегда была коварной и зачастую несправедливой; набожность Изабеллы была педантически точной и кровожадной; вся Европа сетовала по поводу неискренности первого, тогда как вся Испания страдала от слепого рвения второй» (р. II).
