Следующая встреча с коллегой Назоном произошла примерно через месяц. В том семестре учебная нагрузка была невелика, а учитель Тэнгиэль все прозрачнее намекал, что пора начинать думать о соискании степени. Эгмонт нашел три перспективные темы для будущей научной работы, но на этом процесс застопорился. Спрашивать совета у учителя было бесполезно, у Шэнди Дэнн — небезопасно, а у магистра Ламмерлэйк — совершенно бессмысленно, потому что алхимический аспект Рихтера категорически не привлекал.
Оставался Фенгиаруленгеддир — гном, как и подобает специалисту по общей магии, обладал прекрасными аналитическими способностями и мог вычислить что угодно.
Или — кого угодно.
Словом, Рихтер договорился с гномом о встрече и в назначенное время подошел к двери его кабинета. Знакомая элементаль осмотрела мага с головы до ног, загадочно ухмыльнулась во все сто сорок четыре астральных зуба и, насвистывая, спряталась в косяке.
Эгмонт открыл дверь.
Первым, что он увидел, оказался студент… то есть магистр Назон. Стоя в классической позе лацианского ритора — одна нога чуть вперед, правая рука пафосно воздета на уровень головы, — бестиолог величественно вещал, и единственное, чего ему не хватало, — это лаврового венка.
— И я требую доказательств, коллега! — возвышал он голос на особенно страстных периодах. — Где доказательства, спрашиваю я вас? Где? Я не увидел до сих пор ни единого аргумента, а значит — это утверждение голословно, и не более того!
— Я бы так не сказал, — суховато возразил гном.
— Вот как? — Назон был поражен. — И что это, по-вашему?
— Это аксиома, — отрезал Фенгиаруленгеддир. — Она по определению не нуждается в доказательствах.
Назон презрительно фыркнул, пожимая плечами:
— И что с того? В научном мире, коллега, не принято принимать все на веру. Я вас спрашиваю, кто решил, будто это аксиома? Этак можно любую теорему обозвать аксиомой, вместо того чтобы доказывать ее, как и надлежит!
— Что, понял? — проскрипели над ухом. Эгмонт посмотрел туда — из косяка, сложив лапки на груди, высунулась ехидная элементаль. — Иди-ка ты отсюда, пока и тебе не объяснили, каким пульсаром бьют, а каким в рулончик заворачивают!
В этот момент Рихтер вышел из ступора и понял, что еще немного — и рефлексы возьмут свое. Марцелл сам напрашивался на неприятности, но бить слабого нечестно, да и обстановку кабинета следовало пожалеть. Эгмонт попросту кашлянул, привлекая к себе внимание, — и оказался свидетелем практически идеального перемещения из позы ритора в первую защитную стойку. «Надо же, — не без удивления понял он. — А ведь чему-то я его все-таки научил…»
— Магистр Фенгиаруленгеддир, я вижу, вы заняты. Возможно, мне следует прийти позднее?
— Отчего же позднее, — светским тоном откликнулся Марцелл Руфин Назон, которого, между прочим, не спрашивали. Тон тоном, однако защитной стойки он не покидал. — Мы с коллегой можем продолжить дискуссию в другой раз.
Он небрежно кивнул и вышел из кабинета, постаравшись обойти Рихтера по самой широкой дуге.
Эта сцена была воистину великолепна, но бестиолог не намеревался останавливаться на достигнутом. Магистра Зирака он учил, как правильно систематизировать книжный фонд, директору Буковцу прочел длинную лекцию о контроле и администрировании, а Муинну аунд Лайквалассэ осчастливил инструкцией по тому, как надлежит подготавливать праздники и вообще работать над самодеятельностью. Учителя Тэнгиэля благоразумный Назон обходил своим вниманием — вполне возможно, просто потому, что учитель был, как всегда, неуловим. И Эгмонт благодарил всех богов, что бестиолог не взялся учить его боевой магии, — терпения могло не хватить, и вместо одного большого магистра Назона в Академии появилось бы множество маленьких.
Красивее всех из ситуации вышла мадам Эльвира. Не моргнув глазом, она преспокойно выслушала тираду о том, что короткие волосы идут далеко не всякой даме, а лично ей, госпоже Ламмерлэйк, с ее типом лица, стрижка лесенкой категорически противопоказана, — кивнула и исчезла в самом прямом смысле слова, скрывшись в моментальном телепорте.
Месть, настигшая бестиолога спустя два или три дня, оказалась воистину изощренной. Рихтер шел из Некромантической башни в библиотеку, когда вдруг услышал за спиной сдавленное хихиканье и неразборчивый шепоток. Повеяло цветочными духами. Не оборачиваясь, он понял, что это студентки с алхимического, и с трудом подавил малодушное желание прибавить шагу. Алхимички в тот год подобрались такие, что, повстречайся они с василиском, Эгмонт не поставил бы на того и медной монетки. Все первое занятие по боевой магии они хихикали, перемигивались, сверлили Рихтера взглядами, обменивались записочками и вообще не изъявляли ни малейшего уважения ни к магистру, ни к изучаемому предмету. Последнее было хуже, но и первое не радовало. Впрочем, управу на них Эгмонт нашел очень быстро.
Тут впереди показалась сутуловатая спина магистра Назона, и девицы хором издали звук, более всего напоминавший кафский боевой вопль.
— Вот он! — хищно пискнула какая-то студентка, но ее голос заглушил звонкий цокот доброй полусотни каблучков. Рихтер сам не понял, когда успел прижаться к стене. Стайка девушек, все сильнее напоминавшая стайку пираний, целенаправленно пронеслась мимо него; не прошло и мгновения, как Назон оказался взят в кольцо и зажат в угол. Это было проделано так быстро и качественно, что Эгмонт ощутил прилив профессиональной гордости. Не зря учил, мрыс дерр гаст!
Назон было попытался вырваться наружу, но девушки уже теребили его за рукава, тянули в разные стороны, заглядывали в глаза и требовали немедленного ответа на животрепещущие вопросы. Причем каждая считала, что ее вопрос важнее прочих.
— Магистр Назон! Вы и только вы знаете, какой сорт краски для волос мне следует выбрать! Что модно в этом сезоне: медный, рыжеватый или медовый?
— А из чего вы посоветуете шить сарафаны и платья? И вы полагаете, это будет носиться?
— А я вот видела на улице такую штучку, ну абсолютно неземного покроя! Цветастая, недорогая, и оборка — ну прям у самой земли! А? Что скажете?
— Окажите мне помощь, почтенный! Как коротка должна быть моя юбка — короче на ладонь, на локоть или вот так?
Как именно «вот так», Рихтер не видел, но отлично мог представить. По голосу, по гортанному акценту и по манере строить фразы он узнал говорившую. Это была иностранная адептка, приехавшая по обмену с далекого юго-запада, из земель, где женщины искони были воительницами, властительницами и стратегами. Климат в тех краях был жаркий, и тамошние амазонки отсчитывали длину юбки не от пола, а где-то от пупа. Эгмонт еще не забыл жалоб госпожи Ламмерлэйк, каких трудов стоило объяснить этой конкретной студентке, что в Лыкоморье мужчины не привыкли к зрелищу столь совершенных ног.
Сдавленный хрип Назона подтвердил предположение.
— А что вы думаете по поводу эйтанских мод, магистр Назон? — Бестиологу приходилось действительно туго, ибо в игру вступила лучшая студентка курса. Во всех смыслах это была достойная ученица госпожи Ламмерлэйк: даже в толпе однокурсниц ее ни с кем нельзя было спутать. Толстая каштановая коса едва не до пояса, узкие темно-синие штаны и широкий вязаный балахон с таким потрясающим вырезом, что Эгмонт давно отчаялся понять, как эта штука до сих пор не сваливается. Вероятнее всего, у девушки с меньшим бюстом такой номер бы не прошел. Для Назона было достаточно и этого, но помимо внешних достоинств адептка обладала редкостным сочетанием педантичности и широты мышления, а также способностью задавать изумительно сложные вопросы.
— Как, по-вашему, можно ли судить по установившемуся господству лилового явственное влияние галлиэнских мод? Или, возможно, это связано с традиционными кимранскими мотивами? Не могли бы вы также сказать, что станут носить на Эйа в будущем бальном сезоне?
— А какова ваша точка зрения по поводу последнего показа королевской охотничьей коллекции мод в Аль-Буяне?
Назон повторно пошел на прорыв, но алхимички сами расступились, и перед магистром возникла одна из самых красивых и родовитых адепток Академии. Она была чистокровной эльфийкой, но дела это не меняло. Назон замер, глядя на девушку, как кролик на удава, а она, пленительно улыбаясь, протянула ему лоскуток тонкого — разумеется, эльфийского! — шелка. «Контрабанда, — наметанным глазом определил Эгмонт. — Как только элементали пропустили?» Но ему отчего-то совсем не хотелось вмешиваться.
