— Вот! — Элементаль протягивала мне чашечку, исходящую ароматным паром, и усиленно светилась от радости.

Это была уже другая разновидность кафия: вместо молока — взбитые сливки, вместо корицы — тертый шоколад. Только люди могут придумывать такие сложности. Вот почему бы не налить в стакан обыкновенное молоко?

Но через несколько глотков я подумала, что начинаю понимать человеческие вкусы. Не то чтобы кафий мне нравился… но что-то в нем было, и я захотела разобраться что. Дрессированная элементаль подала третью чашку, на сей раз — с мускатным орехом и кардамоном. Ну и с молоком конечно же.

На этой чашке я окончательно проснулась. Тумана в голове как-то поубавилось; я с любопытством осмотрелась по сторонам и опознала по очереди Сигурда, Эгмонта, собственную элементаль и нечто странное, квадратное, раскрашенное восточными узорами. Первые трое пили кафий, вразнобой отхлебывая из разнообразной посуды, а четвертое стояло спокойно, только изредка тяжело вздыхало, вздымалось и опадало, будто тесто, и выплевывало длинную струю кафийного пара.

Я помотала головой. Мир обрел некоторую стойкость.

— Ну как, хозяйка? — подлетела элементаль. Непонятное и восточное вновь испустило тяжкий вздох. — Какой тебе кафий больше глянется? Может, с лимончиком попробуешь? Или с перчиком?

— Попробую, — сказала я и прокашлялась. Голос был хрипловатый, как если бы я молчала несколько дней подряд. Сигурд с Эгмонтом вдруг встрепенулись и уставились на меня, забыв про кафий. Я смутилась и с перепугу ответила таким же взглядом. — А ты… ты вообще тут что делаешь? Я же тебя, кажется, не звала?

— Ха! — Элементаль горделиво подбоченилась. — А нас и звать не надо, мы сами придем! Вот сижу это я, стало быть, сегодня и думаю: у Полин-то все хорошо, свадьба скоро, жених-красавец на руках носит… а вот как-то там моя старшая хозяйка справляется? Не годится старшую хозяйку бросать, она у меня одна такая! И у меня, и у Полин, и у Хельги, и у Генри…

— И у Марцелла Руфина Назона, — быстро сказала я, подумав, что перечень имен может затянуться до утра.

— Точно! — взмахнула лапкой флуктуация. — А на этих положиться никак нельзя, что ж они в хозяйках-то смыслят? Вот я и собралась, машинку для кафия захватила, принцем нашим подаренную, и ка-ак махну через Драконий Хребет! Думаю, где-ни-будь да встречу я наших…

Судя по лицу Эгмонта, все было немножко иначе, но я решила отложить очную ставку на потом.

— Да не части ты так! Что за ваш принц? Полин что, замуж выходит? А ты не свистишь ненароком, э?

— Я?! — оскорбилась флуктуация. — Хэй-хо! Клянусь косяком и ручкой!.. Так, держи, это кафий с солью… И дверным полотном тоже клянусь! За принца Саида Полин замуж выходит, не за кого-нибудь… Эй, да не обожгись! Ай-ай-ай…

— Что за принц? — неразборчиво сказала я, высунув ошпаренный кончик языка.

Элементаль всплеснула лапками.

— Такой принц, такой принц! — восхищенно поведала она. — Вот все при нем: и сабля, и корона, и слон… белый-белый! — Лапки описали круг максимального радиуса, пытаясь охватить размеры пресловутого слона. — Сам высокий, красивый, в тюрбане, и глаза такие… ых, страстные! Одно слово, властитель земли Каф!

Слов было как минимум три. Я отхлебнула кафию, представила страстного принца и вдруг поняла, что означает заморское слово «дежавю».

— Да уж… — тихонечко вырвалось у меня.

— Верно-верно! — Элементаль покивала. — Это тот самый, который на портретике! Говорит, как увидал во сне нашу Полин — так в нее и влюбился, и телепорт простроил… и вообще! Брильянтами ее с головой засыпал, шубу белкоблевую подарил, а она ему: мол, видывали таких, по медяшке за пучок! Ох и ходил он, ох и стонал! Слезы лил, да-с, ваша милость! — Флуктуация выпрямилась и сурово сверкнула очами, будто перед главой какого-нибудь приказа. — Зато теперь — как шелковый! Розу подарил…

Я потрясла головой, пытаясь разобраться в сумбурном повествовании. Полин не приняла бриллиантов, зато обрадовалась розе? Верилось, если честно, слабо. Покосившись на Эгмонта, я немного успокоилась: видно было, что и он ничего не понимает.

— Еще кафию? — широко улыбнулась элементаль.

Я подумала.

— Да знаешь, как-то уже не хочется…

— Надо! — вдруг сказал Рихтер. — Пей давай, Яльга, оно полезное.

— Кафий вообще-то мужского рода, — пробурчала я. Но спорить не стала.

Мы попробовали почти все виды кафия из двадцати четырех, предлагаемых машинкой. Любопытства ради я разобралась, как она работает; интересно было бы глянуть, как агрегат устроен изнутри, но элементаль неожиданно встала грудью на его защиту. «Мне еще возвернуть его надо! Подарок все-таки!» — сурово сказала она, и я отступилась. Выпрошу у Полин попозже, а она у принца новый закажет.

Я выслушала всю историю принца сначала; узнала про двух его «любимых братьев», тут же вспомнила, что с близнецов не стребованы три желания (три не три, а одно уже точно знаю!), и ознакомилась с душещипательной историей о том, как принц Саид пил кафий с ванилью.

— В женских журналах пишут, старшая хозяйка не даст соврать, — элементаль висела над полянкой, по-восточному свернув ложноножки и бдительно положив ложноручку на корпус машинки, — что все мужчины — ну прям как один! — просто без ума от запаха ванили.

— Точно-точно, — покивала я, пытаясь не уснуть на самом интересном месте. Восемнадцатая кружка кафия плескалась где-то в опасной близости к горлу, а первые три потихоньку собирались на выход. Где были остальные четырнадцать, оставалось только догадываться, но кафий в больших количествах оказывал на меня парадоксальное действие. Хотелось спать, и желательно без сновидений.

Сигурд, в отличие от меня, был бодр и печален. Он понимал, что после такого количества кафию ему уже не заснуть. А вот Эгмонт, как старый кафепийца, дремал с открытыми глазами. Чашку, правда, ко рту подносить не забывал.

— Это все оттого, — вещала флуктуация, — что в них дремлет память, как их матушки в детстве пекли печенья с ванилью. И, стало быть, неодолимо влечет мужчин к тем девушкам, от которых этой самой ванилью пахнет. А уж в кафии она или в духах — не суть важно. Вот меньшая хозяйка и решила проверить. А принцева матушка, видать, про ваниль и не слыхала… Берегла, наверное, для особого случая…

— Для свадьбы, например, — сонно кивнула я, посмотрев на красноречиво заклеенную кнопку. И тут меня осенило. Рядом были целых два лица мужской национальности, не охваченных социологическим опросом. — Эгмонт, а Эгмонт! Ты ваниль любишь?

— У-угм, — неразборчиво ответил маг, за что и поплатился. Мгновением позже элементаль ловко подменила его кружку кафия на стаканчик, сладко благоухающий ванилью.

Не знаю, пекла ли матушка Эгмонта хоть что-нибудь, но на запах ванили он среагировал как-то неправильно. Хотя, с другой стороны, может, это просто кафий в него уже не лез.

— Сигри, а Сигри… — начала было я, но оборотень меня опередил.

— Не пекла! — сказал он как отрезал.

— Ну и ладно, — обиделась я. — Спать давайте.

Сигурд обреченно вздохнул. Спать ему не хотелось и, если он хоть что-то понимал в жизни, не захочется еще много ночей подряд.

Но жертва была оправданна. Яльга тихонько сопела, крепко обняв свернутый в рулончик плащ оборотня, и на лице ее читалось выражение невероятного блаженства. Изредка она что-то бормотала, но разборчиво высказалась только один раз:

— А сахару класть не надо совсем!

После чего перевернулась на другой бок и засопела еще уютнее.

Эгмонт поднялся, поставил кружку на мох и устало побрел к краю поляны — ставить защитный круг.

где герои узнают, что кафию все-таки может быть слишком много, а азартные игры ни к чему хорошему не приводят

На пятый вечер Сигурд запросил пощады.

— Дайте хоть ночь поспать спокойно! — взмолился он, с ужасом глядя на слегка закопченную медную джезве. — Видеть этот кафий уже не могу! И куда он в вас только лезет?!