Он шел по улице Саада Заглула. Из улиц Александрии она, пожалуй, нравилась ему больше всех, и он любил хоть раз в день пройтись по ней, предаваясь бесконечным воспоминаниям.
Время близилось к полуночи. Воздух был освежающе прохладным. Дышалось легко и свободно. Улица в этот час была совершенно пустынной.
Остановился на несколько минут возле памятника Заглулу, обращенного лицом к морю. Это был давний герой его мечтаний, которому он стремился подражать. Затем вскочил в проходящий трамвай и, проехав несколько остановок, вышел, решив пройтись по набережной. Соленый ветерок с моря немного освежил голову. В огромных прогалинах облаков, медленно плывших по небу, мерцали яркие звезды. Казалось, что море, уснув, спокойно дышит в темноте. Где-то вдали тускло поблескивала цепочка огоньков. Это были рыбацкие шхуны, вышедшие в открытое море. Вокруг — ни души…
Иса опустился на каменную ступеньку, наслаждаясь покоем и безмолвием. Не было никакого желания возвращаться в пустую квартиру, тем более что и спать не хотелось. С момента прибытия в Александрию он вел удивительно вольный образ жизни, сообразуясь лишь со своими желаниями: хотелось спать — ложился, просыпался, когда придется, проголодавшись — ел, выходил из дому, почувствовав скуку. Никаких обязанностей, никаких забот. Такой абсолютной свободой он никогда раньше не пользовался…
Вдруг Иса почувствовал, что он здесь не один. Голова инстинктивно повернулась налево, словно какая-то таинственная сила притягивала ее в ту сторону.
В темноте показались неясные очертания фигуры запоздалого прохожего. Наконец незнакомец вступил в полосу света, падавшего от уличного фонаря. Это была женщина. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: проститутка, вышедшая, по-видимому, на ночной промысел. На ней было дешевое касторовое платьице, а вызывающий взгляд без тени смущения или испуга от неожиданной встречи в столь позднее время с неизвестным мужчиной неопровержимо свидетельствовал о ее профессии.
Иса внимательно рассматривал ее, пока она медленно приближалась, идя у самого парапета набережной. Глаза, как у бездомной собаки, выражали готовность последовать за кем угодно по первому знаку.
Подойдя совсем близко, она осторожно села на ту же каменную ступеньку. Их взгляды встретились.
Жалкое создание! Но, пожалуй, в другое время года и она была бы не очень-то доступной на александрийском курорте.
Сначала Иса почувствовал брезгливость, но затем им овладело желание. Да… Прежнего «господина управляющего канцелярией министра», кандидата на министерский пост больше не существовало. Он умер. Сейчас это был пьяный одинокий человек, затерявшийся в темноте чужого города. В глубине его души, подобно пробудившимся ночным червям, вдруг зашевелились самые низменные инстинкты. Они неудержимо подталкивали его к яме, наполненной грязью.
Он подал женщине знак рукой: сказать что-нибудь подходящее у него не поворачивался язык. Потом еще раз поманил ее. Она встала, подошла. Жестом пригласил ее сесть рядом. Она села и неожиданно рассмеялась приглушенным смешком, похожим на всплеск волны, набежавшей на прибрежные камни.
Некоторое время он разглядывал ее лицо — оно было совсем детским.
— Сколько же тебе лет?
Она снова рассмеялась, ничего не ответив. Иса повторил свой вопрос.
— Догадайся сам.
— Тебе, верно, не больше пятнадцати.
— Да успокойся, — горделиво сказала она, — во всяком случае, я уже совершеннолетняя.
Она была небольшого роста, полнотелая, с округлым бледным лицом и короткой мальчишеской прической, на ногтях — следы выцветшего маникюра.
— Откуда ты так поздно?
Она показала назад:
— Из кафе.
— Что-то я не заметил никакого кафе по пути.
— Кому нужно, тот все замечает. — Снова рассмеялась: — Сигаретка найдется?
Они молча закурили. Иса не находил, что сказать. Затем шепотом проговорил:
— Пошли…
Некоторое время они шли рядом вдоль набережной. Потом она взяла его под руку. В темноте не видно было, как он нахмурился. Вспомнил Сальву. Это еще больше усилило раздражение. Зло подумал: «А что если они были бы подругами? Интересно, кого бы я выбрал?»
15
Проснулся поздно утром. Некоторое время с удивлением смотрел на спящую рядом женщину, ничего не понимая. Затем вдруг нахлынули воспоминания о событиях минувшей ночи. Поразмыслив, он немного успокоился: в конце концов, что тут особенного? Холодным оценивающим взглядом, в котором сквозило презрение, стал рассматривать ее — полуголую: полные губы полуоткрыты — видны были ровные мелкие зубы, голова слегка склонилась к правому плечу, растрепавшиеся волосы при дневном свете казались жесткими и непокорными. Странно было видеть эти по-детски пушистые ресницы и юное лицо и эти не по возрасту дряблые груди.
Иса потихоньку встал с постели и прошел в ванную. Когда он возвратился, она проснулась и сидела на кровати, лениво позевывая. Встретившись с тяжелым взглядом ее больших глаз, он тут же решил про себя избавиться от нее как можно скорее.
— Мне пора уходить, — сказал Иса.
Она робко посмотрела на него, соскочила с кровати и вышла из комнаты в ванную. Иса открыл дверь на балкон. В комнату ворвался поток свежего воздуха, неся с собой запах моря. Солнце блестело высоко в зените.
Одеваясь, Иса не переставал любоваться морем. Оно было в вечном движении. На поверхности то тут, то там возникали пенистые гребешки, и казалось, что это тысячи губ раскрываются в приветливой улыбке.
Время шло, а женщина не возвращалась. Ису охватило раздражение. Выйдя в столовую, он вдруг обнаружил, что его ночная подруга занята уборкой.
— Спасибо за твои старания, но оставь это… Не надо. Мне пора уходить.
Не переставая подметать, она попросила:
— Ну пожалуйста…
— Нет, нет, — оборвал он, — одевайся, да поскорее.
Она села на стул. Заулыбалась.
— Вставай же, лентяйка! Мне ведь пора, — снова потребовал Иса.
Она мягко спросила:
— Ты живешь один?
— Да… Ну ладно, пошли!
Она начала причесываться.
— А я подумала, может быть, тебе нужна служанка… — В ее голосе впервые прозвучало искреннее сожаление.
— Спасибо. Я ни в чем не нуждаюсь. У тебя разве нет дома?
— Нет.
— Где же ты жила до сих пор?
— Иногда в кафе, а иногда у хозяйки.
— Но у тебя ведь есть заработок.
— Зимой у меня нет работы, а прошлое лето в этом отношении было хуже зимы.
— К сожалению, я ничего не могу тебе предложить, — раздраженно сказал Иса. Она покорно поднялась и тихо проговорила:
— Нет, в зимнее время я ничего не смогу заработать. А тебе нужна служанка.
Ее настойчивость лишь еще больше разозлила его. Все же он спросил:
— Почему бы тебе не поехать на зиму в Каир?
Она подняла на него удивленные глаза, словно он сказал что-то совершенно уму непостижимое, и просто ответила:
— Но ведь я здешняя.
— У тебя нет родственников?
— Конечно, есть, но я не могу к ним возвратиться.
— Боишься встретиться с ними?
— Они живут в Танте, я сама оттуда родом.
Раздраженный затянувшимся разговором, Иса оборвал ее:
— Ну, как хочешь. У меня нет больше времени…
Она вышла в другую комнату, чтобы одеться.
«А ведь между нами есть что-то общее, — подумал Иса. — Общество не признает нас».
Женщина возвратилась. Она, по-видимому, отчаялась в своих попытках добиться расположения Исы. Увидев семейную фотографию, висевшую на стене, спросила:
— Твои родные?
Невольно рассмеявшись, Иса сказал:
— А ты плутовка!
Она тоже заулыбалась. Затем, сделавшись серьезной, поинтересовалась:
— Ты из Александрии?
— Нет…
— Работаешь здесь чиновником?
— Похоже на то… Эх, ты, следователь! Хватит, пошли…
Она попросила денег. Он дал ей совсем немного и в первый раз за это утро пожалел ее.
Вместе они вышли из квартиры и расстались возле самого дома на улице. Чувствуя голод, Иса направился в ближайшую закусочную. Потом зашел в первый попавшийся кинотеатр: надо было как-то убить время между тремя и шестью часами. После кинотеатра посидел немного в кафе, прочитал вечернюю газету. Около девяти часов вечера направился в ресторан, где был накануне. Послушал музыку, понаблюдал за танцующими, выпил коньяку, захмелел. Захотелось вновь услышать голос таинственного собеседника, поносящего весь мир. Потом вспомнил Самира. И, как бы продолжая с ним разговор, тихо сказал:
