Ева будто выговорилась, но ей хотелось говорить еще. Телеведущая, под впечатлением отличных риторических способностей Евы, все больше хотела продолжать беседу с ней, заглядывая Еве в рот.
- Многие отмечают вашу естественность на фотоснимках. Сохранились ли ваши фотографии с детства? Вы были столь красивы в детстве? На кого вы были больше похожи – на мальчика, или на девочку? Пока у вас не обнаружилась данная патология? – спрашивала она у Евы.
- Во-первых. Я не считаю гермафродитизм патологией. Да, я стеснялась этого раннее. Но сейчас я горжусь тем, кто я есть. Великий человек умеет превращать свои недостатки в достоинства. Во-вторых. Социум всегда проводит стену между собой и такими как я. И я здесь для того, чтобы изменить все это. – сказала Ева со все большей нарастающей уверенностью в себе.
Малколму нравилось то, что и как говорит Ева. Он одобрительно кивал головой и поглаживал свою милую бородку. Телеведущая, заметив это, сказала шутливым тоном:
- Видно, вы ребята нашли друг друга.
- Нас познакомил наш общий, очень хороший друг. Поговорив буквально десять минут, мы поняли, что отлично сработаемся. – сказала Ева.
- Да. Это было искрометно. – добавил Малколм, своим вечно спокойным, будто задуманным тоном голоса.
- Какова будет ваша следующая выставка? Чему вы ее посвятите? – сказала телеведущая, смотря на Малколма.
- Буду продолжать раскрывать свою идею. Лишать мир его односторонней плоскости. Посредством уникальной внешности Евы можно развеять все границы принятого.
- Кстати, Ева! Много вопросов сводится к возможно неприятной для вас теме. Но все-таки. Какова история вашего этого шрама у левого глаза? Если не секрет, конечно. – улыбчиво спросила телеведущая.
- Получила по заслугам. Мало ли у кого какие шрамы! Такое спрашиваете! Как малые дети! – с сарказмом говорила Ева.
- Извините. Просто один источник пишет, что, цитирую: «…шрам добавляет нужной харизмы, какой-то мужской. Словно девушка подралась в баре. Возможно, весь успех зависит от еле заметного шрама на брови?». Что думаете, Ева? Не хотите перевоплотиться в парня?
- Что за бред! Неужели такое пишут в прессе? Они видят гермафродитизм в моей брови, или в шраме? – с сарказмом говорила Ева, - Видно, люди преуспевают в знании искусства. Даже свою работу выполнять толком не могут. А насчет себя – нет. Я еще не думала о маскулинном образе.
- Еве пойдет любой образ. Все зависит от концепции. – добавил Малколм.
- Вы уже видите какие-либо конкретные образы для Евы? Что-то прорисовывается в вашей голове? – обратилась к Малколму телеведущая.
- Да. У меня уже есть парочка на примете. – ответил Малколм.
- Скажете какие?
- Нет. Творческий секрет.
Телеведущая улыбнулась. Она спросила:
- Вы не закреплены контрактом?
- Нет. Я – свободный художник. Ева – свободная модель. Зачем нам это?
- Как это? Вот представьте себе. Ева на пике славы. Сотни агентов, компаний, модных домов умоляют ее на коленях работать на них. Вдруг, она решит покинуть вас? Или этого не будет?
- Нет. – невозмутимо произнес Малколм, чувствуя провокацию в данном вопросе, - Мы нашли друг друга в творчестве. Мы объединены одной идеей. Никакие контракты нас не поссорят. – в последний момент у него вдруг дрогнул голос.
Малколм все же словил себя на мысли, что недостаточно знает Еву для того, чтобы уверенно говорить за нее. И он стал казаться более задуманным.
Телеведущая продолжала общаться со своими сегодняшними гостями в прямом эфире. Как Ева, так и Малколм поняли, что эта необразованная баба любит ставить неудобные вопросы, на которые им все меньше хотелось отвечать. В результате, они практически закрылись в беседе. Ева толком так и не рассказала о своем детстве. Малколм вовсе сдулся без всякого вида заинтересованности в беседе. И когда телеведущая сказала, что время телепередачи подходит к концу, это стало для них победным ощущением. Настолько не интересно им стало.
Услышав лишь немногие ответы на народные вопросы, Англия в поиске все больших ответов порождала новые вопросы. Самыми популярными из них стали: «Детство Евы Адамс покрыто мраком. Почему она ничего не рассказывает?», «Ева Адамс скрывает личные факты своей биографии?». От этого Ева лишь все больше убеждалась в наивности людей. В их инстинктивном желании хлеба и зрелищ. Они хотят все сразу. Она же хотела раскрываться постепенно. Огонь усиливался.
Выйдя из телестудии, она чувствовала опустошенность. Смешанное чувство безразличия и усталости. Лишь факт момента славы подогревал ее удовлетворение внутри. Идя по темной холодной улице, Ева лишь думала о том, как поскорее прийти домой к Астрид и выпасть на кровать с радостным чувством дружеского уюта. Все мысли она хотела оставить на завтра. Ей хотелось поболтать с Астрид, чего она так долго не делала. Возможно, выпить, отметить ее первый эфир на телевидении, поделиться радостью, в конце концов. Она так давно не разговаривала с Астрид. Может быть, в ночь Святого Валентина им удастся порадоваться друг за друга.
Ева не любила этот праздник, ибо считала его глупым и бессмысленным. Но ей так хотелось порадоваться в эту ночь. И дабы поддержать настроение, она, все же, решилась взять бутылку хорошего красного вина, чтобы распить ее с Астрид. Та с нетерпением ждала ее, приготовив свой подарок. Но никто из них не знал, какой подарок приготовила в этот вечер Сара.
Вовсе обезумевшая, она выбежала из-за угла (подстерегая Еву) и сбила ее с ног. Ева так сильно ударилась головой об асфальт, покрытый тонким слоем леденеющего снега, что поначалу она вовсе не поняла, как оказалась в таком положении. Она выронила бутылку из рук и схватилась обеими руками за затылок. Позже, когда она открыла глаза, она увидела над собой Сару, присевшую на нее сверху.
Ее лицо выглядело больным и несчастным, а ее глаза пылали огненной ненавистью по отношению к Еве. Приподняв правую руку перед своим лицом, Сара выстрелила движением пальца лезвие ножа из рукоятки.
- Наконец-то, мы встретились, Ева! – сказала она с довольной злобой сквозь зубы.
Ева, пытаясь превозмогать боль, сказала:
- Сара, что ты делаешь?
- Что я делаю? Сейчас узнаешь! – замахнувшись, сказала Сара, готовая распороть лицо Евы на разные участки кожи.
Ева схватила Сару за ее запястье, и они сцепились как два равносильных врага.
- Что тебе нужно? Стерва ты бешеная! – говорила Ева, борясь с Сарой.
- Из-за тебя меня бросил Генрих! – ответила Сара, пытаясь преобладать в лежачей схватке, не выпуская ножа из своих сжатых пальцев.
Они катались по дороге около полминуты, пока Ева не дернула с силой руку Сары и та не выронила свой нож, ощутив боль в запястье. Ева, встав, сказала стоящей напротив истеричке:
- Как бросил? Почему? Я здесь не причем!
- Еще и как причем! На Новый Год Генрих приехал и сказал мне, что отношениям конец! Видите ли, я обижаю его клиентов. – истерично кричала Сара, держась за руку.
- Ты сама виновата! Нечего лезть в чужие дела!
- Чужие дела? Вижу я, какие у тебя дела. Вполне отличные, я бы сказала. Зато мои не очень. Ты мне всю жизнь испортила! – сказала Сара, после чего вновь набросилась на Еву.
Вцепившись в нее, она надеялась как можно сильнее покалечить ее. Поцарапать лицо, выдавить глаза. Лишь бы ее больше не снимали. Но Саре не удавалось этого. Ева умело отражала атаки Сары, при этом она не хотела причинять ей физический вред, пытаясь откидывать ее в сторону или на землю.
- Ну и что, что он тебя бросил? Это не конец света! – говорила Ева вновь лежавшей Саре.
Сара плакала и не могла держать себя в руках. Она билась в истериках, от чего Еве вновь было жалко смотреть на нее. Она хотела помочь ей встать и протянула руку.
- Давай, вставай! – говорила она.
Но Сара долго не хотела протягивать свою руку, обдумывая.
- Ну же! – сказала Ева, смотря в ее заплаканные глаза.
Сара заметила, как с неба стали спускаться мелкие снежинки. Ева так же обратила на это внимание. Когда между ними образовалась эта снежная мнительная стена, Сара решила протянуть свою руку, но словив Еву на доле секунды невнимательности, она повалила ее на землю и треснула бутылкой того самого красного вина по голове. Ева упала без сознания.
