Я не верю, что на европейском континенте существует хоть одно человеческое существо, желающее всеобщей европейской войны, даже армия и флот любой европейской страны, и поскольку никто из них войны не хочет, шансы таковы, что ее и не будет. Конечно, стычки могут случиться, и щепки могут лететь…, но это убеждение позволило сохранять спокойствие во время Мюнхена и позволяет сохранить его и теперь.
Война, которую Гертруда видела
Пришел сентябрь 1939 года, и Германия напала на Польшу. Англия и Франция, связанные с Польшей договором о взаимной помощи и поддержке, немедленно объявили войну Германии.
В тот день Гертруда и Элис гостили у своих друзей; там их и настигла новость о начале войны. Ужас охватил Стайн, она тут же воскликнула: «Им [Франции] не надо было этого делать». Друзья, тоже расстроенные, но хранившие надежду, пытались успокоить ее.
Обе женщины решили пересидеть неясное с их точки зрения время в Билиньине, но прежде заскочили на два дня в Париж запастись зимней одеждой, уладить кое-какие другие дела и запереть квартиру.
Первая зима в Билиньине тревог не вызвала. С питанием проблем не было, прогулки и книги заполняли время. Озвучила то время Гертруда как вполне благополучное: «У нас было достаточно знакомых для общения, мы беседовали о войне, хотя и не часто, у нас был радиоприемник, мы его слушали, но тоже не много, и вскоре зима подошла к концу». Письма приходили довольно регулярно.
Спокойная, без потрясений жизнь в тот период объясняется отсутствием военных действий. Первые 9 месяцев (т. н. странная или сидячая война) ни одна из враждующих сторон не предпринимала никаких боевых действий, за исключением мелких стычек на границе. Германия же пока успешно покоряла скандинавские страны.
Гертруда твердо верила в скорое окончание войны. Может, необъяснимое спокойствие на фронте подтверждало мнение Гертруды о невозможности всеобщей войны.
С приходом весны начались огородные работы: сажать зелень, картофель, подрезать кусты и пр. Жизнь в который раз напоминала прежнюю. Можно предположить, что в тот период Гертруду мало интересовала политическая ситуация в Европе — писатель взял в ней верх над политиком.
В предвоенные годы Стайн, как ни в чем ни бывало, интенсивно работала. В конце 1939 года закончила книгу Париж, Франция (вышла из печати в июне 1940 года в Лондоне), летом 1940 — роман Ида и повесть Миссис Рейнольдс. Примерно тогда же Гертруда приступила к новой книге для детей.
Она пыталась гнать мысли о войне, включала приемник лишь трижды в день, чтобы выслушать французское коммюнике о состоянии на фронте.
Ну, а в мае 1940 года Германия вторглась во Францию. Бомбардировки стали слышны в их районе. Война подходила все ближе, в их городок начали приходить похоронки.
Вступление в войну Италии вконец напугало Гертруду. Вдруг выяснилось, что они живут на перекрестке военных дорог. «Пора убираться», — решила Гертруда и позвонила в консульство. Консул в Лионе не колебался: «Я подготовлю паспорта. Не мешкайте — уезжайте». И они отправились за документами в Лион, где их снабдили паспортами для беспрепятственного транзита по Испании.
На обратном пути их регулярно останавливал военный патруль, шло передвижение войск, повсюду наблюдались приготовления к войне. Но сомнения не оставляли Гертруду. Им обеим, особенно Гертруде, было далеко за 60 лет. В таком возрасте сниматься с насиженного и уютного места совсем нелегко — к тому ж в Билиньине сложился небольшой, но тесный круг знакомых. Оставлять картины в Париже?
Окончательно убедил женщин никуда не ехать местный доктор Шабу. Доктор прочел им небольшую лекцию и закончил словами: «Тут вас все знают. Все вас любят. Мы все поможем вам». Его речь оказалась решающей.
Сказанное доктором подтвердил и соседский фермер с неотразимой для Гертруды логикой: «Зачем вам, женщинам, уезжать? Все будет в порядке… У нас есть коровы, молоко, куры, мука… Вы чем-то поможете нам, мы поможем вам. В этом маленьком уголке мы — одна семья». И они остались: «О, боже, как бы я ненавидела себя, если бы уехала».
Поддержал и Бернар Фей: «…Вы поступили разумно, оставшись пока в Билиньине. В Париже спокойно. Немцы ведут себя вежливо, но жизнь нелегка».
На что же рассчитывали две женщины — американки, еврейки, да еще к тому же лесбиянки. Они знали, что творил с евреями гитлеровский режим в Германии, Париж был переполнен немецкими беженцами-евреями. Не лучшая судьба ожидала и гомосексуальные пары. Наконец, в случае вступления в войну Америки они становились гражданами враждебной стороны и подлежали интернированию (по меньшей мере). Но «Америка — наша родина, Франция — наш дом», — этому старому лозунгу Гертруда и последовала.
Началось сражение под Лионом, и вся атмосфера в деревне изменилась, жителей охватило нервозное состояние. В соседнем Белли появились германские войска. Правда, за три недели их присутствия не произошло ни одного инцидента. Но когда они ушли, все вздохнули с облегчением.
Какое-то время было относительно спокойно. Письма, хотя и с перерывами, приходили. Гертруда жадно интересовалась новостями из Америки, а пока все это время продолжала писать. Для журнала Атлантик Мансли (ноябрьский выпуск 1940 года) она подготовила очерк Победитель проигрывает: Картина оккупированной Франции. В подробностях описывая свою жизнь в местечке, она заканчивает очерк словами: «Как хорошо знает всякий француз, победитель проигрывает, и каждый, как все французы, будет целиком и полностью занят ежедневными заботами, и этого достаточно».
Письмо Андерсона в январе 1941 года принесло последние новости: успех новой книги Хемингуэя и неожиданная смерть Скотта Фитцджеральда. «У бедняги Скотта, — сообщал Андерсон, — наступило трудное время. Его жена сошла с ума, да и он сам развалился, уйдя в запой». Смерть от инфаркта застала Фитцджеральда за работой над новым романом о Голливуде.
А следом — трагическое известие о смерти самого Андерсона от перитонита, случившегося во время путешествия в Южную Америку. Его жена переслала последнее письмо от Шервуда, подготовленное им к отправке незадолго до смерти, с собственной припиской: «Он часто и с любовью говорил о Вас».
Гертруда поместила о друге прочувствованный некролог Сладкий вкус Шервуда.
Вторжение Германии во Францию привело к заключению перемирия, по которому Францию рассекли на две половины — оккупационную, под управлением германской администрации, и не оккупационную, под управлением маршала Петэна. На две половины раскололся и французский народ. Одни посчитали действия правительства, сдавшего Германии страну без сопротивления, предательством и участвовали в подпольной войне за освобождение. Другие ставили в заслугу спасение от бессмысленного кровопролития и сотрудничали как с немцами, так и с правительством Петэна, расположившимся в городе Виши. Гертруда стала на сторону Петэна: «Петэн был прав, заключив перемирие, и мало-помалу я поняла это…. во-первых, так было гораздо удобнее для нас — тех, кто жил здесь, а, во-вторых, это стало важным элементом в итоговом поражении немцев».
Корреспондентка американского журнала Вог, каким-то образом посетившая Стайн в начале 1942 года, нашла в жизни женщин мало изменений. Деньги из Балтимора и от издателя Беннета Серфа, проделав неимоверный зигзаг по нескольким странам, доходили в конечном итоге до Билиньина. Стайн много читала (детективы и приключенческие романы) и много писала в то время. Полноценные продукты питания, конечно, уступили место заменителям: древесный алкоголь вместо — эссенции, виноградный сахар вместо сахара и т. п. Да и у самой Гертруды раскатистый, сердечный смех сменился мирной, тихой улыбкой. Заточения, впрочем, как не бывало: крестьяне из ближних домов и издалека заходили к ней поболтать и поделиться невеликими деревенскими новостями.
До ноября 1942 года в юго-восточной части Франции немецкие войска практически не квартировали. Карьера Бернара Фея при Петэне вознеслась — он занял весьма престижную должность директора Национальной библиотеки, постоянно находился в Париже, но регулярно навещал Виши как советник президента.
