Молодой человек частенько пропадал у Стайнов, разглядывая картины, стоявшая перед ним рюмка регулярно наполнялась, разговор постепенно набирал темп. Он полюбил уютную атмосферу улицы Флерюс, 27. С первой же встречи Гертруда приняла на себя главенствующую роль, что оправдывалось как ее возрастом (она вполне годилась ему в матери), так и сложившимся авторитетом. Практически большую часть времени в разговорах занимала именно она. Гертруда испытывала определенное удовольствие, курируя молодого автора. Он внимательно прислушивался к ее словам, умел льстить в подходящий момент. Советы касались и его личной жизни: как исхитриться и, несмотря на скромный бюджет, приобрести картину. Например, следует покупать недорогую одежду, удобную в ношении и малоснашиваемую. Хэдли, жена Хемингуэя, смотрела с ухмылкой на одеяние Гертруды. Когда писатель собрался с женой в Испанию, Стайн и Токлас снабдили их полным комплектом необходимых сведений и рекомендаций. Главное — следовало посетить корриду, что Хемингуэй сделал, оставшись в полном восторге. И настолько, что имя новорожденного сына включало имя одного из тореадоров (Никанор). Гертруда, кстати говоря, стала крестной матерью ребенка.

Гертруда с Андерсоном считали, что Хемингуэй как писатель созрел благодаря их общим усилиям. Отмечая влияние Стайн на Хемингуэя, литературовед и писатель Лайл Ларсен ставит в пример два рассказа Хемингуэя, написанные в 1924 году — Дом солдата и Мистер и миссис Эллиот. О последнем он говорит следующим образом: «Рассказ… настолько близко имитирует ее манеру скрытых аллюзий и иронических повторов, что, кажется, будто у Хемингуэя перед глазами была копия произведения Стайн в момент сочинительства. По крайней мере, в его голове звучал ее голос, когда он писал».

Стайн еще несколько лет после первого знакомства оставалась наставницей и близким другом (из письма Хемингуэя Андерсону: «Гертруда и я просто как братья»), советчицей по многим бытовым вопросам. Не оставался в долгу в тот период и Хемингуэй. Став в 1924 году заместителем редактора Трансатлантик Ревью, журнала, издававшегося в Париже, постарался протолкнуть публикацию произведений Стайн. Однажды он появился на улице Флерюс с новостью: издатель журнала Форд Мэддокс Форд, сам литератор, согласился печатать отрывки романа Становление американцев:

Требовалось немедленно принести первые 50 страниц текста. У Гертруды хранился только переплетенный вариант романа, и Хемингуэй с помощью Элис не только перепечатал нужные страницы, но и сам отредактировал гранки — занятие, не самое любимое Гертрудой. Она с благодарностью признала: «Хемингуэй все сделал сам». Вышло 9 публикаций, были проблемы с оплатой, но Хемингуэй всячески старался помочь своему ментору: «Единственная причина, по которой журнал выживает — публикация твоего материала. Если они попробуют прекратить его публикацию, я устрою такой скандал и шантаж, которые подорвут все их предприятие. Будь твердой». Увы, Форд, узнав, что роман неимоверного объема, крутился, крутился, пока не прекратил публикацию.

Редактирование рукописи заметным образом повлияло на писательское мастерство и самого Хемингуэя. В одном из писем того времени он делился с Гертрудой: «Впрочем, разве не трудна литературная работа? До того, как я встретился с тобой, она давалась легко. Я, конечно, был плох, ужасно плох и ныне, но это ‘плох’ — другого сорта». Гертруда, разумеется, решила, что, работая с ее рукописью, молодой писатель не только положительно оценил ее стиль, но и многое перенял, многому научился, и высоко оценил все, чему выучился. Ученик, правда, гораздо позже, высказался по-иному: «Книга начиналась великолепно, далее следовали десятки страниц, многие из которых были просто блестящи, а затем шли бесконечные повторы, которые более совестливый и менее ленивый писатель выбросил бы в корзину».

В 1923 году, в самый разгар дружеских отношений всей троицы, Хемингуэй попытался откреститься от Андерсона в письме к Эдмунду Вилсону: «Нет, я не думаю, что Мой старик[37] проистекает от Андерсона. Моя история о мальчике, его отце и скаковых лошадях. Шервуд написал о мальчике и лошадях… Не думаю, что истории в чем-то похожи. Я знаю, он на меня не повлиял». В том же письме, однако, он признал влияние Гертруды.

Вилсон стоял на своем. В 1924 году в журнале Дайал появилась его статья, где критик, обсуждая парижское издание сборника Хемингуэя В наше время, объединил Стайн, Андерсона и Хемингуэя в одну группу, прозу которой отличала «безыскусность языка, часто переходящая в разговорную форму… которая на самом деле передает глубочайшие эмоции и сложнейшие состояния ума». Вряд ли такое объединение пришлось по душе Эрнесту.

Равновесие и мир между ним и Стайн долго сохраниться не могли. Принимая во внимание воинственный темперамент обоих, стремление подобраться поближе к вершине литературного Олимпа, неуемное честолюбие и самолюбие, разрыва можно было ожидать, как только Эрнест нарастит ‘литературные мускулы’. Что еще немаловажно, у Хемингуэя сложился отличный от Гертруды стиль. Она была психологом по натуре и образованию, лингвистом, склонным к анализу текста. Хемингуэй же заимствовал элементы стиля из Андерсона, как бы сам ни упирался. Оба — превосходные рассказчики.

Подошли к концу «три-четыре года нашей дружбы» — по выражению Хемингуэя. Таким образом, вольно или невольно, он как бы установил дату разрыва — 1925/26 годы.

Предшествующие события очевидны. 21 июля 1925 года, т. е. в день своего рождения Хемингуэй начал писать роман И восходит солнце. Первый вариант занял всего два месяца. Он почувствовал, что обрел силу как писатель, а новый роман принесет ему славу и известность. Не время ли теперь покинуть родителей — Андерсона и Гертруду, разделаться с ними, а заодно и с остальными литературными соперниками? В ноябре 1925 года он пишет письмо Эзре Паунду, где упоминает, что написал книгу, которая «сокрушит Андерсона и многих других. В ней он выведет на чистую воду Андерсона, Стайн, Синклера Льюиса… и остальную, возомнившую о себе фальшивую шушеру». «Не думаю, — продолжает он, — что Шервуд сможет [после этого] написать что-нибудь еще. А такой материал, как например у Гертруды, даже не стоит изобличать. Достаточно просто процитировать отрывки».

В 1926 году появилась новелла Хемингуэя, названная по-тургеневски Вешние воды. Считается, что подтолкнул к ее написанию роман Андерсона Темный смех. Хемингуэй сочинил новеллу за 7–10 дней (иные указывают больший срок). Затем обежал чуть ли не весь Париж, читая ее вслух в разных местах. Содержание представляет собой пародию на стиль романа Темный смех и произведений других авторов. Досталось не только Андерсону, но, в меньшей степени, и Фитцджеральду и Дос Пассосу и, разумеется, Гертруде Стайн. Глава о Стайн называется Падение великой нации и становление и порча американцев. Большинство критиков совершенно справедливо восприняло пародию как публичный отказ от менторства Андерсона и Стайн. Близкие друзья отметили явное злорадство Хемингуэя. Интересно сравнить отзыв Хэдли, все еще числившейся женой Эрнеста («отвратительная идея»), и ее будущей замены — Полин Пфейфер («забавная история»).

После выхода пародии Хемингуэй отослал письмо Андерсону, в котором утверждал, что «написал ее на одном дыхании, имея на руках всего лишь шесть недель». Целью пародии, по его словам, являлось желание раз и навсегда положить конец впечатлению, что в произведениях Андерсона есть что-то стоящее. И якобы ему неприятно это было делать, поскольку «лично он уважает Шервуда», но поступил так в интересах литературы (!).