По заметкам Гертруды видно, как со временем записи приобретали положительные нотки, и ранние негативные впечатления сменились более благожелательными. Но когда и как произошел поворот, проследить трудно[21].
С какого-то момента Элис, переняв обязанности Розеншайн, стала приходить по утрам на улицу Флерюс и печатать написанный прошедшей ночью текст.
А затем Гертруда круто поменяла мнение о своей подруге и влюбилась — окончательно и бесповоротно. Она готова была предложить любовь Элис, но не была уверена, как будет воспринято предложение. Гертруда определила Токлас по Вейнингеру как ‘проститутку’, но сексуально неопытную. Она кое-что знала о прошлом Элис из писем Аннетт, знала и от самой Элис, что та вроде дважды была обручена. Позже одна из небольших зарисовок того времени озаглавлена Разве Нелли и Лилли не любили тебя. Так звали двух близких подружек Элис. Круг обитателей улицы О’Фарелл был достаточно узок, доходили слухи об интимной дружбе Элис с несколькими женщинами. Конечный диагноз Гертруды оказался довольно точен, Элис любила флиртовать, не более того. Как случилось, например, во время путешествия на корабле во Францию. Элис почти все путешествие провела в дружеской беседе с командиром корабля, вызвав явное неудовольствие сопровождавшей Гарриет. А уже на берегу, получив письмо с предложением встретиться, оставила его без ответа, разорвав на мелкие кусочки.
С какого-то момента Гарриет стала помехой. В записных книжках можно найти такое замечание: «[Гарриет] отваживает всех друзей от Элис, одновременно выставляя себя по отношению к ней подругой… Всегда старается продемонстрировать добродетель, и во всем прочем — отвратительна». Гертруда полагала Гарриет соперницей в борьбе за свою избранницу и вела себя соответствующим образом. А как же Гарриет? Некоторое время она продолжала жить вместе с Элис, посещая приемы на улицах Флерюс и Мадам, картинные галереи, иногда сопровождая кого-нибудь из Стайнов на прогулках. Но закралось чувство одиночества, забытости; состояние это переросло в душевный кризис и физическое недомогание. Гарриет не могла пройти и несколько шагов. Душевную травму попробовали лечить религиозными беседами. По совету Гертруды, Салли, к тому времени ставшая адептом учения Церкви Христовой, пыталась вовлечь Гарриет в лоно последователей этой религии и небезуспешно. После нескольких занятий Гарриет уверовала в учение упомянутой церкви: «Сара и Церковь помогли мне ходить». Вскоре Салли надоели эти уроки, и она, не без умысла, порекомендовала скульптору Давиду Эдстрому сделать скульптурный портрет Гарриет. Желанный эффект был получен: за долгие дневные сессии модель влюбилась в скульптора, но Эдстром оказался женатым, и любовное приключение окончилось.
Наступило лето 1908 года. Стайны, как обычно, проводили его в Фьезоле, арендуя обширную виллу и принимая гостей, как приезжих, так и местных. Элис и Гарриет расположились недалеко — Лео и для них снял домик. Тем летом любовь Гертруды стала очевидной всем окружающим. Влюбленные встречались ежедневно, не скрываясь, и обе плакали, особенно Элис. «Она меняла в день по тридцать носовых платков» — не без ехидства отметила Гарриет в мемуарах.
Среди гостей в то лето были сестры Коун. Встреча с ними прошла в напряженной обстановке — если не для всех, то уж для Токлас, несомненно. Этта и Гертруда все еще поддерживали контакты, и Элис была, хотя и не полностью, осведомлена о приятельницах своей любви. «Доктор Кларибель — красива и изысканна, мисс Этта совершенно не такова» — прокомментировала встречу Элис. Неудивительно, ибо младшая сестра постоянно ‘подкалывала’ ее, перевирая фамилию и произнося вместо ‘Toklas’ немецкое ‘taktlos’, что означает ‘бестактный’.
Отъезд Аннетт Розеншайн летом 1908 года лишил Гертруду помощницы и секретаря. Пригласить Элис поселиться у себя и заменить Аннетт выглядело вполне логично. Длительное время Элис, храня лояльность по отношению к Гарриет, пока еще подруге, отказывалась, но, в конце концов, переехала. В сроках существует неопределенность, скорее всего летом/ осенью 1910 года.
Лео, бывшего тогда в Лондоне, известили о появлении в их доме нового жильца. Лео, казалось, не имел ничего против, более того, постоянно присылал Элис открытки с тех мест, где путешествовал. К тому времени Лео изменил многое в своих планах и увлечениях. Он продолжал рисовать картины, но все больше уделял внимания изучению эстетики в искусстве, начал писать эссе и статьи. Кроме того, он полагал, и справедливо, что Элис проследит за питанием сестры.
Лео отвели комнату на втором этаже, но, находясь в Париже, он все реже и реже там появлялся, обзаведясь собственной мастерской.
А для Гертруды началась новая эра — она могла целиком направить любовный, а заодно и исследовательский пыл на Элис. Элис же представилась возможность пребывать в среде талантливых молодых людей, показать себя, дать выход давнему желанию вкусить славы — если и не целиком, то хотя бы разделить ее, находясь в кругу ‘избранных’. Она нашла в Гертруде блестящую личность, достойную ее талантов: теперь она может приложить деловитость, организованность, изобретательность и ум, чтобы продвинуть литературную карьеру Гертруды, равно как, по замечанию Аннетт, «потакать желаниям разбалованного ребенка, мечтавшего добиться собственного успеха».
Элис Токлас вошла в домашнее хозяйство на улице Флерюс служанкой. Так уж повелось, что в последние годы она всегда кого-нибудь обслуживала. Незаменимая в выполнении поручений, Элис была готова обежать весь Париж в поисках духов или другой мелочи для Гертруды. Она постаралась быть незаметной для присутствующих и казалась безмолвным, живописным предметом в окружающей обстановке. Иногда Элис подменяла кухарку, проявляя незаурядное кулинарное мастерство. В Автобиографии каждого Гертруда замечает: «Быть гением требуется много времени. Приходится много сидеть, ничего не делая, действительно ничего не делая». В таком случае присутствие в доме такой как Токлас, сущая необходимость. Именно в эти годы Гертруда и Элис стали любовниками.
Поначалу Элис еще делила время между Гертрудой и Гарриет — она по-прежнему была привязана к своей подруге. Но Гарриет после разрыва романа со скульптором Эдстромом чувствовала себя полностью заброшенной и искала возможность уехать домой.
Такая оказия случилась в 1910 году. Сара Стайн отправлялась к умирающему отцу, и Гарриет решила сопровождать ее. А уже из Америки известила Элис, что не собирается возвращаться, просила отказаться от квартиры и прислать купленные ею картины[22].
Мистер Токлас ожидал появления дочери вместе с Гарриет. Тщетно! В конце концов, смирившись с ее отсутствием, он стал регулярно поддерживать дочь материально.
Хотя сближение Гертруды и Элис происходило постепенно, сам переезд Элис на улицу Флерюс изменил социальный статус Гертруды. Некоторые знакомые поспешили отойти в сторону, возникла напряженность в отношениях с американскими родственниками. Одна из корреспонденток Гертруды настоятельно рекомендовала не появляться в Америке: «Мое самое большое желание, чтобы ты всегда могла оставаться в Париже».
Майкл и Салли, как и Пикассо, Матисс, Грис и другие отнеслись к любовному союзу двух женщин спокойно.
Элис же смогла целиком обосноваться на улице Флерюс, на субботних вечерах занимать место рядом с женами пришедших. На приемах теперь стало шумно и весело. Отсутствовал Лео, отсутствовали и его длинные, иногда утомительные рассказы об искусстве, эстетике и прочих высших материях. Стакан бордо или шабли с филе миньоном за обедом способствовали оживлению и хорошему настроению. Подкрепившись, гости затевали бесконечные разговоры: царила благожелательная атмосфера, всплески идей, состязание в неожиданных и парадоксальных заявлениях. Один из регулярных визитеров вспоминал теплоту и глубоко человечные качества Гертруды, повлиявшие на него и всех тех, кто общался с ней в предвоенные годы.
