Американский писатель и журналист Хатчинс Хапгуд отмечал приятную и привлекательную атмосферу — простую, человеческую, без претензий. От спокойной Гертруды, обычно молчаливой, веяло теплом, выражавшимся в особом всплеске рук и сердечном смехе[9].
В 1905 году Лео в поисках произведений нового искусства набрел на Пикассо т. н. розового периода. Приобретя небольшую картину, Лео захотел показать сестре и другие работы художника, для чего оба отправились к галерейщику Саго, бывшему клоуну. Вот как описывает процесс покупки известной картины Пикассо Девочка с цветами сама Стайн:
Гертруде Стайн картина не понравилась тем, как были написаны ступни и ноги, ей виделось что-то жуткое, что пугало и отталкивало ее. Они с братом чуть не поссорились из-за этой картины. Ему картина нравилась, а она даже видеть ее в доме не хотела. Саго, поймавший обрывок спора, сказал: «Да в чем проблема, если вам не нравятся ступни и ноги, давайте ее гильотинируем и все дела, оставим одну голову». Нет, не пойдет, согласились все, но так ничего и не решили.
Лео, в конце концов, картину купил, и, когда сообщил о покупке сестре, та, обедая, выронила нож с вилкой: «Ну, вот, ты испортил мне аппетит. Я ненавижу эту картину с ногами, как у обезьяны». Но впоследствии не захотела расставаться с ней.
Тем не менее и Лео и Гертруда решили поближе познакомиться с художником.
Обратимся к Фернанде Оливье, сверстнице и подруге Пикассо, прожившей бок о бок с художником с осени 1905 года до мая 1911. Она оставила работу модели, перебралась к нему и разделяла с ним нищенскую жизнь в муравейнике Бато Лавуар, а чуть позже благополучную жизнь в квартире буржуазного бульвара Клиши. Как утверждал биограф Ричардсон, несмотря на долгое совместное проживание, Пикассо не захотел сделать Фернанду женой, поскольку «она была чересчур склонной к выкидышам, чтобы стать матерью, чересчур праздной, чтобы стать хорошей домохозяйкой, и чересчур независимой, чтобы подчиниться его тирании»[10]. Фернанда оставила такую запись в дневнике после появления в их квартире Стайнов:
У нас в студии неожиданные посетители. Два американца, брат и сестра — Лео и Гертруда Стайн. Он выглядит как профессор — лыс, в очках с позолоченной оправой, с длинной рыжекрасной бородой и с проницательным взглядом. Его высокая, негибкая фигура принимает какие-то странные позы, а сам он производит резкие, нервные движения — типичный немецко-американский еврей. Она — толстая, невысокая, массивная, с красивой, крепко посаженной головой с изящными, ярко выраженными, правильными чертами и умными глазами. У нее понимающий взгляд, она сообразительна и обладает ясным и здравым умом. Ее голос, как, впрочем, и вся внешность типично мужские.
Обе стороны обсудили современное искусство, его артистическую ценность и влияние в будущем на развитие всех направлений живописи. Обе женщины понравились друг другу. Брат и сестра покинули студию, унося работ на 800 франков. Для сравнения: в то время месячный бюджет Пабло и Фернанды составлял примерно 40 франков. Частенько еда и иные необходимые вещи покупались в кредит и оплачивались позднее после удачной продажи работ.
Лео и Гертруда пригласили новых знакомых посетить их субботний салон. Пикассо пришел в восторг. В Автобиографии Пикассо представлен как молодой «красивый чистильщик сапог». Он был худощав, смугловат, энергичен, с большими, как озёра, глазами; вспыльчив, но не груб. За ужином он сидел рядом с Гертрудой, и она взяла его кусок хлеба. «Это — заметил Пикассо, настойчиво выхватывая его назад, — это мой хлеб. Она засмеялась, а он пришел в смятение. То было началом их дружбы».
Появление Пикассо в доме Стайнов радикально изменило характер субботних вечеров. Он привел с собой кучу друзей — художников, поэтов, арткритиков. И, разумеется, их подруг, которые разбавляли несколько чопорную атмосферу дома. Долгое время на встречах две фигуры — Матисса и Пикассо — притягивали внимание собравшихся.
Матисс, в расцвете сил, вдохновенно защищал свой метод против осторожного натиска начинающего Пикассо. Матисс всегда разговаривал спокойно, доходчиво и демонстрировал непоколебимую решимость убедить слушателей в своей правоте. Пикассо, наоборот, редко занимался подобными разговорами. Он почти всегда был язвителен к тем, кто не готов был понять и принять его.
Гертруда и Лео не пришли к единому мнению, кто ‘открыл’ Пикассо. Не так уж это и важно. Даже если довериться деталям, подтверждающим ‘приоритет’ Лео, Гертруда оказалась тем человеком, кто с самого начала поддерживал и восхищался Пикассо. Лео, увы, кубизм не принял.
По словам Фернанды, Пабло так привлекла физическая внешность мадмуазель Стайн, что он предложил нарисовать ее портрет, даже не ожидая, пока познакомится с ней поближе. Обстоятельства предложения неизвестны, но точно известно, что Гертруда портрет не заказывала и не платила за него — то был подарок художника. Скорее всего, Пикассо понимал, что новые знакомые не только финансово обеспеченные покупатели, но и, что еще важнее, убежденные сторонники и пропагандисты современного искусства.
Если в отношении Лео Пикассо ошибся, то Гертруда оказалась его верной и пылкой сторонницей до конца жизни. Она постоянно поддерживала дружбу с Пикассо, приобретала его работы, и как могла, продвигала его имя.
Уже в том же 1905 году знакомые Гертруды по Балтимору, ставшие позднее известными коллекционерами, сестры Коун приобрели по ее совету несколько работ художника. А весной 1906 года другой коллекционер и галерейщик, Воллар, также поддался ‘пропаганде’ модернизма на субботних вечерах и купил 20 работ на сумму 2800 франков. На радостях от такого успеха Пабло и Фернанда уехали в Испанию навестить его родителей и друзей.
Знаменитый портрет Гертруды создавался довольно странно. Начав его в 1905 году, Пикассо оставил его неоконченным и уехал в Испанию. Гертруда замечает: «Однажды внезапно он закрасил всю голову. Когда я смотрю на тебя, — сказал он раздраженно, — я больше тебя не вижу». Закончил же картину по памяти осенью 1906 года, как только вернулся из поездки в Испанию.
«Как ни странно, — утверждается в Автобиографии, — никто из них не помнит, как выглядела эта голова». Зато довольно хорошо разобрались позднее искусствоведы, просветив, уже в наше время, картину и обнаружив несколько вариантов положения головы и другие изменения в портрете. Отметив необычное количество понадобившихся сеансов (якобы порядка 90), многие критики пришли к выводу, что Пикассо переживал период неуверенности. Его т. н. розовый период подходил к концу, и художник искал новые возможности и перспективы развития своего творчества. Можно, конечно, подвергать сомнению утверждение Гертруды о 80–90 сеансах (добираться пешком, да еще около 5 км только в одну сторону!)[11] за несколько месяцев (Фернанда о таком событии, несомненно упомянула бы), но то, что картина далась Пикассо с трудом, не вызывает сомнения. В любом случае, Пикассо сумел передать внутреннее напряженное состояние Гертруды, ее интеллект. Очевидна монументальность модели. Оба остались довольны портретом. Отвечая на критику, что внешнее сходство не очень заметно, Пикассо выразился просто: «Неважно, потом она станет похожа». Гертруда писала о портрете: «Для меня — это я, и это единственное изображение, которое для меня всегда останется таковым». А для художника это полотно стало поворотным пунктом в творчестве, и вскоре появилась радикальная работа Авиньонские девушки (Les demoiselles dʼAvignon).
Лео (в самом начале) и Гертруда безоговорочно приняли сторону Пикассо.
Салли, по-прежнему влюбленная в живопись Матисса, собираясь стать профессиональной художницей, уговорила его организовать школу, где могли бы обучаться живописи все желающие. Майкл пришел на помощь, школа была создана и просуществовала 4 года. Инициатива Салли привела к разделению общих знакомых на два лагеря — приверженцев Матисса и сторонников Пикассо. Майкл полностью доверился вкусу жены. Салли даже организовала собственный салон по образцу салона на улице Флерюс, увешанный полотнами Матисса. Посетители, загипнотизированные Салли, покидали ее квартиру, готовые чуть ли не тут же купить Матисса[12].
