«Да, апартаменты, скажем так, шикарные, — отметил про себя Кирилл. — Впрочем, как и сама хозяйка».

— Садитесь! — Софья указала рукой на широкий диван, а сама встала к мольберту. — Да! — спохватилась она. — Может быть, вы хотите чего-нибудь выпить?

— С удовольствием, — отозвался Кирилл. — Но только вместе с вами.

— Тогда подождите, я хочу закончить.

Наступило молчание.

— Ну, что же вы? — выглянула она из-за мольберта. Задавайте свои вопросы! Признаться, я в первый раз встречаюсь с частным детективом.

— Если вы не против, — галантно произнес Кирилл.

— Ничуть…

— Что ж, начнем с самого простого… Где вы были восемнадцатого августа, то есть в день гибели Виктора?

— На пленэре… Меня потянуло в степи, — иронично, словно подсмеиваясь сама над собой, ответила Софья.

— И в какие же степи вас потянуло… калмыцкие?

— Нет, гораздо ближе — донские… Станица Раздорская, если быть точной.

— И удачный выдался пленэр?

— Нет! Вдохновение покинуло меня… Так, несколько эскизов.

— Можно взглянуть?

— Увы! Часть я порвала, а другие куда-то засунула. Не люблю, когда неудача колет мне глаза.

Опять воцарилось непринужденное молчание. Кирилл с интересом рассматривал мастерскую. Рассеянный свет, льющийся сквозь стеклянный потолок, освещал ее большое пространство. По всему было видно, что в этой мастерской не только работают, но и проводят большую часть времени. Очевидно, здесь хозяйка принимает гостей, со знанием дела расхаживающих между полотен, здесь же они «возлежат на софном бархате, цепят звенья пахитос». Атмосфера мастерской более притягательна, артистична, чем атмосфера гостиной, где царят статичность и скука. Взгляд Кирилла упал на картину, стоявшую на мольберте в углу мастерской: сумасшедшие белопенные перекаты и на них оранжевый цветок, увлекаемый в бездну.

«A Лика права, — усмехнулся он. — Софья, не поморщившись, изобразит и похороны бывшего любовника».

— Что? — прервала молчание Софья. — После беседы с нашим обличителем нравов, нашим Чацким, вам нечего больше спрашивать?

— Вы все сильно недолюбливаете ее, зачем же тогда принимаете?

— О! Сразу видно, что вы хорошо учились и поэтому развлекались умеренно и только со сверстниками. Вы никогда не попадали в чужие сферы общения. Я поясню: Лика — липучка, балласт, который обязательно присутствует в таком обществе, как наше…

— Бомонд! — небрежно вставил Кирилл, стараясь ничем не выказать внутреннего раздражения, вызванного насмешливым, но верным замечанием Софьи.

— Если хотите, — улыбнулась она. — Так вот, Лика — его неотъемлемая часть. Прогоним ее — появится другая. Наша Лика — этакий гибрид лизоблюдки и обличителя. Я прекрасно знаю, что она вам наговорила. Вот вы и вообразили, будто она настолько презирает меня, что почтет за оскорбление даже стоять рядом. — Софья вышла из-за мольберта и, бросив кисть, подошла к стойке бара. — Ничего не имеете против «Мартини»?

— Ничего…

Она подала ему высокий бокал с розовым «Мартини» с долькой лимона. Кирилла поразили кисти ее рук — сильные, рабочие, не вяжущиеся с ее аристократично-богемным обликом.

— Так вот, — продолжила Софья, сев рядом с ним на диван. — Мы не утруждаем себя презрением к Лике, мы используем ее. К примеру, я надумаю устроить soiree.^[1] — Софья легко откинулась на подушки. — Звоню ей, и она тут же вырисовывается на пороге моей мастерской, нервно переминаясь с ноги на ногу и готовая на все. Я ей только намекну, что и как надо организовать, и она все сделает в точности. Ну, скажите: где я еще могу найти такого идеального и бесплатного метрдотеля, который будет следить за официантами, со скрупулезной точностью проверит меню, окинет опытным взглядом накрытые столы… А награда для нее — само присутствие на банкете избранных. Не сомневаюсь, что у нее есть свой кружок из таких же вот злопыхательных существ, где идет такая же борьба за первенство. Только там первенство достигается не за счет собственных заслуг, а за счет именитых (пусть не дальше прихожей) знакомств, за счет возможности возвестить всем, что был там, где был тот или этот. Теперь вы поняли, зачем нам нужна Лика? — глаза Софьи искрились усмешкой. — Для того же, для чего змеи нужны в медицине. Ведь когда надо, мы используем и яд Лики. О! Если его верно и хорошо дозировать… он приносит порой неожиданные результаты.

Чем больше Кирилл смотрел на изысканную красавицу Софью, тем больше недоумевал, почему Виктор, если верить словам Вадима, расстался с ней. Сверкающие медным отливом волосы, точеная шея, влекущие губы, бархатистые карие глаза, идеальный профиль, а главное — неординарность мышления и ореол модной художницы.

Софья насмешливо-игриво взглянула на молодого сыщика и поднесла бокал к губам.

— Вы давно были знакомы с Виктором? — вернулся к беседе-допросу Кирилл.

Софья рассмеялась, запрокинув голову, представив взору Кирилла свою ничем не защищенную шею. Ему стало жарко.

— Давно… Он был моим любовником.

— А Вадим? — подсказал Кирилл.

— Он — мой любовник, — совершенно невозмутимо ответила Софья…

— Простите за детали… До смерти Виктора они были компаньонами, не подозревающими о сопернике?

— Ну почему же не подозревающими?..

— Вы ни одному из них не отдавали предпочтения?

— Нет… они были равны в своих правах. Ну, или почти, поправилась Софья.

— Виктор был сильной натурой, — начал, было, Кирилл.

— Вот именно, даже слишком, — перебила она его.

— Не совсем понятно, как у него после трех лет отношений с вами мог появиться соперник?

— Не понятно?! — глядя прямо в глаза Кириллу, выдохнула Софья и слегка наклонилась к нему, потянувшись к тарелке с солеными орешками.

Мелентьева накрыла волна пленительного аромата, раскрепощающего мысли и желания… Он только хотел вздохнуть, как вдруг губы его коснулись шеи Софьи… Мастерская исчезла в рассеянных потоках света. Кирилл слышал только голос — переливающийся, жаркий, насмешливый: «Мой юный сыщик… мой сладкий сыщик…»

Очнулся он на ковре возле дивана. Еще плохо соображая, он оглядел комнату. И вдруг Кирилл зажмурился. Рядом с ним, блистая роскошной наготой, лежала Софья. Кирилл приоткрыл глаза: она не шевелилась. Ее тело было лучшей картиной под этим прозрачным куполом.

— Я с тобой согласна, — неожиданно вернулась к разговору Софья. — Вадим — всего лишь копия Виктора.

Встретив непонимающий взгляд Мелентьева, она, поднимаясь с ковра, нехотя пояснила:

— Иногда надо воспользоваться копией, чтобы обрести оригинал!

«Странный ход! — подумал Кирилл. — Менять оригинал на копию, чтобы в результате опять завладеть оригиналом!»

— Допрос окончен! — объявила Софья. — Мне надо работать!

— Ты — железная женщина! — восхитился Кирилл. — Работать после любви… когда во всем теле такое ощущение…

— Вот именно такое ощущение мне и надо, — закалывая волосы, ответила она.

С сожалением поглядывая на диван, на котором можно было бы еще понежиться, Мелентьев стал одеваться. Излучающий любопытство взгляд Софьи неотступно следил за ним.

— Люблю плоские животы, — сказала она, проведя рукой по животу Кирилла.

Странно, но это прикосновение не взволновало его: это было холодное прикосновение мастера. Однако он поспешил воспользоваться моментом и попытался прижать Софью к себе, но та резко отстранилась.

Конвоируемый хозяйкой, Кирилл направился по золотистому коридору к выходу.

— Arrivederci, gentile^[2] сыщик! — Софья поцеловала его в губы. — Желаю удачи! — насмешливо пропел ее голос за захлопнувшейся дверью.

В течение целого дня и ночи Кирилл вспоминал ласки Софьи.

«Надо будет обязательно продолжить наш разговор», — решил он.

Взяв на себя смелость, вторгнуться в чужие сферы жизни, Кирилл пока выяснил только одно: в понимании Вадима даже старые туфли Виктора стоили дороже, чем целая витрина обуви от Лагерфельда. Несомненно, так было и с Софьей. Несмотря на свою красоту, не будь она любовницей Виктора, она вполне могла бы и не привлечь внимание Вадима.