— Начни с того, почему ты вышла замуж за Кенсингтона спустя четыре недели после того, как я убил человека ради тебя, почему бы и нет, — предложил он.

— Я никогда не просила тебя кого-то убивать, — ответила Дезире.

— Милосердный Люцифер, Дезире, — выругался он, — ты сделала всё, кроме того, что вложила пистолет мне в руку.

Дезире некоторое время смотрела на него.

— Мои дядя и тётя хотели, чтобы я вышла замуж за Люи, — тихо проговорила она. — А я всегда хотела тебя. И всё ещё хочу.

— Ты таким забавным способом продемонстрировала это, — парировал маркиз.

— Ты имеешь в виду то, что я вышла замуж за Кларенса.

— Очень проницательно.

— Джеймс, раньше ты не был таким жестоким, — холодно упрекнула она его.

— Раньше я не испытывал к тебе отвращения, — резко ответил он. Дезире перестала водить пальцами по узорам на спинке кушетки.

— После того, как я преодолела шок от новости, что ты на самом деле убил Джеффри, я поня…

— Ты была польщена, — вмешался Джеймс, прислушиваясь к тону её голоса, — что я сделал это.

— А кто бы не был? — ответила женщина. — Что может быть более романтичным, чем дуэль?

— Цветы. — Пальцы снова начали двигаться. — По крайней мере, никто не умирает из-за букетов.

— Позволь мне закончить, любимый, — попросила она. — Я поняла, что моя тетя немедленно попытается выдать меня замуж, чтобы уменьшить масштаб скандала. Ты сбежал во Францию, так что…

— Так что ты вышла замуж за Кенсингтона.

Дезире улыбнулась своей прекрасной улыбкой, которая однажды побудила его даже на то, чтобы начать писать стихи.

— Да. Когда я выходила за Кларенса, — начала она, — он был так стар, что я полагала, что он наверняка умрет к тому времени, когда твой отец позволит тебе вернуться из ссылки…

— Полагаю, от перенапряжения? — холодно предположил Джеймс.

— О, от чего-нибудь, Джеймс, — произнесла она в ответ, очевидно раздраженная тем, что он прерывает её. — И тогда я стала бы богатой вдовой, и ты и я могли бы иметь всё, что захотели. Разве ты не понимаешь?

— Я начинаю понимать, — пробормотал Джеймс. И он еще считал себя бесчувственным. — Хотя ты могла бы поразмыслить над тем, что я мог позволить себе дать тебе всё, что ты пожелаешь, сам по себе. Ты могла бы подождать моего возвращения.

— Твой отец лишил бы тебя содержания через одну минуту после того, как ты женился на мне после этого скандала.

— Ах, — произнес Джеймс, разглядывая свои ногти, — так значит, мое состояние, и мой титул всё же каким-то образом фигурируют в этой истории.

— Конечно, фигурируют, — резко проговорила она. — Ты знаешь, что я не дура.

— Нет. Ты не дура. Но я был дураком. — Дураком из-за того, что вообще позволил себе попасть в объятия Дезире Лэнгли.

— Значит, ты начинаешь понимать, — прошептала она, неверно истолковав его слова. — И ты догадываешься, что тревожит меня сейчас. Кларенс не умер, даже после пяти лет. Каждую ночь я вижу этого морщинистого старика в своей постели, когда там должен быть ты.

— Ага, — пробормотал маркиз, ожидая, какие ещё мерзости произнесут эти рубиновые губы.

— Но теперь мы можем быть вместе. Мы предназначены друг для друга, — прошептала она и потянулась вверх, чтобы поцеловать его.

Этот поцелуй ответил на один вопрос. Он больше не любил Дезире. В действительности то, что Джеймс ощущал сильнее всего, было отвращение.

— Неужели я должен убить его? — медленно спросил он.

— Конечно же, нет. — Она снова поцеловала его. — Мы проведем в Лондоне всю зиму.

— И? — пробормотал он, услышав, как его бабушка зовет его по имени.

— Нет никакой причины, по которой ты не мог бы провести зиму в Фаринг-Хаусе в городе.

Джеймс долго смотрел на нее.

— Я два года провел вдали от Эббонли, Дезире. Думаю, что хотел бы провести зиму здесь.

Леди Кенсингтон вернула ему пристальный взгляд.

— Кто она? — через некоторое время спросила она. Дезире продолжала изучать его. — Та девушка на балу, не так ли? Думаю, что я узнала этот взгляд. Ты смотрел так на меня. Энджел Грэм, да?

— Это совершенно не касается…

— За прошедший год я слышала о том, как отчаянно её родители желают, чтобы она остепенилась и вела себя прилично. Ты на самом деле считаешь, что ты тот, кто сможет этого добиться?

— Люди меняются, Дезире.

Она покачала головой, улыбнувшись ему мимолетной, чувственной улыбкой.

— Нет, они не меняются. Твой кузен также ухаживает за ней, не так ли? Так, так, Джеймс. Я начинаю верить, что ты можешь интересоваться женщиной только тогда, когда она принадлежит кому-то другому. — Она бросила на него взгляд из-под ресниц. — Однако это означает, что я подхожу под эту категорию, мой Дьявол.

— Лорд Джеймс! — позвал Генри где-то совсем рядом.

Он взял её протянутые руки.

— Люди на самом деле меняются. Если бы даже я не усвоил ничего иного за пять лет, я не настолько глуп, чтобы прислушиваться к любым словам, которые стекают с твоего раздвоенного языка.

— Джеймс, — запротестовала Дезире, пытаясь освободиться.

Маркиз выпустил её.

— Может быть, я и не подхожу для Анжелики, но при этом я не настолько слабоумен, чтобы пожелать разделить твою кровать, змея. Убирайся из моего дома, Дезире. Я никогда больше не хочу видеть тебя.

— Но ты любишь меня, — запротестовала она.

Он покачал головой.

— Я любил тебя когда-то. Но больше не люблю. — Был кто-то другой, кого Джеймс любил, кто-то, кого он никогда не получит, как из-за своей собственной глупости, так и из-за женщины, стоящей перед ним. — Убирайся до того, как я прикажу выбросить тебя на улицу.

— Ты не сделаешь этого, — задохнулась Дезире.

Он долго смотрел на неё, пытаясь понять, что он нашел в ней пять лет назад, что заставило его совершить подобный поступок — убить кого-то ради её любви.

— Нет, — поразмыслив, ответил Джеймс. — Я сделаю это сам.

Он схватил её за руку и потащил к двери. Женщина начала пронзительно кричать, когда маркиз распахнул дверь и вытащил её в коридор.

— Симмс! — проревел он и дворецкий, не говоря ни слова, открыл парадную дверь. Джеймс вывел Дезире на дорожку перед каретой, а затем отпустил. Она упала на свой зад, всё ещё проклиная его, и очень мало напоминая то прекрасное украшение, которое он когда-то находил таким сводящим с ума. — Улетай на своей метле, ведьма, пока кто-нибудь не сжег тебя на костре.

Он повернулся и зашагал обратно в дом, и Симмс захлопнул за ним дверь с приятным глухим стуком. Элизабет и Генри с расширившимися от изумления глазами стояли рядом с дворецким.

— Так или иначе, но хвала Господу, что у тебя осталось хотя бы немного здравого смысла, — проговорила его бабушка, обмахивая лицо веером из слоновой кости. Она почти задыхалась.

— Мне это доставило некоторое… удовольствие, — признался он.

— Хорошо, в настоящий момент у тебя есть еще одна причина для беспокойства.

— И что же это может быть?

Леди Элизабет указала веером на дальнюю часть поместья, едва не сломав его край о голову внука.

— Эта девчонка сошла с ума, — провозгласила она.

Джеймс посмотрел в том направлении, куда она указывала.

— Анжелика? — Бабушка схватила его за рукав и потащила вперед.

— Ты должен немедленно отправляться в конюшни, пока не стало слишком поздно.

— Не стоит ли тебе пожаловаться на неё Саймону?

— Он ни за что не поймет. Ступай! — Она повернулась и заторопилась к лестнице. — Я принесу нюхательную соль, — крикнула Элизабет через плечо. — Симмс! — рявкнула она.

Джеймс потратил мгновение на то, чтобы улыбнуться Генри.

— Полагаю, что у бабушки в голове порхают летучие мыши.

Генри хихикнул.

— Мне она нравится, — прошептал он.

Маркиз кивнул.

— Так же, как и мне. И думаю, что нам лучше пойти и посмотреть, что делает твоя сестра.

Анжелика была права, когда назвала его дураком. Ничто из происходящего не было ее виной, или даже виной Саймона. Во всем был виноват он сам. В первый раз в жизни он узнал, что такое любовь, настоящая любовь, и Джеймс не мог заполучить ее.