— Вы слишком категоричны, инспектор. Что-то прояснилось с ядом?

— Мы пока не смогли в точности определить яд, но сейчас более интересным представляется способ, которым он был введен. Дело в том, что мы нашли на теле Франка укус.

— Укус?

— Именно. Две едва заметные точки, похожие на пуговку. Видите, на левом предплечье. Я обнаружил их, когда…

— Пуговка? Хм, — прервал рассказ инспектора Холмс, приняв от него снимок руки убитого. — Что-нибудь еще?

— Да, я чуть не забыл сказать вам самое главное. У нас еще два трупа!

— Упавшей сосной раздавило белочек?

Мой друг с плохо скрываемой надеждой посмотрел на Лестрейда.

— Нет, самые настоящие убийства. С одним и тем же почерком.

— Почерк? Что за трупы? Не томите, Лестрейд, выкладывайте, что вы нарыли.

— Не совсем мы, мистер Холмс. Сначала с нами связались из американского посольства, а позже пришла телеграмма из Сюрте.

Лестрейд выудил из внутреннего кармана полицейский отчет. Шерлок, как бенгальский тигр, одним прыжком подскочил к нему, вырвал бумагу и стал читать.

— Мэри Шеллинг, 27 лет, найдена мертвой на вокзале Атлантик-Сити… Тоже американка!

— Да, мистер Холмс. Но это еще не все. Есть и третий, сэр, дальше.

Холмс перевернул листок.

— Абрам Стокер, 35 лет, поданный Британской короны, найден мертвым… на вокзале Монте-Карло! Вы только послушайте. Три вокзала, три смерти!

Я с удовлетворением ответил, что мой друг ожил. В глазах заиграли язычки, а на бледном как луна лице появилось подобие румянца. Он, казалось, совсем позабыл о нашем рождественском путешествии и с головой окунулся в новое дело.

— Скажу вам больше, мистер Холмс. У этих двоих обнаружен точно такой же укус на предплечье. Именно этот факт вынуждает нас признать: в Европе объявился серийный маньяк.

— Ватсон, вы слышали? Маньяк! — Мой друг потер ладони. — Но как стало известно о новых смертях?

— Признаюсь, это моя заслуга. Я предчувствовал, что эта пуговка может обнаружить под собой ниточку. Я сделал запрос по нашим зарубежным каналам и, как видите, вслед за пуговкой мелькнула иголочка. Мы уже готовы схватить ее за ушко.

— Что же, нам с Ватсоном остается лишь пожелать вас успехов. Огромное спасибо, старина. Вы очень помогли нам. Пожалуйста, держите нас с Ватсоном в курсе и впредь.

— Непременно, мистер Холмс.

— Мне не дает покоя эта пуговка – обратился ко мне мой друг, едва за посетителями захлопнулась дверь. — Два джентльмена и молодая леди, два американца и британец, находясь в разных частях Европы почти одновременно, в течение рождественской недели, укушены неизвестной тварью. Боюсь, мы имеем дело с Сантой-вампиром.

— Вы что же, верите в эти чудеса, Холмс?

— Нет, мой друг. Я слишком информирован, чтобы быть верующим. Но в данном случае я прямо-таки кожей чувствую нехватку информации. А что вы скажете об этом укусе, Ватсон?

Я внимательно рассмотрел карточку.

— Что же. Фото не может дать всего представления, я хотел бы осмотреть образцы тканей, но мне представляется, что такой укус могла бы оставить летучая мышь. Известны случаи летальных исходов после ее укуса, в особенности, если имела место какая-то аллергическая реакция…

— Да-да, реакция, — рассеянно пробормотал Холмс. — Нам срочно нужно понять, что объединяет этих троих помимо вокзала и укусов. Иначе, боюсь, тремя смертями дело не ограничится.

— Уверен, полиция делает все возможное, чтобы поймать убийцу. Хотя дело, конечно, осложняется тем, что мы имеем дело с международным преступником.

— Сдается мне, Ватсон, для того, с кем мы имеем дело, границ не существует вовсе.

— Право, Холмс, к чему вы так драматизируете. И потом алкоголь, вы помните? Насколько мне известно, вампиры не слишком жалуют алкоголь.

— Вы правы, дружище! Чертовски правы! Пожалуй, мне нужно отправить несколько телеграмм.

Пока мой друг, отправив несколько сообщений, одну за одной курил трубки, я занялся подготовкой рождественского стола. Глядя на клубящиеся фигуры, я мог только догадываться, каких монстров рождает разум моего друга в минуты размышлений. Гадание по опиумному дыму давно стало мои невольным занятием, и, надо сказать, за годы практики я достиг в этом деле немалых высот.

Следующим утром я забрал из лавчонки по соседству свою индейку и, втягивая дивный аромат, предвкушал добрый обед. У дверей дома я столкнулся с Холмсом, который принимал телеграмму от посыльного. По прочтении он весь был погружен в свои мысли и проигнорировал приглашение разделить со мной стол и индейку, чем я был несколько раздосадован. Но не успел я разделать птицу и разложить куски по тарелкам, нашу квартиру огласил нечеловеческий крик:

— Есть!

— Разумеется, Холмс. Я уже почти готов, сейчас буду подавать…

— Что вы городите, Ватсон! Лучше скажите мне… Вы помните тот укус?

— Разумеется, Холмс. Как я мог забыть.

— Если бы мы представили, что это след от укола – шприцем, или чем там у вас это делается. Скажем, прививка?

Признаться, я не являюсь сторонником прививания, но должен был признать теоретическую обоснованность предположения моего приятеля.

— Пожалуй, это может выглядеть примерно так, как на снимке Лестрейда. В особенности, если мы имеем дело с американской практикой прививания болезней. Но…

Холмс не удосужился выслушать мои предостережения касательно опасности вакцинации, но последующий его поступок заставил меня сменить гнев на милость.

— Вы молодчина, Ватсон! — Холмс заключил меня в свои железные объятия. — Похоже, мы все-таки едем в Трансильванию! Собирайтесь, дружище. Рождество продолжается!

Я с некоторым сожалением посмотрел на нетронутые тарелки, но не стал скрывать радости от известия. Через четверть часа, запаковав индейку вместе с вещами, я усаживался вслед за Холмсом на сиденье двуколки.

Следующие двое суток ушло на то, чтобы добраться до Саутгемптона и, перебравшись через Ла-Манш, взять курс до Парижа. На протяжении этого времени добиться от моего приятеля какой-либо информации не было никакой возможности. Я не докучал Холмса вопросами, довольствуясь уж тем, что являюсь соучастником этой охоты, и будучи уверенным, что в нужное время он сам введет меня в курс дела. Произошло это в столице Франции.

Вокзал Д’Орсе встретил нас все тем же снегопадом, который, к счастью, никак не сказался на движении поездов. В урочное время мы погрузились в один из вагонов Общества спальных вагонов Жоржа Нагльмакерса, но, как выяснилось, не окончательно. Пока я распаковывал чемоданы и стелил белье, Холмс, пробормотав что-то про неотложное дело, выскочил из вагона. Он вновь появился в купе только спустя полчаса, когда машинист уже дал третий свисток. Не успел он опуститься на сиденье, как Экспресс тронулся и мы взяли путь на Восток.

— Итак, Ватсон, мы едем в Трансильванию. Через несколько минут вы поймете, что заставило меня изменить планы и, пусть с опозданием, навестить моего старого знакомца.

Только когда мы набрали скорость и парижские бульвары остались позади, уступив место пасторальному пейзажу Холмс, наконец, посчитал возможным посвятить меня в ход следствия.

— Как вы помните, меня интересовало нечто общее между тремя погибшими. От Лестрейда мы уже знали, что все трое встретили свою смерть на вокзале, все трое незадолго до смерти выпивали – и во всех случаях это было, как подтвердила экспертиза шампанское. Наконец на теле у каждого найден укус. Я ничего не забыл? Уже немало, не так ли?

Я молча кивнул.

— Но все эти факты не выстраивались в логическую цепочку. Я чувствовал, что не хватает какого-то звена. И чувства не обманули меня! При помощи моего брата Майкрофта мне удалось узнать, что незадолго до трагической кончины каждый из интересующей нас троицы стал членом некого Клуба. Представьте себе, Ватсон!

— Но что это за Клуб, Холмс?