У него теперь есть телефон и несколько сот крон. Ехать на этой машине можно будет минут тридцать, дольше было бы слишком опасно. Если в ходе учебной заброски он ограбил бы кого-то ради выполнения задания, то это могли счесть за обман. И сейчас, в реальной жизни, он тоже чувствовал себя подлецом.

Бук стоял в кабинете Грю-Эриксена и смотрел на экран телевизора. Главной новостью был вероятный провал антитеррористического законопроекта. И нового министра юстиции.

– Только что назначенный министром юстиции Томас Бук не преуспел в своих попытках создать альянс в поддержку комплекса мер, который, по словам премьер-министра, имеет жизненно важное значение для национальной безопасности.

– Ха! – Бук шумно выдохнул и засмеялся.

– Оппозиция обвиняет правительство в сокрытии ключевой информации, имеющей отношение к двум убийствам, предположительно совершенным террористами.

На экране появилась Биргитта Аггер с выражением праведного гнева на лице.

– В своем письме служба безопасности однозначно предупреждала Министерство юстиции о связи преступлений с террористами. Правительство ничего не предприняло, – провозгласила она.

– Да не знал я о том письме! – воскликнул Бук. – Я же говорил ей…

На манеже за окнами лежал иней, он покрывал и великолепные серые здания на острове Слотсхольмен. Бука опять привела сюда Карина, но он уже понемногу начинал ориентироваться в лабиринте коридоров, соединяющих его кабинет с фолькетингом и дворцом Кристиансборг. Возможно, в следующий раз…

– Как так вышло, что вы не видели письма? – спросил премьер-министр, в большей степени удивленный, чем разочарованный.

– Монберг изъял его из папки, а также кое-какие другие материалы, судя по всему. Биргитта Аггер прекрасно осведомлена, что я никогда его не видел.

Грю-Эриксен опустился в свое кожаное кресло, кивнул Буку на место напротив. Голубая рубашка без единой морщинки, элегантный галстук цвета красного вина, идеальная стрижка, волосок к волоску… Бук знал, что таким политиком ему никогда не стать.

– Но зачем Монбергу это понадобилось?

– Это было еще до его болезни. Мы не знаем.

Премьер-министр выглядел озадаченным.

– Случай совершенно необычный. И против правил…

– Он вам ничего не говорил?

– В моем присутствии Монберг ни разу не упоминал это дело. И с чего вы решили, что он должен был?

Бук смутился. Все-таки Краббе был прав: ему не хватало политического опыта, он часто попадал впросак.

– Я только предположил…

– Никогда ничего не предполагайте, – сказал Грю-Эриксен со снисходительной улыбкой. – Я знаю, все думают, будто я здесь самый главный. На самом деле я всего лишь лицо на упаковке. Конкретными делами занимаются министры вроде вас. Если бы я узнал, что мы имеем дело с терроризмом, я бы немедленно созвал совещание и проинформировал оппозиционные партии о ситуации. Это их право и наша обязанность. Нам придется извиниться перед ними сейчас…

– Конечно, – согласился Бук.

Грю-Эриксен нахмурился.

– Я ни на секунду не поверил, будто их волнует национальная безопасность, – проговорил он. – Все это политика. Аггер хочет очернить нас любым способом. – Грю-Эриксен встал и надел пиджак. – Вам необходимо исправить причиненный ею вред, Томас. Погасите шумиху. Договоритесь с Краббе. И тогда мы разберемся с Аггер позднее.

– Конечно. – Бук понятия не имел, как выполнить эти задания. – Очень жаль, что Монберг так и не пришел в сознание. Было бы проще, если бы мы знали его мотивы.

Грю-Эриксен покачал седой головой:

– Не надо впутывать сюда Монберга. Он все еще в коме. А вот с Краббе нужно работать. Ускорьте расследование убийств. После этого никто не станет слушать нытье Биргитты Аггер. – Грю-Эриксен глянул на часы. – Мне пора идти. – Он подошел к Буку и тепло пожал ему руку. – Сожалею, что вам пришлось испытать крещение огнем. Вы, разумеется, и представить не могли, на что соглашаетесь, принимая мое предложение. Уверяю вас, для меня это тоже полная неожиданность.

Снаружи, в широком холодном коридоре, он вызвал Карину, чтобы она проводила его обратно. Пока он дожидался ее, зазвонил телефон. Бук взглянул на номер и почувствовал, как сжалось сердце. Жена.

– Девочки уже спят? – спросил Бук.

Из телефонного динамика полился поток жалоб – Мария говорила о назойливой охране вокруг дома, о том, что он не позвонил, как обещал…

– Прости, что я не успел пожелать им спокойной ночи. Срочные дела. Это же Слотсхольмен. Политика. Работа.

И вопрос, которого он боялся.

– Я не знаю, когда смогу приехать. У нас тут проблемы. Возможно, настоящий кризис. Не знаю, Мария…

К его удивлению, она предложила приехать в Копенгаген и побыть с ним некоторое время. Он подумал об этом, но недолго. У него все равно не найдется времени видеться с ней. И все будет только хуже.

– Давай обсудим это в другой раз, – сказал он и тут же почувствовал укол совести: это был ответ политика, а не мужа, и сорвался он с языка слишком уж легко.

Брикс шагал по коридору с коробкой документов под мышкой, слушая, что говорит ему Лунд. Особого интереса он не выказывал.

– Рабен отрицал свое знакомство с Анной Драгсхольм. – Она показала ему снимок, унесенный из кабинета полковника Ярнвига. – Но мы нашли вот это.

Под обычным темно-серым костюмом шефа виднелась простоватая, почти домашняя рубашка – как будто его упорядоченный образ жизни был нарушен.

– Рабен проходил подготовку в войсках специального назначения. Два года назад он в составе контингента «Эгир» был в Афганистане. – Она указала на снимок. – Вот это Рабен. Это Мюг Поульсен. А рядом с ними – Анна Драгсхольм.

– Ну и что? – произнес Брикс. – Где тут связь с Мусульманской лигой?

– Кто-то зашел на сервер воинской части под паролем Мюга Поульсена и скачал список личного состава «Эгира».

Брикс вошел в кабинет сбоку от основного помещения. Там уже ждал Странге.

– Нужно искать Рабена, – убеждала Брикса Лунд. – Он знает, что все это значит.

Молчание.

– Меня вообще кто-нибудь слушает? – спросила она.

Брикс достал из коробки лист бумаги и передал его Странге.

– Служба безопасности арестовала трех подозреваемых, связанных с Кодмани, – сказал Брикс.

– Рабен… – принялась за свое Лунд.

– Забудьте вы хоть на минуту об этом Рабене. При обыске служба безопасности обнаружила в доме Кодмани ключ от абонентского ящика в почтовом отделении в Вестербро. Ящик зарегистрирован на его имя. – Шеф вынул из коробки пластиковый пакет для вещественных доказательств, в котором лежали серебряные армейские жетоны с крестиками вместо личных номеров. – Думаю, содержимое говорит само за себя. Вряд ли нам следует беспокоиться о беглых солдатах.

Вошел Эрик Кёниг. Он был в синем костюме, с плащом в руке. Кёниг пожал Бриксу руку, назвал его Леннартом и даже скупо улыбнулся.

– Предъявите это Кодмани, – сказал Брикс, обращаясь к Лунд и Странге. – А там посмотрим.

Вместе с шефом службы безопасности он остался в кабинете, чтобы наблюдать за допросом через одностороннее стекло. Лунд и Странге перешли в соседнее помещение, где за столом уже сидел Кодмани в тюремной робе, с бесстрастным лицом в обрамлении ухоженной бороды.

– Вы сочувствуете движению Талибан, – заявил Странге, нацелив на него ручку.

– Афганский народ имеет право защищаться от иностранных агрессоров. Вы бы на нашем месте поступили точно так же. – Кодмани злорадно усмехнулся. – Правда, с нацистами вы долго соображали что к чему.

Брикс следил за реакцией своих сотрудников, знал, что Кёниг тоже ее отметит.

Странге сжал челюсти, борясь с гневом. Лунд сложила руки на груди и не говорила ни слова.

– По-вашему, это нормально – убивать датских солдат? – спросил Странге.

– А чего вы ожидали? Вы же воюете. И тоже нас убиваете. Убиваете женщин и детей…

Странге открыл коробку с документами, достал пакет с уликами.