– Ваш муж – сбежавший преступник, – сказал полицейский. – Мы считаем его опасным для общества и себя самого. Если вы знаете, где он может быть…

– Она не знает, – перебил Ярнвиг. – В последнее время им не разрешали часто встречаться. Когда же ее пустили к нему, он не был… разговорчив.

Луиза Рабен утерла глаза.

– Нам нужен список его друзей, знакомых, излюбленных мест…

– Я поговорю с дочерью, будем на связи.

Человек в синей форме поднялся и встал возле нее.

– Если вы скрываете что-либо, то нарушаете тем самым закон, за что вам также может грозить тюрьма.

– Она ничего не знает! – рявкнул полковник. – Всё, уходите. Разве вы не видите, в каком она состоянии? Мы-то думали, что Йенс вот-вот вернется домой.

Второй коп, тот, что молчал все время, тоже поднялся на ноги.

– Мы вернемся через час за списком, – сказал он. – Если он не будет готов, мы подождем здесь.

Затем они ушли.

Немытая посуда в раковине. Куча стирки в ванной. Да еще Йонас сломал свой контейнер для завтрака, и ей никак не удавалось починить его.

– Тебе помочь? – спросил ее отец.

– Не надо.

Она снова села за стол, ожесточенно сражаясь с пластмассовыми креплениями.

– Все это неправда.

– Луиза…

– Он сказал, что согласился на лечение. Он хотел только одного – вернуться домой.

Ярнвиг забрал у нее контейнер, одним щелчком поставил крышку на место. А Луиза все никак не могла осознать услышанное.

– Должна быть какая-то причина. Йенс не сбежал бы просто так…

Он взял ее руку в свои.

– Но он сбежал.

Яркая вспышка гнева.

– Что, просто так? Без причины? Как мама? Разве не это ты мне внушал? И это тоже было неправдой, я знаю.

Ему очень не нравилось, когда ему возражали.

– Нет. Она ушла из-за меня. Она ненавидела… – Он махнул рукой в сторону окна. – Ненавидела все это. Гарнизонную жизнь. И наверное, возненавидела и меня, как часть этой жизни.

– У нее были причины.

– Это были ее причины, не мои. Я их никогда не мог понять. Да, она оставила меня, Бог ей судья. Но тебя? Как она могла уйти от тебя? Я так и не…

Он замолчал, глядя в пол. Луиза обернулась, заслышав легкие шаги. Из спальни вышел Йонас. Мальчик был напуган, чуть не плакал.

– Мама! – произнес он тонким голосом. – Что случилось?

Луиза бросилась к сыну, подхватила маленькое тельце на руки, обняла его, прижалась лицом к мягкой теплой щеке.

– Все хорошо, малыш, – шепнула она. – Ничего не случилось.

– Я слышал. Они говорили…

– Ничего, – приговаривала она и обнимала так крепко, что больше он ничего не мог сказать.

Студеная сырая ночь. Иней на земле, на деревьях в этом глухом углу на окраине Копенгагена.

Йенс Петер Рабен наконец-то был свободен.

На поверхность он выбрался возле какого-то завода по переработке отходов. Там проник в помещения для персонала, стащил чистую одежду – джинсы, свитер, куртку защитного цвета с капюшоном, а потом выбежал наружу, обтерся ледяным инеем, собранным с веток, чтобы избавиться от вони канализационных стоков, и переоделся.

На заводе в этот час никого не было, поэтому ему не удалось найти ни машины, ни хотя бы велосипеда. Пришлось отправиться по грунтовке, ведущей от завода через лес, пешком. Двадцать минут быстрого шага, и он оказался на оживленной трассе, заполненной грузовиками и легковушками.

Вскоре с неба посыпалась ледяная крошка. Через два часа после побега из Херстедвестера он вышел на бензозаправку, окруженную лесом.

Он остановился под елями на краю леса и постарался составить в голове план действий.

В поездках в горячие точки многое из того, чему их учили, не пригодилось. В Дании им часто устраивали учебные заброски в леса, очень похожие на этот. Задача таких вылазок: оставаясь незамеченным, преодолеть десятки или сотни километров без денег, без транспорта и достичь указанной точки, выполнив попутно какое-нибудь задание.

У него все получалось тогда, и сейчас он тоже не собирался проигрывать. Только раньше эти тренировочные вылазки организовывала армия, а теперь ему самостоятельно приходилось выполнять миссию, суть которой ему лишь предстояло узнать.

Даже в Афганистане, когда изредка выпадали одиночные задания, он никогда не оставался без поддержки. Армия всегда с тобой, нашептывает на ухо греющие душу обещания. Но не здесь, возле этой пустынной заправки где-то на окраине Копенгагена.

Рабен определил местонахождение камер видеонаблюдения, надвинул капюшон как можно ниже и пошел к туалетам. Там он выпил воды и, закрыв дверь на защелку, сделал то, о чем просило его тело: разделся и помылся. Потом принюхался и попытался уверить себя, что наконец-то избавился от запаха канализации.

Подъехала машина – черный длинный «вольво-универсал». Рабен встал так, чтобы наблюдать, оставаясь невидимым. Из автомобиля вышел мужчина примерно его лет с двумя мальчиками, и они все вместе направились к маленькому магазинчику.

Пора проверить машину. Рабен подобрался достаточно близко, чтобы увидеть в замке зажигания ключи. Он уже был готов забраться внутрь, когда услышал голоса детей. Они возвращались, довольные выпрошенными у отца сладостями.

Рабен подхватил стоящее рядом ведро со щеткой и начал протирать лобовое стекло, тщательно отмывая каждое пятнышко.

Подошел водитель, смерил Рабена хмурым взглядом. Дети, усевшись на заднее сиденье, тоже поглядывали на него с неприязнью.

– Вот вам, – сказал мужчина и протянул ему монетку в двадцать крон.

Рабен взял деньги. Если бы не дети, он бы с легкостью завладел ключами.

– Мне очень нужно попасть в город, – попросил он.

– Я туда не еду.

– Можно мне все-таки поехать с вами? Если бы я добрался до станции…

– Нет.

Голова мужчины была опущена, глаза смотрели в землю. Рабен уже сталкивался с таким поведением – так же вели себя работодатели после того, как его выгнали из армии и ему пришлось искать работу. Их лица словно говорили: «Я знаю, что ты существуешь, но предпочел бы никогда этого не знать. Твои проблемы – это твои проблемы, и мне нет до них дела».

Возле колонок остановилась еще одна машина, за рулем была женщина. Она быстро заправила машину, вернулась обратно. Рабен шагнул к ней и попросил подвезти его.

– Вы не беспокойтесь, я не доставлю хлопот, мне надо…

Женщина испугалась. Ни слова не сказав, она прыгнула за руль, завела двигатель и умчалась.

Рабен оглянулся. Он стоял на открытом месте. Говоря с водителями, он откинул капюшон, и теперь его лицо фиксировалось как минимум двумя видеокамерами. За стеклом магазина кассир говорил по телефону.

Копам не понадобится много времени. Все, чему его учили, оказалось напрасным.

Он вошел внутрь, забрал из рук парня мобильник, положил в карман.

– Давай сюда всю наличку, – приказал Рабен. – Ничего плохого я тебе не сделаю.

Ему было не больше девятнадцати. Когда-нибудь и Йонас станет таким же.

– Пожалуйста, малыш. Не делай глупостей. Просто отдай мне деньги.

– Тут совсем немного. Все расплачиваются картами.

Он открыл кассу. Рабен выхватил несколько купюр.

– И ключи от твоей машины.

– У меня нет…

– Мы посреди леса. Не пешком же ты сюда пришел.

– Меня папа привозит, – прохныкал паренек.

Рабен возненавидел бы себя, но у него не было на это времени.

– Мне нужно выбраться отсюда.

Парень протянул руку куда-то под прилавок. Рабен не успел его остановить. К своему облегчению, он увидел, что в руке парня всего лишь ключ на кожаном брелоке.

– Хозяин держит на заднем дворе развалюху на всякий случай. Берите…

От стыда Рабен не мог пошевелиться.

– Вам лучше уехать, – сказал парень.

– Прости меня, – вздохнул Рабен.

Выйдя на улицу, он нашел за магазинчиком старый помятый «форд», завел его с третьей попытки. Стрелка датчика топлива нехотя поднялась до середины. Рабен развернул машину и медленно, аккуратно поехал в сторону Копенгагена.