– Где же тут книжный магазин? – ворчала Лунд.

По лестнице поднималась молодая женщина ближневосточной внешности в фиолетовом хиджабе.

– Здравствуйте, – сказала Лунд, доставая удостоверение. – Мы ищем Аишу Оман.

Следом за женщиной шел мужчина с младенцем на руках. Муж, решила Лунд.

– Вы ошиблись, – сказал он. – Здесь живем мы.

– У нее должен быть книжный магазин.

Мужчина на секунду задумался, потом предположил:

– Может, на первом этаже? За пиццерией. Кажется, там кто-то занимается книгами.

– Кто? – спросил Странге.

– Кодмани. Сегодня я его не видел.

– А его жена? – спросила Лунд.

– Она умерла пару лет назад.

Лунд посмотрела на Странге:

– Вы же туда звонили?

– Ну да. Никто не ответил.

Она спустилась по лестнице, нашла кнопку звонка, нажала один раз. Подождав несколько секунд, снова вдавила кнопку большим пальцем и не отпускала ее, слушая, как за дверью разливаются трели. Никакой реакции изнутри.

Они отошли, осмотрели дом. Внутри горел свет, где-то играла музыка. Лунд глянула на Странге, подняв бровь, но ничего не сказала, просто ждала. А потом со стороны наблюдала, как он одним ударом вышиб дверь и с криком ворвался в квартиру, держа пистолет на изготовку. По крайней мере в этом он был хорош.

Везде горел яркий свет, на стенах висели ковры с восточными узорами. Помещения отделялись друг от друга занавесками из бисера. Из прихожей видна была гостиная и маленькая опрятная кухня.

Раздались шаги. Пистолет дернулся в ту сторону. Из-за бисера вышел высокий, плотный человек с густой черной бородой и закричал на них сначала на каком-то иностранном языке, потом на датском.

– Мои дети уже спят. Что это? Чего вам надо?

Маленький мальчик, лет восьми или девяти, выглядывал из-за его спины, цепляясь за длинную белую рубаху отца. В глубине квартиры показалась и девочка, чуть постарше, глаза на красивом личике горели ненавистью.

Странге велел мужчине вытянуть вперед руки, ощупал его сверху донизу.

– Вы Кодмани?

– Что вы от меня хотите?

Он перебирал правой рукой молельные четки.

– Не надо бояться, – сказала Лунд детям. – Идите спать, все хорошо. – Потом она посмотрела на мужчину. – Кодмани, нам нужна ваша помощь. К вашим детям это не имеет отношения.

При этих словах он немного успокоился, жестом велел детям возвращаться в свои комнаты.

Ох уж эти большие старые дома, думала Лунд, оглядываясь. Сколько в них комнат, коридоров, поворотов.

– Три месяца назад вы заказывали в типографии листовки, заказ был сделан на имя вашей жены, – сказала Лунд, когда дети скрылись за занавесками. – Зачем вы это сделали?

Он гордо выпятил грудь. Точно так же, как мужчины в Рювангене, Кодмани считал, что женщины не имеют права задавать вопросы.

– У вас есть ордер? Я знаю свои права…

– Где вы были сегодня днем?

– Я требую адвоката.

– Зачем вам адвокат? – спросил Странге. – Вы совершили что-то плохое?

– Я знаю свои права. – Он потряс перед ними длинным смуглым пальцем. – Я знаю, что вы не можете просто так вломиться в мой дом…

Лунд смотрела на ковер на полу и протянутую вокруг него электропроводку. Провод был приделан кое-как вдоль плинтуса и скрывался рядом с тем местом, где стоял Кодмани.

– Отодвиньтесь, – сказала она.

Он не шелохнулся.

– В сторону! – рявкнул Странге.

Кодмани нехотя отошел в сторону. Лунд потянула за край ковра.

По всей длине пола до самой стены, где был выступ для дымохода от неиспользуемого камина, тянулась дверца люка. Лунд взялась за ручку и дернула ее на себя.

– Там моя кладовка! – заорал Кодмани злобно и испуганно. – Вы не имеете права… Покажите ордер…

Лунд нашла выключатель, щелкнула им и спустилась по ступеням современной металлической лестницы. Внизу было тепло, душно и пахло сыростью. Лестница выходила в большую, практически пустую комнату, где лежали только трубы и какие-то инструменты. Но сбоку, из-за бисерной занавески, пробивался свет.

Она вошла во второе помещение. Стол, аквариум, изогнутая лампа. Множество коробок со свежеотпечатанными листовками и постерами. Стопки одинаковых книг, на обложке которых крупный заголовок на английском языке: «Аль-Джихад». И ряды полок с компьютерным оборудованием, радиоэлектроникой, проводами, спутниковой тарелкой. На столе большой монитор.

Лунд села за стол. На экране компьютера висела заставка, Лунд узнала эту фотографию. Мекка во время хаджа. Тысячи и тысячи паломников вокруг черно-золотого куба Каабы.

Она пошевелила мышкой, пробудив компьютер. Вместо заставки на экране появилось единственное открытое окно, в котором Анна Драгсхольм, привязанная к креслу, произносила последние в своей жизни слова.

Вернувшись наверх, она кивнула Странге.

– У вас есть родственники, которые могут присмотреть за детьми? – спросила она у Кодмани.

– А что?

– А то, что вам придется расстаться с ними на некоторое время.

Звуки машин за окном. Городской душный воздух. Она не сразу поняла, где находится. Затем Сара Лунд прошла в крошечную ванную комнату в квартире ее матери, чтобы подготовиться к новому дню.

Марк вернулся к отцу, не оставив после себя даже маленького обрывка оберточной бумаги от подарков. Ее сын превратился в подростка, который сам наводит порядок. Как же все изменилось.

Вибеке еще спала. Пока Лунд делала себе кофе с бутербродом, позвонил Странге.

– Его зовут Абдель Хуссейн Кодмани. Вдовец. Марокканец.

Она перешла в гостевую комнату. Там еще оставалась кое-какая одежда двухлетней давности: футболки, джинсы и свитера с Фарерских островов, которые она так любила. Глядя на них сейчас, она никак не могла вспомнить, почему не взяла их с собой в Гедсер.

Странге перечислял все подробности, добытые за ночь:

– В Копенгагене Кодмани шестнадцать лет. Это он обслуживал веб-сайт, на котором был размещен видеоролик.

«Об этом я и сама догадалась», – подумала Лунд.

Всего пару лет назад эти свитера что-то значили. Обещали жизнь, которой у нее никогда не будет на сельских просторах Швеции с Бенгтом Рослингом, где ей пришлось бы притворяться той, кем она не была.

Лунд выбрала один плотный свитер толстой вязки. Но не почувствовала себя в нем комфортно – еще нет. Слишком много воспоминаний. Поэтому она заменила его на простой красный и влезла в чистые джинсы. Они оказались ей впору, то есть Гедсер на самом деле не изменил ее.

– Выясняется, что Кодмани работал под разными именами.

– В полицию уже были приводы?

– Ни разу. В школе говорят, что он хороший отец. Очень дотошно относится к учебной программе своих детей. А здешние мусульмане считают его слегка чокнутым.

Лунд молчала.

– О чем вы думаете? – спросил Странге.

– С чего вы взяли, что я думаю?

– Это я уже научился различать.

– Просто я подумала… если ты внедряешь террористическую ячейку, то разве поставишь во главе нее чокнутого?

– Хм, ну да, – произнес Странге без особой убежденности. – Так, это были хорошие новости, а вот плохие: с нами хочет встретиться шеф службы безопасности. Он страшно зол. Они уже давно присматриваются к Кодмани. Мы его забрали, а они как раз ждали прибытия какой-то крупной рыбы.

– Откуда нам было знать?

– Сами спросите у них. Мы должны быть там в девять.

И на этом разговор закончился.

Вошла Вибеке. Она уже не выглядела так приветливо, как днем ранее.

– Только не говори, что собираешься ночевать в гостинице.

– Я не хочу тебе мешать. Не знаю, когда приду вечером…

– Ты мне не помешаешь.

Занимался солнечный, бледный день. Улица, на которой жила Вибеке, шла вдоль линии железной дороги, ведущей в Рюванген и затем в Минделунден. То есть в каком-то смысле дело об убийстве казалось местным, близким событием.

– Тебе лучше взять запасной ключ. Я почти все время провожу у Бьорна. Нам с тобой еще надо обсудить субботу.