Лунд собрала сумку, надела куртку.

– А что в субботу?

Вибеке возмущенно воззрилась на дочь:

– Я выхожу замуж. Ты еще помнишь об этом?

– Конечно помню, – солгала Лунд. – Я хотела сказать… что обсуждать про субботу?

– Приезжают родственники Бьорна. Нас будет около тридцати человек. Пока помню, надо дать тебе ключ…

Она подошла к столу и отыскала в ящике ключ на короткой ленте.

– У тебя будет время пообедать с нами? Я бы хотела, чтобы ты поближе узнала Бьорна. Он чудесный. Такой добрый и забавный.

Лунд взяла обычную резинку для волос, кое-как стянула волосы на затылке, даже не взглянув в зеркало.

– Я бы очень хотела с вами пообедать. Но только не сегодня. Я буду занята. И еще я бы хотела увидеться с Марком.

– Но ведь тебе все равно надо когда-то есть! – Вибеке сделала глубокий вдох. – У Бьорна есть очень приятный друг. Он гораздо младше его. Было бы замечательно, если бы ты познакомилась с ним.

Лунд молча натягивала сапоги.

– Ну что ж, – произнесла Вибеке удрученно. – Можно будет сделать это в другой день.

С улицы раздался автомобильный гудок. Лунд выглянула в окно. Внизу, возле скамеек перед подъездом, стоял черный автомобиль Странге. Сам он стоял у водительской дверцы и через опущенное окно нажимал на сигнал рукой. Майер сделал бы так же, невольно подумала Лунд.

– Мне пора, – сказала она матери. – И я обязательно пообедаю с тобой и Бьорном. Когда-нибудь.

Вибеке стояла у окна.

– Кто этот мужчина?

– Ключ, мама.

– Ой. – Она протянула дочери ключ. – Сара, я видела новости. Я знаю, что не могу расспрашивать тебя…

– Не можешь.

– Я же сказала, что знаю это!

Лунд никогда не умела справляться в подобных случаях, но не догадывалась, что и матери они давались совсем не легко.

– Не беспокойся за меня, – сказала она и прикоснулась к руке Вибеке на мгновение.

На совещании с Эриком Кёнигом в Управлении полиции Брикс почти все время молчал. Властный шеф службы безопасности пришел с намерением заставить полицейских почувствовать себя виноватыми и ничтожными.

– Вы поставили под угрозу срыва операцию, которую мы готовили не один месяц, – провозгласил Кёниг, барабаня по столешнице аккуратно подстриженными ногтями.

– Мы проводили оперативные действия. Нам пришлось реагировать на ситуацию, – сказал Странге.

– Нам ваши действия нанесли непоправимый вред.

– Если вы следили за ним не один месяц, то почему не знали о том, что произойдет? – спросила Лунд.

Шеф службы безопасности не ответил.

– Или никакой слежки не было? – настаивала она.

– Послушайте, я не собираюсь обсуждать с вами дела, касающиеся национальной безопасности. Вы занимайтесь своей работой, а мы будем делать свою. И не мешайте нам.

Странге начинал злиться:

– Не пытайтесь свалить на нас вину. У нас два трупа в морге. Что нам было делать? Сидеть сложа руки в ожидании, пока вы соизволите сказать нам хоть что-нибудь?

– Это неудачное стечение обстоятельств, – заговорил наконец Брикс. – Давайте согласимся с этим и подумаем, что делать дальше. По крайней мере, у нас есть подозреваемый.

Кёниг фыркнул:

– Ничего у вас нет. У Кодмани алиби, и так как мы следили за ним, то можем подтвердить его слова. Даже если бы алиби не было… Кодмани всего лишь смутьян, у него не хватило бы духа убить человека. Он пешка в чьих-то руках, идиот, которого они использовали…

– Он должен что-то знать, – сказала Лунд. – У вас есть другие версии?

Кёниг снял очки без оправы, повертел их в руках.

– Мы ведем расследование. А вас я попрошу сосредоточиться на Кодмани и его сподвижниках, если таковые имеются. – Очки вернулись на переносицу. Холодные серые глаза остановились на Бриксе. – Мы договорились?

За окном, выходящим в коридор, двигались фигуры: охранники из прилегающего корпуса с камерами предварительного задержания вели Кодмани в комнату для допросов.

– Хорошо, – сказал Кёниг, не дожидаясь ответа. – Пойдемте посмотрим, что он будет говорить. – Он бросил взгляд на Странге, потом на Лунд. – И вы тоже.

В кабинете Томаса Бука подали завтрак. Биргитта Аггер и Эрлинг Краббе сидели за столом перед блюдами с выпечкой и кофейными чашками. Бук ходил по комнате, вводя их в курс последних событий. Плоуг вел протокол.

– Что с тем человеком, которого они арестовали? – спросила Аггер.

– Пока ничего, – ответил Бук, – на все требуется время. Сегодня утром его будут допрашивать. Давайте оставим полиции и службе безопасности выполнять их работу, а сами сконцентрируемся на наших проблемах. – Он сел за стол, показал им газету: на первой странице был напечатан кадр из видеоролика – окровавленное лицо Анны Драгсхольм. – Мы должны заявить о нашем единстве во взглядах на антитеррористический закон. Общество ждет нашей реакции, как ждут ее и те жестокие выродки, которые стоят за этими убийствами. Ответ и для тех, и для других у нас один: мы тверды. Мы непоколебимы. Дания – открытая, демократическая страна. Мы будем защищать наши границы, удвоим меры безопасности. Но мы не изменим наши убеждения.

Аггер состроила недовольную гримасу:

– Оставьте эти речи для журналистов. Прежде всего мне непонятно, почему действия террористов стали для нас неожиданностью.

– Полиция была уверена, что та женщина погибла от рук мужа, – заговорил Карстен Плоуг. – Мы никак не могли знать, что ее смерть связана с террористами.

Ее эти слова не убедили.

– У нас есть служба безопасности. Она создана специально для таких ситуаций. Может, они еще что-то упустили, а мы не в курсе?

– Нет, – сказал Бук. – Мы должны быть заодно. Если позволим им разъединить нас…

– А я предупреждал, что это произойдет! – воскликнул Краббе. – Вы впустили сюда этих людей, позволили им делать все, что им заблагорассудится, и плевать на наш образ жизни…

Бук тяжело вздохнул:

– Мы собрались, чтобы обсудить законопроект, а не ход уголовного расследования.

– Два человека погибли, Бук. Один фундаменталист задержан. Можете не тратить свое время и красноречие. Мы не будем голосовать за проект в его нынешнем виде. Он предлагает трусливые и недостаточные меры. Эти люди убивают невинных датчан.

Бук старался сдерживаться:

– Мне пока не известно, кто убийца, хотя я министр юстиции. Как вы можете быть так уверены, обвиняя фундаменталистов?

– А кто еще? И вот когда его осудят…

– Могу я внести предложение? – перебил его Плоуг. – Давайте на время прекратим наше обсуждение. Подождем, пока полиция выяснит что-то еще, и соберемся снова ближе к вечеру. Возможно, тогда мы будем знать больше.

– Можете тянуть время сколько угодно, – буркнул Краббе, шелестя своими бумагами и убирая их в портфель. – Факты говорят сами за себя.

Биргитта Аггер помахала ему вслед рукой.

– Бук, этот глупец считает, что держит вас на крючке. Беда в том, что он прав.

– В этом вопросе мы должны быть выше политики. Почему…

Она смеялась, и не над Краббе, а над ним.

– В чем дело?

– Ничто не может быть выше политики. – Она допила свой кофе и встала из-за стола. – Если вы измените в нынешнем соглашении хоть одно слово, можете на нас не рассчитывать.

– Этого не произойдет, – твердо сказал Бук. – Я позвоню вам позже, чтобы получить подтверждение.

– Одно только слово… – И она тоже ушла.

Молчание через некоторое время нарушил Плоуг, сказав устало:

– Вам придется переписать законопроект и дать Краббе то, чего он хочет.

Бук моргнул:

– Что?

– Его партия давит на него, требует результатов. У Аггер нет ни единой причины, чтобы идти вам навстречу. Поэтому она просто бросит вас. Даже если вы добавите в текст лишнюю запятую. Она уже приняла решение…

Бук вспыхнул:

– Они что, сами вам все это сказали?

– Нет, – терпеливо ответил Плоуг. – Но я прав. Вы сами убедитесь в этом.