– Согард передаст вам данные, которые мы имеем право раскрывать, – сказал он.

– Я хочу всё, – сказала Лунд, постукивая пальцем по столу.

Ярнвиг покачал головой:

– Он был военнослужащим. Вы получите то, что не затрагивает вопросы национальной безопасности. Это максимум, что я могу сделать…

– Мы расследуем убийство. Вы разговариваете с полицией…

– А мы – воинская часть. Через неделю мы отправляем восемьсот человек в Афганистан, где они будут рисковать своей жизнью ради нашей страны. Я не разрешу выпустить за пределы части ни единого документа, который хотя бы на секунду поставит под удар их безопасность. То, что я могу вам дать, вы получите через Согарда. А теперь…

Он поднялся из-за стола, протянул руку. Странге тотчас подскочил, пожал ее.

Еще один бывший солдат, догадалась Лунд. Что неудивительно, ведь в Дании существует воинская повинность. Почтение к старшему по званию, вырабатываемое за время службы в армии, оставалось в человеке потом на всю жизнь.

– Если вы не возражаете, я хотел бы лично оповестить своих солдат о случившемся, – сказал Ярнвиг.

Лунд достала из папки портрет Драгсхольм, сделанный недавно.

– Вы знаете эту женщину? – спросила она.

– Нет, – ответил Ярнвиг, ни на миг не задумавшись.

– Ее имя – Анна Драгсхольм. Она консультировала Министерство обороны. Возможно, выполняла какую-то работу и для вашей части.

Он передал фотографию Согарду, тот едва взглянул и тоже покачал головой.

– Мы хотели бы поговорить с теми, кто хорошо знал Мюга Поульсена, – сказал Странге.

Ярнвиг кивнул:

– Понимаю. Его командир проводит вас. – Он вручил полицейским свою визитку, велел Согарду сделать то же. – Крайне важно, чтобы полиция четко видела нашу позицию. Это печальное происшествие вызовет беспокойство и тревогу, а моим людям перед опасным заданием нельзя отвлекаться. Все мероприятия или заявления, связанные с этим делом, должны быть заранее согласованы со мной или майором Согардом. Надеюсь, вам ясно.

– Разумеется, – тут же согласился Странге.

Лунд забрала портрет Анны Драгсхольм и ничего не сказала.

Командиром отряда Поульсена был лейтенант Саид Биляль – молодой и печальный офицер, выросший в Дании, если судить по произношению, но выращенный родителями-иммигрантами, если судить по его внешности.

Биляль отвел их в комнату Поульсена, которую с ним делили еще семеро солдат. Кровати в два яруса, немного личных вещей – она была почти такой же голой и безликой, как и помещение клуба ветеранов, где он умер.

– Большинство сейчас разошлись по домам, – сказал Биляль, показывая им комнату. Он кивнул на узкую кровать у окна. – Спал он тут, когда был на дежурстве. – Затем он прошел к высоким металлическим шкафчикам. – Это его шкаф.

Лунд открыла дверь. Одежда, обувь, белье. Фотографии девушек в бикини.

– Вы хорошо его знали? – спросил Странге.

– Не совсем. – Биляль стоял у кровати хмурый. У него были очень темные волосы и лицо скучающего подростка. – Никто его не знал. Он ни с кем особо не общался.

– И при этом занимался делами ветеранского клуба, – заметила Лунд.

Биляль кивнул:

– Да, думаю, ему нравилось помогать людям, которые ушли из армии.

– Когда вы видели его в последний раз? – спросил Странге.

Лунд снова открыла дверцу шкафчика, стала перебирать содержимое.

– Вчера утром, на построении.

– А потом?

– Нет. Остаток дня у них был свободен.

Странге продолжал задавать вопросы один за другим:

– Когда он решил снова поехать в Гильменд?

Биляль подумал пару секунд, потом сказал:

– На прошлой неделе. Вскоре после того, как подписал контракт.

– Это было внезапное решение?

– Я так не думаю.

У Странге зазвонил мобильный телефон. Лунд просматривала расписание Поульсена: обучение, медицинское освидетельствование, спортивные тренировки. В день убийства стояла сделанная от руки пометка: «Рабен».

– Кто такой Рабен? – спросила она.

Биляль обвел взглядом комнату, посмотрел в окно, потом, так и не встретившись с ней глазами, сказал:

– Не знаю.

– Разве это не кто-то из вашей части?

– Я же сказал, что не знаю его.

Странге закончил говорить по телефону.

– Нашли типографию, где печатали листовки. Их доставили в книжный магазин в Нёрребро. Владелец – Аиша Оман.

– Что-нибудь еще? – спросил Биляль.

– Нет, – сказал Странге.

Лунд закрыла дверцу шкафа.

– Брикс говорит, нам следует съездить туда, – сказал ей Странге.

– Хорошо, – ответила она и потом, остановившись перед Саидом Билялем, вежливо улыбнулась ему. – Спасибо за все.

Начало одиннадцатого вечера, кабинет Бука. На столе кипы документов вперемешку с грязными картонками и использованными палочками для еды – Карина заказывала ужин в японском ресторане. Бук позвонил домой и сообщил жене, что теперь их семью будут охранять; новость ее не порадовала.

И проект антитеррористического закона – то самое дело, ради которого он согласился на этот хлопотный пост, – оказался отброшен назад. Сначала Бук надеялся, что новости об угрозе террористов заставят Краббе и Аггер присоединиться к позиции руководства страны. Но, переместившись с задней скамьи парламента в правительство, он начинал понимать, сколь наивны были его убеждения относительно национального единства.

– Они утверждают, что поддержат общую платформу… – проговорила Карина, закончив второй из двух долгих телефонных звонков.

– К черту общую платформу. Законопроект они поддержат?

– Сначала они хотят узнать, как продвигается расследование, министр.

– Ради бога, зовите меня Томас.

– Не могу, – улыбнулась она. – Это неудобно. И вам не следует обращаться к Плоугу по имени, он чувствует себя неловко.

Бук доел последние суши.

– Хотите, я закажу чего-нибудь еще?

– Нет, я не хочу выглядеть в ваших глазах обжорой. Почему здесь все такие чопорные?

В ее глазах зажглись лукавые огоньки.

– Такова госслужба, ничего не поделаешь.

– Зовите меня Томасом, хотя бы когда никто не слышит.

– Нет. Извините.

– Это смешно. Значит, сегодня мы не дождемся соглашения?

– Сначала мы должны проинформировать их о новостях в расследовании.

Бук смял свою салфетку в шар и прицельно бросил в урну. Был очень доволен тем, что попал в самый центр.

– Плоуг был прав, – сказал он. – Они только и ждут случая, чтобы поиграть в политику. Краббе потребует чего-нибудь нового, Аггер тоже, а может, попытается как-то очернить нас. Ладно, попробую еще раз. Посмотрим, удастся ли мне достучаться до их совести.

Карина рассмеялась, и у него потеплело на душе. Она казалась слишком молодой, чтобы работать до ночи в скучных кабинетах.

Он позвонил Краббе.

– Вы хотели поговорить со мной.

– Насколько серьезна ситуация?

– Сейчас я не могу сказать ничего определенного. Важно, чтобы мы действовали заодно…

Его прервала трель другого телефона. Карина ответила на звонок, замахала Буку рукой.

– Секундочку, – сказал он Краббе и прикрыл трубку ладонью.

– Полиция узнала, кто создал веб-сайт для видеоролика, – сообщила она.

Он кивнул, вернулся к Краббе:

– Давайте встретимся завтра утром, и я расскажу вам все, что знаю.

– Почему не сейчас?

– Потому что я занят. Вам такое не приходило в голову?

– По-видимому, мы не сработаемся.

Томаса Бука эти слова задели за живое.

– Надеюсь все же, что у нас получится, во имя общего блага. Значит, завтра в восемь. Я бы хотел, чтобы Аггер тоже присутствовала.

– В восемь, – подтвердил Краббе и отключился.

Дом стоял на берегу озера, рядом с мостом Королевы Луизы. На первом этаже обычная забегаловка – пицца и кебаб, над ней и за ней – квартиры, всего около пятнадцати. Они обходили дверь за дверью и добрались уже до третьего этажа.