Читатели могут легко вспомнить, что я уже неоднократно указывал, что мне в жизни очень повезло. По существу, основными моими воспитателями, конечно кроме родителей, были те замечательные люди, с которыми мне довелось встречаться и работать. Это были С.М. Киров, И.И. Газа, Н.Ф. Нионов, Н.Н. Воронов, и к ним мне хочется добавить славное имя Ивана Алексеевича Бурмистрова.
ГЛАВА VI. Барселона–Париж–Берлин–Москва
Итак, приблизился день моего прощания с Испанией, которая явилась первой столь мощной платформой международной солидарности народов, интернационалистов из 53 стран. По данным генерала Гомеса, с ноября 1936 по апрель 1938 г. через базу подготовки интернационалистов и формирования отдельных подразделений было направлено на фронт 52 тысячи добровольцев, в том числе за периоды: по март 1937 г. – 18 714 человек, с апреля по июль – 6017, с августа по 15 ноября – 7781 и с 16 ноября 1937 по апрель 1938 г. – 19 472 человека. Важно подчеркнуть, что среди добровольцев, по статистическим данным, опубликованным в печати, коммунистов и комсомольцев различных стран было не более 59,7%, членов социал-демократических партий – 6,8%, беспартийных – 31,4%, добровольцев с неустановленной партийностью – 2,1%. Поэтому утверждения некоторых историков о том, что в Испании в числе добровольцев были исключительно коммунисты, боровшиеся за установление в стране коммунистического государственного строя, являются абсолютно ложными.
Правда, я должен, со своей стороны, подчеркнуть, что названная цифра – 52 тысячи – может тоже вызвать некоторое сомнение. Во-первых, многие прибывавшие из испано-язычных стран могли вливаться непосредственно в существующие на фронтах воинские подразделения республиканской армии, не проходя регистрацию на базе. Во-вторых, в это число могли входить и раненые интербригадовцы, проходившие повторно регистрацию на базе перед новым направлением на фронт.
Хотелось бы особо отметить, что, по разным статистическим данным, возможно тоже не совсем точным, наибольшее количество зарегистрированных интербригадовцев было из Франции – 10 тысяч (по некоторым источникам – 8,5 тысячи), поляков – 5 тысяч, итальянцев – 4 тысячи, американцев – 3,8 тысячи (по некоторым источникам – 3 тысячи), австрийцев и бельгийцев – по 2 тысячи.
Признаюсь, уже тогда, в 1938 г., часто задумывался над тем, могу ли я гордиться тем, что моя Родина доверила мне быть в числе советских добровольцев интернационалистов, ведь, как уже известно, на протяжении всей войны нас было всего около 3 тысяч, в том числе 772 авиатора, 351 танкист, 222 военных советника и инструктора, 100 артиллеристов, 77 моряков, около 200 переводчиков и др. Хочу попутно повторить, что уже многим известно: впервые за боевые заслуги 59 воинов, сражавшихся в Испании, удостоены звания Героя Советского Союза.
Да, я покидал Испанию. Мне было радостно, потому что я возвращался на Родину. Мне было очень грустно, потому что я покидал так полюбившуюся мне страну, ее прекрасный народ. Я чувствовал, что этот народ по своему характеру, отношению к людям очень близок нам, приехавшим из Советского Союза. Мне было трудно объяснить истоки этой дружбы. Этот вопрос меня не покидал много лет, а особенно усиливался во время встреч с испанцами в период Второй мировой войны, в послевоенный период.
Ответ в четкой форме я получил, только ознакомившись с «Письмами из Испании» (1847 г.), написанными русским публицистом, переводчиком и критиком Василием Петровичем Боткиным (Л.: Наука, 1976). Эти письма – результат путешествия В.П. Боткина по Испании в 1845 г.
Еще более сильное впечатление на меня произвело прочитанное в воспоминаниях выдающегося русского художника Константина Алексеевича Коровина («Константин Коровин вспоминает...». М., 1971). Он прямо, находясь в 1888 г. в Испании, восклицал: «Почему эти, совершенно другие, люди похожи на русских?» (с. 488). Да, действительно, продолжая эту мысль, пишет ученица академика И.М. Майского, Вера Владимировна Кулешова, в своей книге «Испания и СССР. Культурные связи 1917–1939 гг.» (М.: Наука, 1975): «Как испанец в России, так и русский в Испании, несмотря на непохожесть и своеобразие обеих стран, ощущали нечто близкое, знакомое, родное» (с. 16).
Больше того, знакомясь непосредственно с разными произведениями многих выдающихся деятелей испанской культуры, в том числе Унамундо, X. Ортега-и-Гассет, Мачадо, П. Пикассо и рядом других работ по литературе и культуре, можно также убедиться, что и они признавали сходство русского и испанского характеров.
Пересекая французскую границу, мы невольно задумывались о том, что будет с Испанией в будущем. Неужели одержат верх фашиствующие элементы, неужели в результате преступной политики ряда стран, названной «невмешательством» во внутренние дела Испанской Республики, измученный испанский народ будет побежден?
И вот я уже на территории Франции, в Париже. Встреча со ставшим мне уже близким Николаем Николаевичем Васильченко. От него узнаю, что к отъезду на Родину готовятся еще два советских добровольца, которых я хорошо знал по службе на республиканском военно-морском флоте: И.А. Яхненко (в настоящее время контр-адмирал в отставке, проживает вместе со своей женой Людмилой Васильевной в Ленинграде, между нами продолжаются близкие дружеские отношения) и советник Михайлов.
Н.Н. Васильченко понимал, что уже и так задержавшись в Испании после первого намечавшегося отъезда на Родину на теплоходе из Гавра, мне хотелось ускорить прибытие в Москву. Он подчеркнул, что в силу сложившихся отношений между Советским Союзом и фашистской Германией принимались меры максимальной осторожности, а поэтому все наши добровольцы, направлявшиеся в Испанию и возвращавшиеся на Родину после выполнения своего долга интернационалиста, избегали пользоваться железнодорожным транспортом, проходившим в большей части по территории Германии. В данном случае он предложил нам направиться в Советский Союз поездом. Посоветовавшись с моими друзьями Яхненко и Михайловым, нами было принято решение согласиться с предложением военного атташе.
Мы начали готовиться к отъезду. В Париже у меня не было никаких дел. Это было очень кстати – иметь свободное время. Хотелось еще раз ознакомиться с прекрасным Парижем. Посещением многих исторических мест подтвердить все то, что я знал об этом всемирно известном городе, много лет уже тщательно изучая французских классиков и современных писателей в подлинниках или в переводе на русский язык. Мне, как всегда, очень помогали Николай Николаевич и его жена.
И вот настал день отъезда домой, на Родину. В поезде нас должно было быть трое. Невольно казалось, что наши высококачественные, недавно приобретенные часы замедлили ход. Нам очень хотелось побыстрее прибыть в Москву.
Парижский вокзал. Поезд подан. На этот раз нас никто не провожал, не следовало подчеркивать нашу «значимость» перед проводником и другими попутчиками, для многих из которых пунктом назначения была Германия. Нельзя было исключать возможности, что среди пассажиров находились те, кто враждебно относился к Советскому Союзу и к нам, его гражданам.
Последнее прощание с городом, городом нашей детской мечты, с его многими достопримечательностями, и в первую очередь Эйфелевой башней и собором Парижской Богоматери, Триумфальной аркой на площади Звезды (теперь площадь де Голля. – Л.Г.), площадью Бастилии, Гранд-оперой и т.п.
Поезд тронулся. Мы не можем оторваться от окон, внимательно наблюдаем за простирающимися перед нами замечательными ландшафтами. Любуемся и теми зданиями станций, встречающихся на нашем пути. Нам предстояло проехать по территории Франции, Бельгии, Германии и Польши.
Мы отлично понимали, что вряд ли нам еще придется побывать в этих местах. Прожив некоторое время в беспокойной обстановке за рубежом, верилось, что в дальнейшем мы будем рядом с нашими дружными семьями. У кого еще не было собственной семьи, казалось, что уже настало время задуматься и над этим вопросом.
