Таким образом, благодаря оперативным группам, командарм в короткое время мог собрать в нужном районе почти всю находящуюся в воздухе авиацию и организовать массированные удары там, где того требовала обстановка.
Рядом с полками нашей дивизии действовали полки 1-го бомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал наш бывший командир генерал В. А. Ушаков. Мы вместе наносили удары по отходящему противнику, разрушали переправы через Березину, подавляли артиллерию. бомбили железнодорожные станции.
Исключительно важное значение имел железнодорожный узел Молодечно. К нему с четырех сторон сходились железные и шоссейные дороги, по которым немцы подтягивали резервы и увозили в свой тыл награбленное в нашей стране добро, материальные ценности. Бомбардировку железнодорожного узла Молодечно можно смело отнести к числу наиболее удачных в боевой работе 3-й гвардейской авиадивизии. К моменту нашего налета 2 июля на путях узла стояло около тридцати вражеских эшелонов. Удар наносили тремя группами, которые выходили на цель одна за другой с разных высот и направлений. Первая группа — две девятки — во главе с летчиками и штурманами майором Ф. Т. Андреевым, подполковником С. Н. Гавриловым, подполковником Г. И. Армашовьш, майором А. Н. Медведевым прорвалась к объекту сквозь плотный зенитный огонь с востока. Сброшенные ими с высоты 2500 метров бомбы точно накрыли стоящие на путях составы.
Не успели зенитчики пристреляться по первой группе, как с северо-востока на высоте 1700 метров над станцией появилась вторая, ведомая подполковником Н. К. Зайцевым и штурманом капитаном М. М. Федоровым. Третий заход сделали две девятки подполковника В. И. Дымченко, капитана А. А. Лоханова и штурманов майора М. П. Попова и старшего лейтенанта Козыренко. Они подошли к цели на высоте 2100 метров с юго-востока.
Эшелонирование девяток по высоте, заход с разных направлений и уход от цели с разворотами то влево, то вправо дезорганизовали стрельбу зенитчиков; они не успевали приноровиться к отражению одного налета, как следовал второй, не похожий на предыдущий. Всего лишь один самолет подбили тогда фашисты. А железнодорожный узел Молодечно и все, что на нем находилось, мы вывели из строя.
Радостная весть облетела дивизию на исходе 3 июля: освобожден Минск. Вечером над Москвой в честь этого события прогремел салют. В приказе Верховного Главнокомандующего в числе войсковых соединений 3-го и 1-го Белорусских фронтов, которые отличились при взятии Минска, отмечались и летчики генерал-полковника авиации Т. Т. Хрюкина.
Освободив Минск и окружив в лесах, восточнее, многочисленные группировки вражеских войск, наши пехотинцы, танкисты и артиллеристы, поддерживаемые авиацией, продолжали продвигаться вперед, на запад. Темп наступления был настолько высок, что для нашей боевой работы неожиданно возникли серьезные осложнения. Каждый вылет теперь проходил на пределе запаса горючего. Многие экипажи возвращались из боя с сухими баками и нередко производили посадки на случайных площадках. В памяти моей прочно отложились слова представителя Ставки Маршала Советского Союза А. М. Василевского: «Пехота будет спешить — не отставайте от нее». Но что было делать, не имея перед собой летных полей, аэродромов?..
Запомнился мне один из эпизодов тех дней. Летчик 119-го бомбардировочного авиаполка младший лейтенант А. А. Бабич временно не имел со своим экипажем боевого самолета и как-то упросил меня слетать в бой на моей «пешке». Я хорошо знал Бабича, не раз убеждался в его высоком боевом мастерстве и согласился:
— Ну что ж, лети. Машина хорошая. Не форсируй только без нужды моторы, следи за расходом горючего. Кстати, расположение промежуточных аэродромов не забыл?
— Нет, не забыл... — ответил он и ушел на задание.
Волнение мое началось чуть позже — когда группа полка возвратилась с задания без Бабича, а еще больше усилилось после того, как мне доложили, что самолет, управляемый им, отвалил от девятки возле деревня Сырокоренье. Там неподалеку базировались самолеты связи, и площадка для посадки Пе-2 не годилась. Я знал эту площадку. Ограниченная по размерам, она имела закрытые лесом подходы, так что даже «кукурузники» садились на нее с трудом.
Через некоторое время от связистов поступила телеграмма, в которой сообщалось, что Бабич приземлился нормально. По приказанию командира дивизии на место посадки вылетел старший инженер соединения инженер-подполковник Н. А. Зиханов.
— Все в порядке, — доложил он после возвращения. — Экипаж невредим, самолет в полной исправности. Сели из-за того, что израсходовали все горючее.
— Что будем делать с самолетом? — спросил генерал Андреев.
— Взлететь с площадки невозможно, придется буксировать по полевой дороге на истребительный аэродром, а потом уж взлетать, — ответил Зиханов.
Когда старший инженер передавал в полк распоряжение комдива об отправке на площадку технической команды, оттуда вдруг сообщили:
— Бабич только что прилетел!
— Как прилетел? На чем?
— На Пе-2 полковника Дубровина.
Факт оставался фактом. Как потом выяснилось, перед взлетом летчик и штурман тщательно измерили длину площадки, включая ее продолжение — участок, заросший молодым сосняком, выгрузили из самолета все лишнее, залили в баки бензина ровно столько, чтобы долететь до своего аэродрома, оставили на земле стрелка-радиста и взлетели...
Так вот приходилось нам работать в те напряженные дни Белорусской операции. Именно тогда, помню, в нашу дивизию прибыло большое пополнение девушек. Они выполняли обязанности мотористов, мастеров по вооружению, электрооборудованию, работали в штабах и даже летали в качестве стрелков-радистов.
Окруженные вниманием и заботой однополчан, девчата быстро освоились со своими обязанностями, не гнушались никакой, даже самой тяжёлой, явно не женской работой — и бомбы подвешивали, и моторы заменяли. А на первых-то порах в темные ночи восемнадцати — двадцатилетним девушкам просто жутко было нести службу по охране самолетов и объектов.
Вспоминаю москвичку И. Д. Политову. Поначалу служила она радиотелеграфисткой в 244-м батальоне аэродромного обслуживания. Знаком «Отличный связист» был отмечен ее ратный труд в этом батальоне. Но, глядя, как уходят в небо наши пикировщики, Идея Политова все чаще задумывалась о боевой работе непосредственно на самолете. И вот сначала робкие, а потом настоятельные просьбы: пошлите учиться на летчицу. Наконец ей разрешили и перевели в 122-й бомбардировочный авиаполк стрелком-радистом.
Энергично взялась Политова за изучение самолета, его вооружения, теории воздушной стрельбы. В тире девушка метко поражала мишени, силуэты фашистских самолетов. Хорошие результаты она показала и в стрельбе по буксируемому в воздухе конусу. За войну Идея Политова совершила 65 боевых вылетов. Орден Красного Знамени, медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга» и другие награды были вручены бесстрашному стрелку-радисту. После войны Идея Дмитриевна Политова стала доцентом, ученым секретарем Ученого совета Тимирязевской академии.
Отважно сражалась и ее боевая подруга стрелок-радист старший сержант Виктория Тикутьева, уроженка города Тулуна Иркутской области. Летала она в экипаже вместе с младшими лейтенантами летчиком Чернышевым и штурманом Козловым. В Белорусской операции совершила 17 боевых вылетов. Однажды их самолет был подбит и от удара о землю загорелся. Ценой неимоверных усилий Виктория вытащила из горящей машины беспомощных от ран боевых друзей и оказала им первую помощь. Орденом Славы III степени и медалью «За отвагу» наградили сержанта Тикутьеву. 18 марта она поднялась в воздух, и самолет взял курс на Кенигсберг. Из того полета Виктория не вернулась...
Не имея возможности рассказать о всех отважных девчатах нашего гвардейского соединения, назову лишь некоторых из них. Это капитан медицинской службы Любовь Швецова, моторист Татьяна Крюкова, оружейницы Анна Пяткова, Наталья Лазеева, Мария Павлова, Анна Вагайцева, Александра Королева, специалисты по электрооборудованию и приборам Мария Крамаровская, Мария Галошина, Анна Долгих, Евгения Ковалева, Анна Фалалеева, Александра Сурикова, парашютоукладчицы Полина Рогозина. Елена Грачева, связистка Ольга Бухлицкая, секретарь политотдела Проня Данилко, машинистка штаба Лиза Мурашева.
