Именно на это — на воспитание в сердцах воинов верности воинскому долгу, непоколебимой стойкости перед мощным натиском врага — направлял свои силы политотдел дивизии в ноябрьские дни сорок первого.

В большой степени выполнению этой задачи способствовало использование в работе среди воинов сообщений Государственной чрезвычайной комиссии о зверствах немецко-фашистских захватчиков, о грабежах и насилии на советской земле. Слушая рассказы о кровавых злодеяниях гитлеровцев — о сожженных вместе с людьми деревнях, о рабской судьбе сотен тысяч юношей и девушек, угнанных в Германию, об издевательствах над военнопленными, — многие бойцы не могли сдержать слез, гнев и решительность горели в их глазах, сердца полнились священным пламенем мести.

Комиссары полков, политруки и агитаторы широко использовали в беседах с людьми и доклад И. В. Сталина о 24-й годовщине Октября, цитировали и страшные строки из обращения немецкого командования к солдатам вермахта. «У тебя нет сердца и нервов, — говорилось в том варварском документе, — на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семьи и прославишься навеки».

Положения доклада Сталина легли в основу разработанной мною лекции, посвященной текущим боевым событиям на Западном фронте. Работая над текстом лекции, я ставил перед собой двоякую цель: во-первых, рассказать авиаторам дивизии о героическом сопротивлении воинов фронта надвигающемуся на Москву врагу, о грозной опасности, нависшей над нею; во-вторых, вызвать в сердцах воинов новый прилив доблести, отваги в предстоящей борьбе с противником, который все ближе подкатывался к стенам столицы.

«Умрем, но не пропустим врага к Москве!» — клялись командиры, бойцы 146-й авиадивизии. И с доброй инициативой, поддержанной политотделом дивизии, выступили наши комсомольцы. Они обратились с боевым товарищеским письмом ко всем комсомольцам и молодым воинам ВВС Западного фронта, в котором писали: «Советский народ ведет героическую борьбу против немецких оккупантов. Красная Армия наносит по ним сокрушительные удары, уничтожая ежедневно тысячи оккупантов, сотни автомашин, много танков и самолетов. Но враг пока еще силен...

Товарищ И. В. Сталин сказал, что одна из причин временных неудач Красной Армии состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации. Поэтому мы, комсомольцы, верные патриоты Советской Родины, считаем своим священным долгом помочь нашей стране скорее увеличить производство танков и самолетов. Мы горячо поддерживаем предложение комсомольцев Челябинского тракторного завода об организации сбора денег на создание танковой колонны имени Ленинского комсомола и со своей стороны призываем добавочно провести сбор средств на строительство противотанковых самолетов — наших славных «илов».

За два дня комсомольцы дивизии собрали на строительство самолетов 25 тысяч рублей!

Да, враг был действительно еще очень силен. Только в полосе нашего, Западного фронта немцы развернули 51 дивизию, каждая из которых была хорошо укомплектована личным составом, безупречно вооружена. Авиация противника (2-й воздушный флот Кессельринга) располагала 670 боевыми самолетами. Они базировались на аэродромах близ Бобруйска, Борисова, Витебска, Орши и Смоленска.

Эти аэродромы мы хорошо знали — теперь уже как боевые цели, по которым наносили мощные удары.

В те дни весь фронт облетела весть о легендарном подвиге группы истребителей танков 816-й стрелковой дивизии: 28 панфиловцев живой стеной встали перед фашистской броней и не пропустили танки врага к Москве у разъезда Дубосеково. Об этих славных героях военкомы, политруки и агитаторы рассказывали авиаторам в своих беседах, политинформациях. По моей рекомендации они использовали и собранный материал для лекций.

С приближением зимы работать полкам становилось все труднее. Повалил сильный снег. Его покров на аэродромах увеличивался с каждым часом, а под воздействием буранного ветра на летном поле образовывались огромные и плотные волны сугробов. Все силы приходилось бросать на очистку взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек. Нам помогало и население близлежащих сел. Едва успеем очистить один участок, как другой, ранее очищенный, уже покрыт новым слоем снега.

А штаб фронта требовал активных действий, в своих распоряжениях подчеркивая, что решается судьба Москвы, Чтобы не допустить остановки боевой работы, мы решили использовать последнюю возможность: взлетать на задания и по глубокому снегу.

Посовещавшись, в качестве первопроходцев на снежную целину выпустили средние бомбардировщики. Но даже на полных оборотах моторов по взлетной полосе они еле тащились. Еще попытка. И вот по проделанным лопатами колеям одному СБ все же удается вырваться из снежного плена: при разбеге он набирает нужную скорость и отрывается от земли. Эксперимент этот провел со своим экипажем сам командир полка подполковник С. А. Донченко.

— Так что же, можно летать? — с нетерпением спросил я его, когда он вышел из самолета.

— Будем пробовать, хотя и опасно.

...Самолеты на разбеге мучительно долго набирали скорость и отрывались на самом конце летного поля. Учтя опасность врезаться в прилегающий к аэродрому лес, мы решили облегчить полетный вес машин — снизили бомбовую нагрузку, уменьшили заправку горючим. Бомбардировщики один за другим поднялись в подмосковное небо и взяли курс к рубежам обороны, навстречу наступающему врагу. Машины вели лучшие летчики и штурманы дивизии Я. Л. Мизенин, Э. Г. Лехмус, В. И. Зубов, И. Н. Горбунов, Г. Н. Новиков, Г. В. Ванюхин, В. П. Куреев, Н. М. Мещеряков и другие, закаленные в боях экипажи.

А танки Гудериана 26 ноября захватили Михайлов, где два дня назад еще базировалась наша дивизия. Севернее Тулы немцы перерезали шоссейную и железную дороги, ведущие к Москве, и подошли к Кашире, к Оке. К этому времени командование 50-й армией принял генерал И. В. Болдин. По его распоряжению 146-я авиадивизия 27 ноября перебазировалась на полевые площадки под Егорьевск, юго-восточнее Москвы. Отсюда дивизия продолжала наносить удары по мотомеханизированным частям противника вблизи Михайлова, на западной части Рязанской области, а также по скоплениям вражеских войск и техники на дорогах в районе Балабаново на севере Калужской области, Мордвес и Венев в северо-восточной части Тульской области. В сложных метеоусловиях пришлось работать нашим штурмовикам и бомбардировщикам, а вместе с ними и летчикам 20-го истребительного полка под командованием майора А. Г. Старикова.

Особенно мастерски действовали экипажи 1-го СБП, летающие на бомбардировщиках средней дальности. Летчики и штурманы этого полка хорошо изучили район боевых действий и в непогоду, ночью уверенно пользовались инструментальным способом самолетовождения, средствами «ЗОС». Позже, летая на поддержку перешедших в наступление наших войск, они так же умело применяли в ночных полетах комплекс радиосредств, с помощью которого точно находили цели противника и невредимыми возвращались на свои аэродромы.

Во фронтовых условиях мы научились совершать посадки в ночное время и с помощью упрощенной сигнализации, без громоздких прожекторов, демаскирующих аэродром. Световое обозначение старта в полку ограничивалось всего четырьмя фонарями: двумя, обозначающими направление валета, одним, обозначающим заход на посадку, и один фонарь ставился вместо посадочного «Т». При взлете самолета горели только два фонаря — по линии взлета, остальные оставались потушенными. При заходе на посадку зажигались и те, что обозначали направление взлета, и тот, что разрешал заход на посадку. При таком сочетании огней аэродром считался открытым. Если же фонарь посадки не горел, то возвращающийся с задания экипаж знал: где-то рядом самолет противника. А это означало на языке огней: «Аэродром закрыт, уходи в зону ожидания!» Посадка разрешалась открытием фонаря, стоявшего вместо светового «Т». Самолетная фара при этом включалась у самой земли — на высоте 30–50 метров.