Короче, посовещались, и я решил, что надо двигаться к вам, через горы. Ну. во-первых, там должно было быть поспокойнее, а во-вторых, в ущелье к тому времени такие страсти творились, что соваться туда я б лично не рискнул. А пацан – тот и вовсе отказался бы, очень уж сильно его напугаю тогда, хоть он и виду не показывав

Да-а, значит, оставалось у нас два варианта: обходить либо с запада, либо с востока. Оба пути представлялись почти одинаково опасными. Почти. Все-таки я удосужился вовремя поднять голову и взглянуть на этот огромный утес, который возвышается над восточной стеной ущелья. А на утесе-то том горел огонек!

Вот и пришлось нам идти по западной стороне.

Обмотали коням копыта гряпками и вечером отправились.

Шли трудно, потому как дороги узкие и очень извилистые. А потом пацан наткнулся на пещерку. Нам как раз нужно было найти, где б отдохнуть, – он и нашел. Я сунулся туда: и выясняется, что это не пещерка вовсе, а ход подземный. Ход, конечно, не самый лучший. Но добрались. Потом еще чуток по воздуху пришлось идти… там я пацана и потерял. Туземцы. У них там поселение, небольшое, неприметное. Они нас раньше заметили и вели небось от самого южного выхода из тоннеля. Но почему-то трогать не решались. Может, и дальше б не тронули, но пацан обернулся и – уж не знаю, каким чудом – заметил их. Тут они и смекнули, что ждать дальше нечего. Стали швыряться камнями из пращей. Потом и стрелы полетели. Пацана задело, и он вместе с конем рухнул на землю. Я хотел было остановиться, но увидел, что еще пара стрел вошла в тело и это уже стало бессмысленным. Жаль, конечно, парня, он держался достойно, не канючил. Но – жизнь распорядилась по-своему.

Орз Витиг глянул на Собеседника и добавил:

– Значит, так хотел Берегущий.

– Да, на подставку не похоже, – проронил после непродолжительного молчания данн. – Что же, в любом случае начать придется с этих туземцев. Пошлем пару десяток, обезопасим дорогу. Как считаешь. Собеседник?

В этом вопросе крылась насмешка. Брэд знал, что Нол Угерол, дай ему волю, даже туземцев бы не уничтожал, сразу полвойска послал бы в обход. Вот почему командовал солдатами Охтанг (хотя порой и начинал в этом сомневаться).

– Да, – скупо ответил жрец. – И немедленно. Время играет против нас.

Он повторил эти слова, наверное, в двадцатый раз за последние несколько суток.

– Вот и хорошо, – согласился данн. – Пойду распоряжусь. Спасибо, полусотенный Витиг. Глядишь, окажется, что именно ты спасешь от поражения эту кампанию.

И Брэд вышел из шатра, давая Орзу возможность осознать, что он повышен в звании.

/смещение – яркий свет за поворотом тоннеля/

– Теперь мы в осаде, – произнес Кэн, все также продолжая затачивать волнистую кромку клинка. – Уже несколько дней. Они не применили ни катапульты с этим разрывающимся зарядом, ни дыма, способного сводить людей с ума. И все же – на что-то надеются. Спрашивается: на что?

Тэсса не ответила. Она вообще мало говорила после той ночи. О нет, правитель проявил себя в постели с лучшей стороны – по этому поводу у нее не было к нему претензий. Но почему же на душе так мерзко?

Это глупо. Ты же обманула сама себя, он ничего не говорил о том, что собирается сбежать, – помнишь?

И все-таки Тэсса чувствовала себя одураченной. Если не хуже того – обыкновенной-разобыкновенной шлюхой, которая продалась – но только не за золотой, а за нечто иное.

Посмотри правде в глаза. Если бы выяснилось, что он собирался-таки сбежать, а ты – помешала; что, тогда бы ты не чувствовала себя так мерзко? Это же бессмысленно – думать, что ты заплатила за товар, который тебе не продали! А теперь избегаешь его – это еще хуже. Словно ты виновата в случившемся.

Но ведь я и виновата.

Так она думала. Однако, если бы Тэсса пожелала посмотреть правде в глаза, то вынуждена была бы признать, что на самом деле нечто совсем другое привело ее в такое растрепанное состояние духа. Ведь… чего она ожидала от Пресветлого? Ну, накинется, как на рабыню, подомнет, полюбит разок-другой да и откатится, смачно вздыхая, – да и начнет себе похрапывать-посапывать, как молодой буйвол. Всего-то и делов. Пострадать во имя жизней многих и многих людей. Всего-то и героизма.

А вышло по-другому. То есть… именно этого Тэсса подсознательно хотела: чтобы не накинулся, а нежно обнял, да поцелуями по телу растекся, да в глаза смотрел, в душу самую, чтобы глазами этими ласкал похлеще пальцев, чтобы – дышать в такт, чтобы неистовствовать и безумствовать сообща, чтобы после – снова гладить друг друга, а затем – чтобы опять все повторилось… и опять, и опять – до бесконечности. Она так долго была без мужчины! Но тогда это уже становилось не куплей-продажей, а получением удовольствия, и страдание как-то само собой обесценивалось, превращалось в преда… ну да, в предательство Тогина! Ради которого – Тогина – и было-то все затеяно!

Ладно, если б еще оказалось, что она на самом деле этим своим поступком заставила правителя остаться. Так ведь он и сбегать не собирался в тот вечер, вот в чем соль! Боги и демоны Ашэдгуна, вот и выходит, что она не во имя людей пошла на этот шаг, а лишь ублажая самое себя. Ну и, как выяснилось, Пресветлого…

Да, правитель повел себя в постели вовсе не так, как ожидала воительница, – а именно так, как она этого втайне хотела. И поэтому, когда он наконец заснул, она заснула вслед за ним, ни о чем не заботясь, лишь отстраненно отметив, что солнце уже взошло и, следовательно, Талигхилл не успеет сбежать. А он и не думал…

Потом она проснулась одна. Рядом лежала записка: «… не хотел будить. Было великолепно…» Ну и так далее. Вот. А выйдя из комнат, услышала разговор и все поняла. Насчет того, что ошиблась, ошиблась крупно.

И с тех пор старалась не попадаться на глаза Талигхиллу, а уж тем более – не оставаться с ним наедине. Что было так же глупо, как и все ее предыдущие поступки. Однако она не могла себя заставить поступить иначе.

– … Но дело даже не в том, на что надеются хумины, – продолжал Кэн. – Самое отвратительное: нам надеяться не на что. Знаю, говорить и думать так не пристало, но лучше бы в Юго-Западной умерло побольше людей.

Она подняла взгляд, отрываясь от своих невеселых мыслей:

– Что ты имеешь в виду?! Брат покачал головой:

– Все то же самое. Припасы. Как выяснилось, у нас не хватает еды.

– Но Хранитель…

– Хранитель не рассчитывал, что на треть или на четверть увеличится состав гарнизона. К тому же многие сейчас ранены, им требуется больше еды и особый уход. Это мы можем сидеть на сухом пайке. Да и то – долго ли?

– И что, по-твоему, делать? Кэн усмехнулся:

– Я уже говорил. Молиться Богам. И отстреливаться от хуминов. Первое, кажется, имеет больший смысл. Хотя их армия вроде бы и поредела. Похоже, люди постепенно учатся стрелять метко.

Тэсса поднялась со стула:

– Пойду поишу господина Лумвэя. И узнаю насчет припасов.

Ей удалось отыскать Хранителя в кабинете – сидел, вертел в пальцах перо, с кончика которого, незамеченные, капали на столешницу дождинки чернил.

– Да, – ответил господин Лумвэй на вопрос воительницы. – К сожалению, все так и есть. Но тут уж ничего не поделать, госпожа. Мы не можем выпроводить людей обратно. Хотя бы потому, что их некуда выпроваживать. Я вообще удивляюсь, что вы не знаете… – Он хмыкнул, зацепивши пальцем чернильное пятно, некоторое время с досадой разглядывал запачканную руку, потом продолжал: – …Д-да, я вообще удивляюсь, что вы об этом не знали. Новость-то всполошила некоторых. – Хранитель поморщился. Видимо, под «некоторыми» подразумевались вполне конкретные лица. – Хотя, разумеется, официальных сообщений не было.

Ну и правильно. Кому нужны официальные сообщения? Здесь и так все становится известно раньше, чем произойдет, саркастически подумала Тэсса. Интересно, кто-нибудь знает про… ту ночь? Телохранитель, конечно, – но телохранитель-то как раз будет молчать.

Она задавалась этим вопросом уже несколько дней, но ни к каким определенным выводам не пришла. Не спрашивать же ей у людей.