На Северо-Восточной зашумели, и, похоже, там тоже собирались зажечь огни.

Но прежде, чем северяне успели это сделать, один из солдат не выдержал. С громким истерическим криком он помчался вперед, размахивая руками и вспугивая этим сонных падальщиков. Ущелье наполнилось резкими звуками и светом – из Северо-Восточной тоже поползли лучи.

Бойцы маленького отряда сообразили, что таиться дальше не имеет смысла, и побежали. Витиг выругался, упал. Он не мог кричать, потому что его бы услышали в башнях, и поэтому Орз сделал единственное, что мог в этой ситуации: схватил кого-то из пробегавших за лодыжку и резко дернул на себя.

Человек рухнул, застонав.

– Лежать! – свирепо прошептал Витиг. – И делай вид, что ты – дохляк.

Потом он попытался ухватить еще кого-то, но последний из бежавших инстинктивно увернулся и помчался дальше.

Идиоты! Какие идиоты!

Витиг был несправедлив в своей оценке и хорошо понимал это. Очень сложно размышлять и взвешивать, когда вокруг валяются трупы твоих соратников, а сверху в любой момент готова обрушиться смерть, делая тебя точно таким же безвольным и смердящим куском мяса.

В южных башнях тоже зажгли огни. Полетели первые стрелы.

Лучники не торопились, долго целились и отпускали тетиву, лишь будучи уверенными в том, что стрела настигнет цель.

Настигали.

Ни один из бегущих не добрался до своих.

– Боже! – испуганно прошептали рядом. – Что теперь?

Орз посмотрел на светловолосого мальчишку, безвольно распластавшегося впереди, справа.

Ну и вопросы у тебя, парень. В самую точку.

/смещение – лучи над башнями/

Неожиданный гул колоколов не дал Пресветлому уснуть, и Талигхилл встал с кровати, порядком раздраженный: что за демон?!

Храррип, дежуривший у дверей, объяснил. В происходящем нужно было винить не абстрактного демона, а Хранителя Северо-Западной – господин Лумвэй решил, что настало время обменяться с остальными башнями кое-какими сообщениями. Вот и обменивались.

Похоже, бессонница становится у тебя хронической болезнью, – иронически подумал правитель, потирая вспотевшие виски. В комнате было душно и немного воняло, вот только не разобрать чем. Трупы вроде бы еще не должны настолько смердеть, да и стервятники сегодня знатно поработали. Что же в таком случае?

Он походил по комнате, отыскивая (вернее, вынюхивая) источник своего беспокойства методом «тепло-горячо». Потом догадался, заглянул за этажерку. Так и естъ! Узкий лаз между двух камней и кучка мышиного помета. Уже и сюда добрались! Тьфу, гадость!

Талигхилл приказал телохранителю позаботиться о том, чтобы нору залепили чем-нибудь мышенепроницаемым, а сам выбрался из комнаты, порядком раздраженный случившимся. Он хотел было пройтись в сторону казарм Вольных Клинков, но потом передумал и направился наверх, на колокольню.

– А-а, это вы, правитель, – улыбнулся ему господин Лумвэй, подавая руку, чтобы помочь подняться на площадку. – Снова не спится?

– Колокола.

– Ну, понятно. Ничего, скоро привыкнете ко всем этим мелочам, будет не разбудить.

Пресветлый имел другое мнение по этому поводу, но промолчал. Его внимание привлекли странные сооружения, которые устанавливали здесь, у бойниц, а также и на нескольких балконах ниже.

– Что это?

– Это? Это такие механизмы, которыми мы собираемся ослепить тех хуминов, что пробрались к северному выходу. Как думаете, они попробуют пробраться к своим?

Талигхилл кивнул:

– Разумеется. А что им еще делать? Хотя, конечно, могут попытаться найти горные тропы, но это вряд ли. Займет слишком много времени, да и шансов на успех почти никаких.

– Вот и мы так думаем. Поэтому сегодня, немного погодя после того, как стемнеет, включим эти штуковины. К тому времени на балконах уже будут стоять наши снайперы, так что им не уйти.

Кто-то из звонарей тихим шепотом заметил:

– Столько возни из-за двух десятков человек. Талигхилл повернулся к ним:

– Никогда не оставляй врага у себя за спиной. Вот одно из главных правил жизни.

Вообще-то неясно, с чего это он вдруг так разговорился, но с другой стороны – почему бы и не преподать урок этим людям?

Послушай, дружище, ты ведь все еще пытаешься обмануть самого себя. Ты жалеешь их и поэтому ведешь с ними умные покровительственные разговоры, машешь рукой. Но – от правды никуда не деться – большинство из них обречены тобою на смерть. Думаешь откупиться от совести такими дешевыми подачками?

– Что там слышно в лагере противника? – спросил Тиелиг. Он только что поднялся сюда и теперь стоял, кутаясь в свой балахон и глядя в ночь.

– Как ведут себя хумины? – повторил он.

– Копошатся, – ответил Хранитель. – Смекнули, что к чему, и готовятся к серьезной осаде по всем правилам. Строят машины, хотя, похоже, несколько они привезли с собой. Запасливые.

Удовлетворенный ответом, жрец продолжал всматриваться во тьму ущелья. Пресветлому показалось, что Тиелиг немного взволнован и это волнение – негативного характера, но он не стал приставать к Верховному с расспросами.

Вместо этого снова обратился к господину Лумвэю:

– Скажите, когда, по вашим предположениям, хумины начнут осаду?

– Когда? Наверное, уже завтра. Их данн должен понимать, что время работает против него. Но до нас, мне кажется, дело дойдет еще не скоро. Хотя расслабляться я бы не советовал.

Они помолчали, а потом Хранитель неожиданно быстро шагнул вперед и перегнулся через парапет, то ли высматривая, то ли вслушиваясь во что-то внизу:

– Или мне показалось, или хумины уже пытаются пробраться к своим. Птицы внизу беспокоятся. Думаю, пора начинать.

Посыльный отправится к нижним балконам, чтобы передать команду

Пробегая по лестнице, он столкнулся с угрюмым наемником, одним из тех «счастливчиков» – каторжников, которые теперь, согласно приказу Пресветлого, могли шастать по всей башне Ну, не «шастать», конечно, и не по всей, но простым людям было от этого не по себе Все-таки опасные личности, бывшие смертники.

Мабор в последний момент ухитрился ухватить пробегавшего посыльного за рукав и спросил

– Что там происходит?

Парень вкратце объяснил и умчался, подгоняемый то ли спешностью поручения, то ли страхом перед этим косоплечим здоровяком.

Ерунда, решил Бешеный. С жиру дуреют. Самое главное еще впереди.

Он покачал головой, словно не доверяя действительности, в которой его, Мабора, сделали помощником десятника Шеленгмаха. Он к таким поворотам судьбы не привык. И привыкать, между прочим, не собирался. Просто у Мабора хватало трезвого рассудка, чтобы понять и покориться происходящему. Есть парни, которые предпочитают переть напролом, как несется на противника, нагнув лобастую голову, буйвол в схватке за самку, – Бешеный не из таких. Он – тигр, и, словно тигр, при необходимости готов отступить в высокую траву, затаиться и ждать – ждать своего момента, того единственного мига, когда враг подставит себя под удар когтей и клыков; и уж тогда Мабор не станет ждать. Он с лихвой заплатит и Остроязыкой, и старшенькому братцу, и Согу – всем, кому задолжал. Он заплатит, он…

Кто-то толкнул Бешеного, пробегая, и «счастливчик» развернулся всем корпусом, чтобы как следует проучить наглеца. Он – вольный человек, и пора бы окружающим научиться обращаться с ним соответствующим образом.

– Прости. – Худой паренек, толкнувший Мабора, смущенно улыбнулся. – Я не хотел

– Н-да? – скептически вопросил Бешеный. – А почему это «прости»? Или тебя не учили вежливости, пацан? Кажется, в таком случае следует говорить «простите».

Паренек пожал плечами:

– Но ты же Вольный Клинок, разве нет9 А у нас принято говорить друг другу «ты» Мабор усмехнулся:

– У кого это «у нас»?

– У Вольных Клинков, – объяснил его собеседник как нечто само собой разумеющееся, – у кого же еще?

– И ты, значит, Вольный Клинок?

Парнишка надулся от гордости, хотя старался этого не показывать:

– Да, я Вольный Клинок. И был внесен в списки наравне со всеми.