Дни в Морском кадетском корпусе проходили равномерной чередой, без особых перемен и потрясений. А между тем война становилась все ближе и реальнее. 29 декабря 1903 года китайский посланник в Токио телеграфировал, что если Россия не сделает уступок Японии, то последняя будет вынуждена прибегнуть к оружию. Из Рима сообщали, что получены секретные сведения о продаже Японии аргентинских военных судов и что банк в Токио получил от англичан ссуду в 37 миллионов рублей. Считали, что возможная война России с Японией выгодна Англии. И этот трагический день наступил.

26 января 1904 года, в понедельник, император Николай II записал в своем дневнике: «Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу; решено не начинать самим… Весь день находился в приподнятом настроении! В 8 часов поехали в театр, шла „Русалка“, очень хорошо. Вернулись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием, что этой ночью японские миноносцы произвели атаку на стоявших на внешнем рейде „Цесаревич“, „Ретвизан“ и „Палладу“… Это без объявления войны. Господь да будет нам в помощь!»

В тот же день в корейском порту Чемульпо погибли в неравном бою с японской эскадрой крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». 28 января все газеты опубликовали царский манифест. В нем объявлялось всем подданным, что «…в заботах о сохранении дорого сердцу нашего мира, нами были приложены все усилия для упрочнения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых делах Мы изъявили согласие на предложенный японским правительством пересмотр существовавших между обеими империями соглашений по корейским делам. Возбужденные по сему предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений Правительства нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических отношений с Россиею.

Не предуведомив о том, что перерыв таковых отношений знаменует собой открытие военных действий, японское правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур.

По получении о сем донесения Наместника нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии…»

В российских и зарубежных газетах замелькали многочисленные сообщения, которые сходились в том, что в январе 1904 года перевес японского флота над русским дал Японии решимость начать войну. Столичная пресса, публикуя первые сообщения с театра военных действий и перечисляя наши неудачи и потери, дала уничижительную оценку ремонтной базе Порт-Артура: в построенные там доки не помещались броненосцы и другие крупногабаритные суда.

Газета «Кронштадтский вестник» сообщала, что читатели в разных городах России буквально атаковали корреспондентов вопросами: «Правда ли, что Порт-Артур пал? Почему Балтийские корабли не поспели на выручку? Почему пассивно вела себя Тихоокеанская эскадра и не сражалась с японцами вместе насмерть, как крейсер „Варяг“ в Чемульпо?»

Занятия в Морском кадетском корпусе в эти дни отошли на второй план. Обступив корпусных офицеров, гардемарины настойчиво выспрашивали о подробностях. Но те и сами мало что знали, да и воздерживались рассуждать о случившемся по первым известиям. Лишь преподаватель военно-морской истории лейтенант А.Н. Щеглов не выдержал и гневно произнес: «Ведь предупреждал же Степан Осипович Макаров, что опасно держать суда на внешнем рейде Порт-Артура! И зачем, спрашивается, Наместнику на Дальнем Востоке Алексееву в своем донесении в Петербург и в интервью корреспондентам газет приводить названия поврежденных японскими минами русских судов и давать разъяснения о характере повреждений! Зачем вообще эти сведения печатать в газетах? Японцам и их разведке как раз это и нужно знать…»

Поразительная беспечность морского командования и российских спецслужб позволили с первых же дней войны публиковать в газетах информацию о тактико-технических особенностях русских военных судов. «Патриотически» настроенные корреспонденты отечественных средств массовой информации из номера в номер публиковали материалы о новых видах артиллерийского вооружения, толщине броневой защиты русских дредноутов, их мореходных и скоростных характеристиках, типах судовых машин и конструктивных особенностях новых кораблей русской эскадры. Шустрые борзописцы не обходили своим вниманием и вопросы состава судовых команд и степени их боевой подготовки. Абсолютно прав оказался преподаватель Морского корпуса, утверждая, что вездесущей японской разведке и ее агентам оставалось только регулярно читать русскую прессу, чтобы без особого труда и риска получать необходимую оперативную информацию о своем противнике.

В Петербурге все на подъеме, полны энтузиазма. Еще бы! Русская армия и флот быстро сделают свое дело. К весне все будет закончено. Подъем духа необычайный! Толпы горожан энергично демонстрировали на улицах столицы свою ненависть к коварному врагу, выкрикивали яростные оскорбления в адрес Японии.

Газета «Котлин» 28 января 1904 года писала: «В церкви Николая Чудотворца при морском манеже прошло благодарственное молебствование по случаю радостного известия о благополучном отражении японской эскадры на Порт-Артур дружными усилиями флота и крепости. Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал С.О. Макаров сказал: „Наши товарищи уже вступили в дело, окрещены боевым огнем, нужно будет – они лягут костьми на поле боя, сумеют выказать себя истинными героями. С театра военных действий приходят и будут приходить известия то хорошие, то худые. Но пусть не дрогнет ничье сердце. Мы – русские. С нами Бог! Ура!“

Трудно описать взрыв героического восторга, овладевшего моряками, все рвались в бой. Начали поступать многочисленные пожертвования для приобретения судов морского флота».

В Морском кадетском корпусе также царил «подъем духа – необычайный». В учебном заведении ожидали визита царя. 28 января 1904 года все 6 рот Морского корпуса построили в столовой зале. Воспитанники казались взволнованными и возбужденными. Всех охватило небывалое чувство патриотизма и гордости за свой флот. Кадеты и гардемарины, все до единого, желали принять участие в войне с Японией.

Николай II и императрица появились в сопровождении генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, управляющего Морским министерством адмирала Ф.К. Авелана и свиты.

«Дерзкий враг напал на нас… – так начал царь», – вспоминал впоследствии контр-адмирал ВМС СССР В.А. Белли. «Император долго говорил, что Япония будет наказана, что храбрые русские воины сокрушат неприятеля…»

Г.К. Граф в своих записках более восторженно описывает этот визит Николая II в Морской корпус: «Государь вышел на середину фронта и поздоровался со всеми. Это мы еще понимали. Но с того момента, как он приказал нам, гардемаринам, выйти вперед и приблизиться к нему, все последующие события ощущались и переживались как во сне. Его теплые и приветливые слова, обращенные к нам, поздравления с производством нас в офицеры и затем неистовый восторг – все это слилось в одно неизгладимое ощущение…»

Действительно, в этот день всех старших гардемаринов царь торжественно и досрочно произвел в офицеры. Одним из них немедленно предстояло отправляться в далекий Порт-Артур и Владивосток, другим – пополнить экипажи достраивавшихся на стапелях петербургских судостроительных заводов броненосцев и крейсеров.

Из этого выпуска, который был назван «Первым Царским», десять первых по выпуску гардемаринов получили от Николая II согласие на прикомандирование к Тихоокеанской эскадре в Порт-Артуре. Они героически сражались, и трое из них погибли в морских боях с японским флотом.

Большинство же гардемаринов вошло в состав экипажей кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры контр-адмирала 3. П. Рожественского, и 23 мичмана из этого выпуска трагически погибли в Цусимском сражении.