— Гос-споди! — хрипло пробормотал он.

— Лежите! — приказала девушка неприязненно. — Еще будет время помолиться, преподобный.

Она добросовестно вымыла его крепкую шею и принялась за загорелую грудь, в тех местах, где не было повязки. Мелкие веснушки роились и среди волос на груди. Хотя мужчина был крепок и мускулист, но не был таким дюжим и заросшим волосами, как Том.

При этом невольном сравнении по всему телу Бет пробежала волна желания, ее бросило в жар, как при последней встрече с Томом. Она вскочила, как ужаленная, стараясь подавить свои желания.

«Это все из-за тебя», подумала Бет, бросив на незнакомца взгляд, полный неземной злости.

Два года она держала себя в руках, подавляя желания… И вот, в какой-то миг растерянности подавленная, казалось, страсть мучительно напомнила о себе. Бет вспомнила поцелуи и ласки, любовный шепот. Она слегка застонала. Бет Энн не хотелось вспоминать те сладостные ощущения, которые охватывают женщину, когда ее касается настоящий мужчина.

«Но ведь Том, кажется, не был настоящим мужчиной?!» — услышала Бет насмешливый внутренний голос. Да и что ожидать от человека, который за ограбление попал в местную тюрьму. Сладкоречивый негодяй хотел от нее только одного, и, к сожалению, Бет не смогла сохранить достоинство. Это было унизительно.

Бросив тряпку в тазик, девушка встала и пошла к двери, не в силах больше оставаться с незнакомцем, который своей наготой разбудил столь опасные воспоминания. Она сделал все, что должна была, до прихода доктора.

Проповедник снова застонал и засучил ногами. Бет остановилась в дверях, чувствуя вину и нерешительность. Она неохотно вернулась к его постели, решив стащить с раненого его поношенные сапоги. Когда она сняла их вместе с носками, то заметила на подъеме одной из ног красный след от копыта — еще одно повреждение во время бешеной скачки в загоне.

Бет Энн почти обрадовалась. Ну и черт с ним! Явился в гостиницу и наделал столько шума. Она укрыла его простыней и уже стала думать, сколько потребуется бульона и мяса для подкрепления сил больного. Надо сказать Аме, прислуге, чтобы принесла еще яиц…

Незнакомец с легким стоном пошевелился.

— Нет, нет, не надо! — Бет Энн наклонилась, удерживая его руку, чтобы он не метался в бреду.

Незнакомец вдруг с неожиданной силой схватил ее за руку. Белесые ресницы зашевелились. Он, очевидно, силился открыть глаза. Наконец, ему это удалось, и Бет даже вздохнула, увидев его лучистые зелено-голубые глаза.

— Кто?.. — прошептал он чуть слышно.

Девушка догадалась, что он хотел спросить: «Кто стрелял в меня», — но вдруг испугавшись, предпочла притвориться непонимающей:

— Я — мисс Линдер. Вы в «Отдыхе путника». Вы в безопасности.

— В безопасности? — он прижал ее пальцы к своей груди. Волосы под ее пальцами были жесткими, кожа — теплой и мягкой. — Это хорошо!

Удивленная странным приятным чувством большого удовлетворения в этом сбивчивом шепоте, Бет почувствовала, что ее рука замерла на его груди. Бет уже было раскрыла рот, чтобы возразить против этой фамильярности, но ничего не сказала, только почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда он, просунув руку под халат, коснулся ее обнаженной груди.

Пораженная этим ощущением, подобным удару грома, опалившим ее огнем желания, девушка замерла, не в силах взять себя в руки. Прикосновение его загрубевших пальцев к ее нежной коже показалось ей вдруг необычайно приятным. Незнакомец нежно касался ее грудей, а она чувствовала жар в груди.

Бет не могла ни двигаться, ни думать. Она только «ощущала». Прикосновения его стали более твердыми, требовательными. Вот его пальцы стали ласкать ее сосок, словно в ответ на его внимание набухший под его рукой. От этого удивительного ощущения Бет застонала.

Именно этот стон привел ее в чувство. Вскрикнув, она ударила его по руке. Колени ее сильно дрожали.

— Вы… распутный кобель! — она искала самые обидные слова. — Как вы смеете? Как…

Но Бет не могла закончить. Ее собственное тело все было во власти желания. Как смеет, однако этот… «Божий человек» вести себя подобным образом? Ну, теперь-то она знает ему цену. Даже в полубессознательном состоянии — это похотливое животное! Она не знала, злилась ли на него за эту вольность, или на себя, за свою, пусть минутную, слабость.

Почти истерически Бет убеждала себя, что это был только шок от его наглости, а никак не одобрение его умелых ласк. Она постаралась забыть сладострастный стон и обрести самообладание. Незнакомец смотрел на нее из-под ресниц, как осоловевший хищник. Он улыбнулся сонной полуулыбкой, что разъярило Бет еще больше.

— Не распускайте рук, черт возьми! — прошептала она. — Вы не знаете, с кем имеете дело!

— Знаю. — Голос незнакомца был слабым, ему трудно было говорить, но в улыбке и лице появилось мальчишеское очарование. — Вы — мой ангел!

Энн покраснела. Вольф Линдер всегда сообщал кому ни попадя, что она — все, что угодно, только не ангел! Незнакомец опять впал в бессознательное состояние.

Все еще сердитая, но озадаченная и встревоженная тем, что он сказал, Бет склонилась над незнакомцем щупая пульс и прислушиваясь к прерывистому дыханию. Ей не хотелось, чтобы он сейчас умер, во всяком случае не раньше, чем она скажет ему все, что о нем думает.

— У тебя что, нет ни капли стыда?

Бет Энн виновато вскочила, услышав, как рявкнул ее отец. Вольф Линдер заполнил собой дверной проем, огромный, как медведь; его черная с проседью борода топорщилась от негодования, воротник сорочки был туго застегнут на толстой шее, жилет, казалось, вот-вот лопнет. Живот украшала золотая цепочка от часов.

— Что значит эта непристойность? — Его бас прозвучал, как Иерихонская труба. Взгляд черных глаз был острым и проницательным.

Ступая по чистому деревянному полу, он направился к дочери, и деревяшка ниже колена правой ноги стучала в такт его трости. Доктор Самюэль Сэйерс, коротышка с жидкими бакенбардами, появившись из-за его спины, заторопился к пациенту.

Бет Энн съежилась:

— Это… Это был несчастный случай, па.

— Владыка тьмы не оставляет тебя, дочь моя, — пробормотал Вольф. — Выстрелить в Божьего человека — это очень плохо, но найти тебя здесь, с распущенными волосами и недостаточно одетую, похожую на блудницу, за пределами всяких границ приличия…

Бет Энн посмотрела на себя и густо покраснела: впопыхах она не заметила, что на ней почти ничего нет, кроме довольно прозрачного халата, о чем ей и напомнил проповедник таким необычным образом. Хотя ее одежда уже почти высохла, она прилипла к телу в неподобающих местах, к тому же на ней были пятна крови проповедника. Ноги были босые и грязные, и она не сомневалась, что прическа делает ее похожей на привидение.

— Я… прошу прощения, па, — Бет инстинктивно подалась назад. — Но у него было кровотечение и…

— Убирайся, распутница, — крикнул Вольф Линдер, стукнув тростью. — И, надеюсь, твое вмешательство не повредило несчастному?!

— Вовсе нет, мистер Линдер, — вмешался доктор, нервно улыбаясь, — лучшего и быть не может. С Божьей помощью с этим молодым человеком все должно быть в порядке. Мы снимем с него эту одежду, так ему будет удобнее.

— Видишь, па, — вставила Бет Энн, задрав нос и воодушевляясь, — я сделала все как надо…

— Веди себя прилично, дочь Евы! Ты все время приносишь в мой дом бесчестье. Лучше было бы задушить тебя в пеленках, чем снова видеть такой позор! Бог знает, что я должен буду сказать шерифу, чтобы тебя не притянули к ответу за нарушение законов человеческих и Божеских!

Бет застыла с открытым ртом:

— Но это же был несчастный случай! Генри налетел на меня. Спроси Бака.

— Молчать! — заревел Вольф. — Небо свидетель, ты все равно получишь какое-нибудь наказание. Позволь мне самому решать, как быть с этим делом, не то я подам на тебя в суд. Посмотрим, как ты тогда будешь задирать нос.

Бет Энн давно знала, что в периоды испытаний не приходится рассчитывать ни на поддержку, ни тем более на справедливость со стороны отца. Не были новыми ни нежелание ее выслушать, ни стремление верить худшему, ни глухота к похвалам других. Она скрывать прятать обиду и сейчас заговорила с привычной бравадой: