«Проходили года за большими, как волны, годами…» Проходили года за большими, как волны, годами. В окнах девичьей спальни покорно погасли огни. Призрак легкого счастья растаял с наивными снами, И тяжела радость наполнила трудные дни. Я уже не найду той скамейки под темной сиренью, Ни весеннего леса, ни светлых внимательных глаз. Но не знаю зачем, — отчего, — по чьему наущенью, — Я в Страстную Субботу всегда вспоминаю о Вас. 1933 БЕЛАЯ ДОРОГА I.«В нами не услышанных созвучьях…» В нами не услышанных созвучьях, В нами не написанных стихах — Небо в молнейных, гремящих тучах, Небо в кудреватых облаках. Там живут крылатые драконы, Или ангелы, светлее дня, В небе бесконечном и бездонном, Полном вдохновенья и огня. А в пустых, незвучных наших строчках Жалобно трепещут тополя. Полевые бледные цветочки, Милая и грустная земля. Не кляни ее, — погладь, потрогай! Вот она, усталая, в пыли. И змеится белая дорога, Тонущая в дождевой дали. Полюби ее! В своей невзгоде Нам она так благостна-легка. И дорога белая уводит, Пропадая где-то в облаках. II.«Ты цветов придорожных не трогай…» Ты цветов придорожных не трогай. Их ногами топтать перестань. Над широкою белой дорогой Ночь расправила звездную ткань. А когда станут светлые дали, (Ночь протянется несколько лет), Я стяну ремешки у сандалий И покорно пойду на рассвет. Ты останешься бледный и строгий, — Не томись, не кляни, нем вздыхай, — Будешь ты охранять у дороги Наш земной, невозделанный рай. Я тогда назову тебя братом, (В первый раз я скажу тебе: брат). И уйду далеко, без возврата, И забуду дорогу назад. 1933 О РОССИИ Я в жизни своей заплуталась. Забыла дорогу домой. Бродила. Смотрела. Устала. И быть перестала собой. Живу по привычке, без цели. Живу, никуда не спеша. Мелькают, как птицы, недели. Дряхлеет и гибнет душа. ………. Однажды случайно, от скуки, (Я ей безнадежно больна) Прочла я попавшийся в руки Какой-то советский журнал. И странные мысли такие Взметнулись над сонной душой… — Россия! Чужая Россия! Когда ж она стала чужой? Россия! Печальное слово, Потерянное навсегда, В скитаньях напрасно-суровых, В пустых и ненужных годах. Туда — никогда не поеду, А жить без нее не могу. И снова настойчивым бредом Сверлит в разъяренном мозгу: — Зачем меня девочкой глупой От страшной родимой земли, От голода, тюрем и трупов В двадцатом году увезли? 1933 ЭЛЕГИЯ
Уже пришла пора элегий — Спокойных и усталых лет. К далеким дням любви и неги Должно быть, возвращенья нет. И с каждым днем трезвей и строже Слова, желанья и дела. Ну что-ж? И я была моложе, И я счастливее была. Но все туманней дни и лица, Хмельнее память бытия. — Пора, пора и нам проститься, Пустая молодость моя! Прости — за жадные желанья, За все содеянное зло, За то, что горьким было знанье, За то, что мне не повезло… Теперь я знаю слишком много: Что счастье не прочней стекла. И что нельзя просить у Бога Благополучья и тепла. Теперь — устав в напрасном беге, Покорно замедляя шаг, — Печальной музыкой элегий Пускай потешится душа! 1933 О СМЕРТИ «О смерти», это значит — о небывшем, О непришедшем в ледяных годах, О том, что мы всю жизнь так жадно ищем, И не находим никогда. «О смерти», это о несовершенном, О том, чего мы сделать не могли. О сердце, без любви опустошенном, И о легчайшем запахе земли. «О смерти», это — вовсе не о смерти, Не о конце, — о горечи стыда, О том, что нужно, наконец, ответить За долгие и страшные года. 1933 «Все брошено, и ничего не жаль…» Все брошено, и ничего не жаль. Все отнято, и «ничего не надо». Ползет на жизнь тончайшая печаль, Как тишина из дремлющего сада. Проходит день, в спокойном полусне, — Больной, уже заранее уставший. И где-то там, в последней глубине, Бессмысленный вопрос: «а что-же дальше?» Не хочется ни правды, ни тепла, Ни счастья, ни свободы, ни удачи. Ведь жизнь меня обидно обошла, И я в ней больше ничего не значу. 1934 |
