Великобритания была полна решимости либо получить Фашоду, либо сражаться; и как только это стало очевидно, французы пошли на уступки. Фашода была всего лишь жалким болотом и не представляла для них ценности. Маршан, по словам лорда Солсбери, «попавший в затруднение исследователь в верховьях Нила», был признан французским министром просто «эмиссаром цивилизации». Французам ни к чему было подвергать себя всем бедствиям и опасностям большой войны ради какого-то болота или эмиссара. К тому же вся затея провалилась. Негритянские племена с удивлением взирали на чужеземцев, но никакого желания сражаться за них не проявляли. Гордыня и варварство халифы исключили всякие попытки найти с ними общий язык, а они не давали себе труда делать различие между разными породами [313] «проклятых турок». Наконец, победа при Омдурмане и ее предтеча, — железная дорога через пустыню, — революционизировали всю ситуацию в долине Нила. После нескольких напряженных недель французское правительство согласилось вывести свою экспедицию из района верховьев Нила.
Тем временем события в Фашоде развивались своим чередом. Город, место для которого было тщательно выбрано прежним египетским правительством, стоит на левом берегу реки, на небольшом склоне, который при полном разливе Нила возвышается над уровнем воды фута на четыре. В сезон дождей, который продолжается с конца июня до конца октября, вся окружающая территория превращается в одно большое болото, а Фашода становится островом. Место это, однако, не лишено определенного значения, поскольку это единственная точка на западном берегу на много миль вокруг, где можно высадиться на берег. Все дороги, обыкновенные верблюжьи тропы, сходятся у правительственного поста, но они проходимы только в сухое время года. Почва здесь плодородная, и поскольку солнца и воды имеется в достатке, здесь можно возделывать любые культуры и растения. Французские офицеры, со свойственной их нации приспособляемости к любым условиям и вопреки набегам водяных крыс, сумели разбить очень неплохой огород, разнообразивший их скудный стол различными овощами. Однако местные жители, негры из племен динка и шиллук, не любят работать, довольствуясь лишь самым необходимым. И поскольку все самое необходимое здесь легко доступно, они почти не возделывают землю. Можно сказать, что плодородие этой страны, таким образом, только увеличивает ее нищету. Климат в Фашоде весьма тлетворный в любое время года. Приступам малярии подвержен любой попавший сюда европеец или египтянин, они способны подточить даже самый крепкий организм и во многих случаях приводят к смертельному исходу. Это очень нездоровое место. В марте 1899 г., в самое сухое время года, из 317 человек гарнизона к службе, по состоянию здоровья, были пригодны только 37.
На этом унылом островке, вдали от цивилизации, здоровья и комфорта, миссия Маршана и египетский гарнизон проживали в течение почти трех месяцев в состоянии вежливого антагонизма. Французский форт стоял на северном конце острова. Египетский [314] лагерь раскинулся рядом с руинами города. Две армии постоянно обменивались любезностями, британские офицеры, в ответ на свежие овощи к столу, поставляли французам газеты и оказывали другие знаки внимания. Сенегальские стрелки были симпатичными и дисциплинированными солдатами, и черные солдаты суданского батальона вскоре стали подражать своим офицерам, оказывая знаки внимания соседям. Между полковником Джексоном и майором Маршаном возникло чувство взаимного уважения. Лихой командир XI-го Суданского полка, чей мундир украшали не менее четырнадцати орденских планок, искренне восхищался французским исследователем. Понимая все стоявшие перед ним трудности, он по достоинству оценил все величие его достижений. Так как он говорил на хорошем французском, между ними установилось доброе, даже сердечное взаимопонимание, не омраченное никакими разногласиями. Но несмотря на все эти вежливые отношения, обе стороны внимательно следили друг за другом, и обмен любезностями между ними носил формальный характер.
Когда прибыли французы, динки и шиллуки выразили покорность и снабдили их провизией. До них дошли слухи о том, что должны прийти белые, но они не делали разницы между ними и не знали о существовании различных рас белых людей. На отряд Маршана смотрели как на авангард армии сирдара. Но когда негры со временем поняли, что эти отряды белых людей относятся друг к другу с неприязнью, что они на самом деле соперники, они немедленно переметнулись на сторону более сильных. И хотя первоначально их страх перед египетским флагом был очень заметен, они стали полностью бойкотировать французов.
В середине октября пароход привез для Маршана депеши из Франции. Прочитав их, этот офицер решил отправиться в Каир. Джексон, который был очень озабочен тем, чтобы между британцами и французами не возникло никаких разногласий, попросил его дать определенные указания своим подчиненным касательно поддержания status quo, как было оговорено. Маршан согласился, и отправился в Омдурман, где посетил поле битвы и увидел горы убитых — свидетельство той смертельной опасности, от которой он был избавлен, а затем проследовал в Каир, где ему пришлось прибегнуть к слезам и уговорам. Но в [316] его отсутствие капитан Жермен, которому было поручено командование, нарушил его приказы. Как только Маршан отбыл, Жермен, желая выслужиться, стал проводить весьма агрессивную политику. Он занял территорию племени динка на правом берегу реки, отправил вглубь страны рекогносцировочные отряды, препятствовал шейхам динка, которые намеревались выразить свою покорность, посещать Фашоду. Кроме того, он посылал свои лодки и паровой катер «Файдэрб», вернувшийся с юга, на север, — за те пределы, которые установил сирдар, и которые признал Маршан.
Полковник Джексон протестовал снова и снова. Жермен посылал высокомерные ответы и продолжал свою провокационную политику. Наконец британский офицер был вынужден заявить, что если французы будут продолжать посылать патрули на территорию динка, он не позволит им вернуться на французский пост. На это Жермен ответил, что на насилие он ответит насилием. Все нервы были измотаны лихорадкой, жарой, неудобствами и монотонным существованием. Ситуация стала очень сложной, и только такт и терпение полковника Джексона позволили предотвратить конфликт, эхо которого разнеслось бы по всему миру. Он ограничил передвижение своих войск территорией британской позиции и отвел их как можно дальше от французского лагеря. Однако пришел тот черный день, когда французские офицеры вышли в одних рубашках, чтобы помочь своим верным сенегальцам укрепить траншеи и стали готовиться к отчаянной борьбе. С другой стороны особой активности заметно не было. Египетский гарнизон был под ружьем, но не показывался, и только струйки пара над трубами канонерок говорили о том, что они готовы к бою.
Наконец, настал счастливый момент, когда вернулся Маршан, сделал выговор своему подчиненному и выразил свои сожаления полковнику Джексону. Тогда же стало известно, что французское правительство приказало эвакуировать Фашоду. Несколько недель ушли на приготовление к путешествию, но наконец пришел день отъезда. В 8:20 утра 11 декабря французы спустили свой флаг, салютовали и протрубили в горн. Британские офицеры оставались в своем лагере, не вмешивались, но внимательно следили за происходящим. Как только флаг был спущен, французский унтер-офицер подбежал к флагштоку, свалил его, [317] погрозил кулаком и с отчаяния стал рвать на себе волосы, что не могло не вызвать сочувствия, если принять во внимание, что пришлось испытать этим людям неизвестно во имя чего, и что они совершили. Затем французы взошли на борт и в 9:30 двинулись на юг. «Файдэрб» тащил на буксире одну длинную стальную баржу и одну старую стальную лодку, другие три лодки, полные людей, шли под парусами. Когда эта маленькая флотилия проходила мимо египетского лагеря, почетный караул XI-го Суданского полка салютовал им, а оркестр заиграл гимн Франции.
Французы в знак признательности приспустили свой флаг, в ответ на что египетский и британский флаги были также приспущены. Суда продолжили свой путь и скрылись за изгибом реки. Там французы высадились и, поскольку все вопросы чести были улажены, Маршан и его офицеры вернулись на завтрак с полковником Джексоном. Встреча была очень дружеской. Джексон и Жермен обменялись весьма тонкими комплиментами, и комендант от имени XI-го Суданского полка подарил французской экспедиции знамя, захваченное при Ренге у дервишского эмира, который атаковал суданцев. Маршан пожал всем руки, и британские офицеры пожелали своим доблестным соперникам счастливого пути.
