Следующий лагерь был разбит на очень удобной позиции — на высоком холме, позволявшем простреливать всю местность вокруг. В эту ночь все легли спать с предчувствием того, что вот-вот что-то должно произойти. Так или иначе, завтра все должно было решиться. Кавалеристы подойдут к холмам Керрери, если они не заняты врагом, а может быть и к стенам Омдурмана. Через несколько часов станет известно, есть ли у дервишей армия, и готовятся ли они к сражению. Телеграммы, отправленные в этот вечер, были последними из пришедших в Англию до сражения. Ночью шел сильный дождь. Телеграфный провод был проложен прямо по земле — не было времени устанавливать столбы. Сухой песок — хороший изолятор, но влажный песок теряет эти свойства. Итак, связь прервалась, и наши жены, родители, братья или друзья долгое время не получали с фронта никаких известий. [267]

Британская и египетская кавалерия, поддерживаемая корпусом верблюжьей кавалерии и конной артиллерии, быстро выступила вперед и вскоре на целых восемь миль удалилась от расположения основных сил. Как и раньше, 21-й уланский полк находился на левом фланге, ближайшем к реке; следовавшие немного позади отряды египтян, выстроившись в форме полумесяца, прикрывали правый фланг. На Ниле виднелись пароходы военной флотилии, медленно плывшие против течения. Кавалерия получила приказ произвести разведку у стен Омдурмана, корабли же должны были начать обстрел города.

Как только 21-й уланский полк обогнул склоны холмов Керрери, на горизонте показались очертания грязно-желтого остроконечного купола. Это была гробница Махди, находившаяся в самом центре Омдурмана. В подзорную трубу можно было рассмотреть и глиняные домишки, похожие на заплаты на коричневой ткани равнины. Здесь Нил, воды которого блистали как сталь в лучах утреннего солнца, разветвлялся; за деревьями, растущими на омываемой с двух сторон полоске земли, виднелись белые стены домов. Это были руины Хартума, а мы находились там, где сливаются Белый и Голубой Нил.

Между Керрери и Омдурманом высился черный холм, скрывавший часть окрестностей города. Вокруг него раскинулась огромная песчаная равнина, окруженная с трех сторон скалистыми горами и уступами, покрытыми сухой травой и редкими кустарниками. У берегов реки, похожих на рамку, в которую был заключен весь, открывшийся перед нами пейзаж, беспорядочно раскинулась маленькая деревушка. Именно здесь должно было произойти генеральное сражение. Не было видно ни живой души. Многие считали, что сражения не будет — ведь армия подошла к стенам Омдурмана, а враг ни разу не попытался преградить путь.

До гор, скрывавших от нас город, оставалось проехать еще три мили. Увидеть армию дервишей, если она вообще была у Омдурмана, и понять, будет ли сражение, можно было только забравшись на вершину этих гор. Мы осматривались. Сперва мы не [268] заметили ничего особенного: стены Омдурмана, дома, песчаная равнина, спускавшаяся от холмов к реке. Затем справа, примерно в четырех милях от того места, где мы находились, появилась длинная черная полоса, испещренная белыми пятнами. Это был враг. Нам показалось, что примерно три тысячи дервишей выстроились перед зерибой, сооруженной из густых колючих веток. Офицеры согласились, что это лучше, чем ничего. Едва ли стоит описывать, как кавалерия, петляя и описывая круги, двигалась к позициям противника. Вытянувшись в три линии, напоминавшие змей: светлая — 21-й уланский полк, более длинная и темная — египтяне, пестрая — верблюжья кавалерия и конная артиллерия, — наши отряды приближались к врагу. Офицеры решили остановиться на равнине в трех милях от города.

Было около одиннадцати часов. Неожиданно черная линия — то, что, как мы думали, было зерибой — начала шевелиться. Это были люди, а не ветви деревьев. Из-за гор выходили все новые и новые отряды. Мы, как завороженные, смотрели, как дервиши покрыли весь склон. На нас пятью колоннами быстро наступала огромная армия. Казалось, что движется сам холм. Между рядами пехоты двигались всадники, передовые отряды кавалеристов занимали равнину. На ветру реяли сотни знамен, солнце, отражавшееся на наконечниках вражеских копий, слепило глаза.

Позднее стало известно, что халифе удалось собрать у Ом-дурмана примерно 60 000 человек. Он помнил, что дервиши одерживали победы только тогда, когда атаковали. Он знал, что в последних сражениях, проигранных дервишами, они оборонялись. Поэтому Абдулла решил не мешать наступлению египтян на Шаблуку и не препятствовать их продвижению к Омдурману. Все должно было решить генеральное сражение на равнине Керрери. Пророчества Махди сулили успех. «Когда турки подойдут, они будут сброшены в реку» — гласили они. Поэтому халифа ограничился лишь тем, что отправил небольшой отряд из 200 всадников следить за наступлением экспедиционного корпуса из Вад Хамида. 30 августа халифа получил сообщение о том, что враг приближается. На следующий день он устроил смотр своих войск. На плацу выстроилась вся регулярная армия, за исключением отрядов, несших службу на речных батареях, а также личная [269] охрана халифы. 1 сентября всем мужчинам, проживавшим в Омдурмане, было приказано взять в руки оружие и присоединиться к армии, стоявшей у столицы. В городе остался только гарнизон; не покинули своих позиций и артиллеристы. Несмотря на то, что Абдулла тщательно следил за порядком в рядах своих войск, в ночь 31 августа и в ночь 1 сентября дезертировало около 6000 человек. В результате под знаменами Абдуллы оказалось около 52 000 солдат.

Противник стройными рядами наступал по фронту шириной в четыре мили. Перед колонной основных сил цепью двигался мощный отряд гвардейцев-мулязимов. Слева от него под светло-зеленым флагом на египетскую кавалерию наступали 5000 солдат из племен дегейм и кенана. Ими командовал Али Вад-Хелу. В центре шли регулярные части, выстроенные в каре. Ими командовали Осман Шейх-эд-Дин и Осман Азрак. Эти отряды насчитывали до 12 000 чернокожих стрелков и 13 000 копьеносцев. Над ними реяло огромное темно-зеленое знамя. Цвет был выбран неслучайно: Шейх-эд-Дин завидовал Али Вад-Хелу, имевшему личный штандарт, и хотел таким образом ему досадить. Халифа с отрядом телохранителей, насчитывавшим до 2000 человек, двигался чуть позади. В резерве под черным стягом шел Якуб и 13 000 солдат, большая часть которых была вооружена мечами и копьями. Справа под широким красным флагом на египтян наступал халифа Шериф с 2000 солдат из племени дангала. Осман Дигна с 1700 солдат из племени хадендоа прикрывал правый фланг дервишей. Слава Османа была столь велика, что ему не нужно было использовать отличительных знаков. Огромная армия быстро приближалась к британским эскадронам. Словно желая убедиться, что враг наступает на самом деле, несколько кавалеристов проскакали еще немного вперед.

Египетские кавалеристы не могли видеть всего этого. Двигаясь справа от 21-го уланского полка и не приближаясь к реке, эскадроны египтян подошли к западным склонам холмов Керрери около семи часов. Отсюда можно было видеть гробницу Махди. Горы Сургэм не мешали обзору, и британские офицеры смогли разглядеть в свои полевые бинокли коричневые точки, двигавшиеся в юго-западном направлении по широкой равнине, простиравшейся к западу от Омдурмана. Использование подзорной [270] трубы, незаменимого помощника разведчика, смогло прояснить картину. Коричневые точки — это были пасущиеся на равнине кони, еще дальше к югу виднелись стада верблюдов и белые палатки. Ничего не говорило о том, что враг отступает. Но с такого расстояния — почти четыре мили — едва ли можно было делать какие-либо выводы. Тогда полковник Бродвуд отдал приказ продолжить движение в юго-западном направлении к холму, возвышавшемуся в четырех милях от гряды Керрери и обозначавшему западный край долины. Египетская кавалерия медленно приближалась к новому наблюдательному пункту. В половине одиннадцатого солдаты начали взбираться на холм. Отсюда им неожиданно открылась вся картина. Примерно в трех милях от египетских кавалеристов чинно шествовали ряды дервишей. Дувший с юга ветер доносил воинственные звуки барабанов и рожков и грозный рокот движущихся людских масс. Как и солдаты 21-го уланского полка, расположившегося в трех милях отсюда, у края длинного песчаного гребня, тянувшегося к западу от Сургэма, египтяне остановились, как завороженные. Звуки пушечных выстрелов, неожиданно раздавшиеся у реки, вывели всех из состояния оцепенения.