Так шел, шел Джунун и через много дней дошел до Рума.[102] Расхаживая по улицам города, он увидел богатый дворец с высокой башенкой, а в нем девушку-красавицу. Глаз ашуга остер как глаз менялы. С первого взгляда видит он, чего стоит человек, здоров он или с гнильцой. Бросил он на девушку соколиный взгляд. Смотрит, о аллах, вот красавица, так красавица! Родинки черные, брови черные, косы черные, а зубы белые-пребелые, как жемчуг, уста, словно рубины, а глаза, кажется, так и кричат — убью, убью! Подумать, до чего она была хороша, если ашуг Джунун с одного взгляда обезумел и уже не мог оторвать глаз от нее. Что же это была за девушка? Дочь румского паши Махбуб-ханум. А надо вам сказать, что и Махбуб-ханум заметила Джунуна. Призвала она одну из своих сорока стройных, как кипарис, прислужниц и говорит:

— Ступай, приведи сюда вон того ашуга!

Смотрит ашуг Джунун, распахнулись дворцовые ворота, вышла из них какая-то девица и прямо к нему. Испугался ашуг Джунун. Подумал, видно, красавица рассердилась на то, что он стоит глазеет на нее. Хотел было он незаметно улизнуть, но девушка, точно хищная птица, налетела на него, преградила ему дорогу, но поклонилась вежливо и сказала:

— Ашуг, дочь румского паши Махбуб-ханум зовет тебя к себе.

Посмотрел Джунун, нет, дочь паши не гневается… Следуя за девушкой, он прошел прямо во дворец Махбуб-ханум. Та сама вышла ему навстречу, приветливо кивнула головой и провела его в свои покои. Когда ашуг Джунун уселся, Махбуб-ханум спросила:

— Ашуг, откуда идешь ты и куда держишь путь? Чей ты ашуг?

— Я с той стороны Гафа! — ответил он. Услыхав это, Махбуб-ханум тотчас спросила:

— А знаешь ли ты Кероглу?

Оглянулся ашуг Джунун по сторонам, видит — в комнате, кроме них, никого нет, и сказал:

— Конечно, ханум, я видал его.

— Скажи правду, что это за человек и что за место Ченлибель?

— Клянусь аллахом, что могу сказать тебе? Человек, как человек!

Махбуб-ханум была умной девушкой. Отец ее называл не иначе, как мазарат — всезнайкой. Редко, конечно, бывает, чтобы человек был умен и красив. Но Махбуб-ханум судьба наделила и умом и красотой. Родилась она, видно, в счастливый день. Красота ее была такова, что, казалось, сам творец рисовал ее всеми своими семидесятью двумя кистями и придал ей семьдесят два красочных оттенка. По уму и мудрости же она могла соперничать с Эфлатуном,[103] а при случае поспорить и с самим Логманом.[104]

Словом, Махбуб-ханум поняла, что ашуг прекрасно знает Кероглу, но предпочитает держать язык за зубами. И думает она про себя — а, все таки, почему же он не хочет говорить? И тут догадалась: «О! Да ведь я дочь паши! А Кероглу враждует с пашами и ханами. Наверное, поэтому ашуг так осторожен со мной».

Поднялась она с места, подошла совсем близко к Джунуну и сказала:

— Ашуг, ты говоришь, что знаешь Кероглу! Скажи, кто его жена?

— Да ведь это известно всему свету — Нигяр-ханум!

— Очень хорошо. А теперь отвечай, чья дочь Нигяр-ханум?

— Да и это известно всему свету она — дочь стамбульского султана.

— Чудесно. А теперь скажи, чья сестра Телли-ханум? Вопросы Махбуб-ханум так и сыпались на Джунуна. И он уже начинал тревожиться. «Посмотрим, — подумал он, — чем все это кончится», и сказал:

— Сестра эрзерумского Джефер-паши!

— А я дочь румского паши — Махбуб-ханум. Ты ответь мне, почему Телли-ханум или сама Нигяр-ханум отказались от богатства, роскоши, власти и ушли в Ченлибель? Всему свету известно, что их туда силой не тянули, они сами, по своей воле пошли в Ченлибель. Не так ли?

— А, Махбуб-ханум, понимаю. Теперь о чем хочешь спрашивай, отвечу. Я ашуг самого Кероглу, Джунун.

Рассмеялась Махбуб-ханум и сказала:

— Ашуг, ты умен! Теперь у меня к тебе два вопроса. Только ты должен ответить правду. Смотри — никакого обмана и лжи.

— Ханум, у нас, ашугов, не бывает на языке лжи. Задавай вопрос — получай ответ!

Махбуб-ханум прошла, села на свое место и спросила:

— Первый мой вопрос, — ответь ясно, что за человек Кероглу?

Прижал ашуг Джунун к груди свой саз и запел:

Песня была окончена. Махбуб-ханум сказала:

— Теперь ответь, что за место Ченлибель? Снова ашуг прижал саз и запел:

Вот каков наш край, Махбуб-ханум.

Когда и эта песня была спета, Махбуб-ханум снова встала со своего места и подошла к ашугу Джунуну. Нагнулась она к самому уху его и сказала:

— Ашуг, отправишься отсюда прямо в Ченлибель, к Кероглу. Скажешь ему, что дочь румского паши Махбуб-ханум говорит, что у нее есть тайна, которую она может поведать только ему одному. Передать ее здесь нельзя никак, она может сообщить ее только там, в Ченлибеле. Понял? После того, как я открою эту тайну, оставаться мне здесь будет нельзя. Но пусть он поторопится, а не то многое потеряет.

Махбуб-ханум ударила в ладоши. Тотчас появилась та самая девушка, которая привела к ней Джунуна. Почтительно прижав руки к груди, она стояла в ожидании приказаний.

— Подать ашугу ужин, — сказала Махбуб-ханум. — А сами соберитесь, он споет нам, а мы послушаем. На эту ночь ашуг наш гость. Рано утром он едет в Стамбул.

Джунун понял, что все сказанное должно остаться в тайне.

Тут подали ужин. Махбуб-ханум на славу угостила Джунуна. Когда же он насытился, то прижал саз и, описывая круги по комнате, стал играть и петь. Он играл и пел до самой ночи. Но о Кероглу не упомянул ни словом.

Пир был окончен. Все легли спать. Когда наступило утро, встал ашуг Джунун, поел, попил и уже хотел уйти, как к нему вошла Махбуб-ханум. Джунун, улучив минуту, сказал ей:

— Махбуб-ханум, пройдет еще несколько дней и за тобой приедет наш посланный.

— Хорошо, — сказала Махбуб-ханум, — а откуда я узнаю, что он из Ченлибеля. Будет у него какой-нибудь знак или примета?

Подумал ашуг Джунун, подумал и сказал:

— Махбуб-ханум, приметой будет вот этот мой саз. После этого ашуг Джунун, встал, завязал потуже свои чарыхи и пустился в путь-дорогу, прямо в Ченлибель.

Сколько времени он шел, не знаю, наконец, под утро дошел до Ченлибеля.

Дозорный тотчас сообщил Кероглу, что идет ашуг Джунун. Кероглу пошел ему навстречу и с большим почетом провел к себе. Молва об этом разнеслась по всему Ченлибелю. В мгновение ока собрались все женщины и удальцы. Когда же ашуг перекусил и отдохнул с дороги, Кероглу спросил: