– Все это очень дурно пахнет, мой господин!

– Я бы даже сказал жутко воняет, – кивнул шемит.

– И еще похоже, что игра началась. Вы были правы на счет мастера клинков и его брата, когда мы начали заниматься делом Хорвата. Их абсолютно точно нужно изолировать, либо и вовсе уничтожить без следа. Сделать мучениками, к примеру.

– Воистину правда, – кивнул Джодар и разом прикончил оставшееся в бокале хмельной и давно остывший напиток.

– А теперь давай напишем его святейшеству письмо, ибо без его участия в этом странном деле у нас пока не остается места для ответного хода.

– Итак!

Джодар-Мэйс взял в руку лист очень дорогой светлой бумаги и, положив перед собой, промокнул костяной наконечник резного пера в темные, словно бычья кровь, чернила. Он писал размашисто и быстро чуть сдвинув на бок нижнюю челюсть и едва закусив верхнюю губу. Написав короткое послание, он отложил великолепную пожелтевшую от времени принадлежность для письма и поспешно засыпал потемневшую бумагу мелким сухим песком из продолговатого серебряного цилиндра с крупными дырами в торце. Сдув с листа набухшую от влаги песчаную пыль, он небрежно сложил лист пополам и согнув еще раз в двое протянул письмо Гунару.

– Благодарю, повелитель, – посланник кивнул в бесчисленный раз за свою еще достаточно недолгую жизнь и начал искать место в потайных карманных своих одежды, куда можно было надежно спрятать послание столь неимоверной ценности.

– Ты что не собираешься его читать? – возмутился шемит, снова наливая себе ароматное и практически ледяное вино в бокал.

– Это письмо адресовано не мне, мой господин.

Мэйс во второй раз за ночь искренне изумился.

– Я его не запечатывал, тупица. Так что читай и желательно вслух, я хотел бы понять на сколько проникновенными, учтивыми и добрыми вышли сочиненные мною строки.

Молодой человек послушно развернул листок и кашлянув отыскал глазами первое написанное слово, а затем покорно принялся читать вслух неровные и опасно вытянутые вензельные буквы.

– Послушай меня, старая и развратная мразь! Если ты сей же час не расскажешь моему посланнику, что именно забыл Темерион-Ва на имперском тракте Редании в компании шестерых твоих подчиненных, можешь быть уверен, что до наступлении это весны ты уже не доживешь. И все твое нынешнее дурное самочувствие покажется тебе настоящим праздником перед тем, как ты наконец окончательно сдохнешь по уши в собственном богомерзком дерьме.

Джодар широко заулыбался, явно оставшись довольным тем, что только что услышал, а прежде собственноручно вывел на бумаге. Гунар бросил на него короткий, но отчаянно красноречивый взгляд и в сером полумраке начал ощутимо бледнеть.

– Ниже подпись. С глубоким почтением глава Ордена Тайн, Джодар-Мэйс.

– Что скажешь? – радушно полюбопытствовал шемит.

Гунар молчал, осознав окончательно, что это самое письмо главе Инквизиции придется доставить ему самолично, а это могло означать множество различных и далеко неблагоприятных для него самого окончаний подобного на первый взгляд простого поручения.

Голос Гунара разом утерял былую крепость и перестал быть таким нарочито ровным.

– Полагаю, глава Ордена святой Инквизиции будет в настоящем бешенстве, когда прочтет написанные вами строки, мой повелитель.

– Очень надеюсь на это, – сухо признался шемит.

– Этим выродкам никогда не стоит забывать, кто именно тут лев. А кто всего лишь плешивая гиена. Ты улавливаешь мою мысль юный, Гунар?

– Разумеется, повелитель.

– Не страшись ничего! Особенно старых больных и развращенных кретинов. Нас с тобой призвали для того, чтоб мы очистили наконец нашу землю от любого рода скверны и все эти никчемные люди тоже есть в моем бесконечном списке расправы.

– Когда Император создал нашу тайную организацию, я согласился возглавить ее лишь на одном единственном условии, кроме конечно освобождения меня от пожизненного рабства, – Джодар внезапно замолчал.

– Каком именно, мой господин?

– Единственный человеком, кого мне можно и нужно будет бояться во всем, что я буду делать, будет сам владыка бескрайней Империи Грез.

Гунар само собой не нашелся, что вообще можно было ответить на подобное высказывание и счел наиболее уместным снова промолчать. К тому же в данном случае, хозяину легко можно было не отвечать ничего вообще, поскольку мнение других людей относительно его собственной жизни его лично вообще никогда не интересовало.

– Теперь слушай, – Джодар резко встал. И его поверенный, как беззвучное отражение в зеркале, незамедлительно и проворно вскочил со своего места, от чего стул его противно скрипнул.

– Я удаляюсь в свои покои. Распорядись, чтоб меня не беспокоили до утра. Пришли мне наверх одну из девиц, тех самых, что я постоянно вожу с собой.

– Какую именно теперь вы пожелаете увидеть, мой господин? Быть может сладкоголосую Алексу?

– Нет. Она недавно перепилась и упала с дворовой лестницы на камни, выбив себе напрочь передние зубы. Теперь бедняжка стала страшна, как лютый голод зимой. Пришли мне лучше рыжеволосую.

– Значит Нэйрис. Будет исполнено, мой повелитель.

Поверенный Императора поспешно двинулся к двери.

– Если этот старый обезумевший изгонятель демонов решит вдруг покинуть свое место, и опять начнет меня искать – свяжи его. Прикрути веревками к стулу, но только не поломай.

– Старика?

– Стул, глупец. Ладно, уверен ты меня отлично понял. Действуй. К Иоганну поедешь сразу, как взойдет солнце, благо твоя дорога к нему в крепость "Огненной розы" будет не слишком долгой.

Джодар прошел к двери и открыв ее внезапно резко обернулся и пристально взглянув на своего главного помощника сказал.

– Гунар!

– Да, повелитель!

– Я передумал. Сам с письмом к Инквизитору не езди. Отправь кого-нибудь, кто нам на данный момент не сильно нужен. Он все равно никогда не скажет правду вам и… Это небезопасно. Я сам с ним разберусь!

– Слушаюсь! – кивнул Гунар и от чего-то, широко и весело улыбнулся уже в след закрывшейся с грохотом двери. Хозяин всегда хорошо умел беречь нужных ему людей, даже более хорошо, чем уничтожать тех, кто стал ему совершенно не нужен или угрожал миру и спокойствию великой Империи Грез.

Было по прежнему темно и это все так же не могло не раздражать его. Приятным было лишь тот факт, что холод наконец отступил, вино и огонь сделали свое дело, но это увы как всегда было лишь на короткое время. Джодар сидел в кресле своих временных покоев над кабинетом почти вплотную к очагу, жар от которого уже основательно прогрел небольшую комнату с высокими и узкими, как побеги камыша, створчатыми окнами и драпированными пыльной тканью стенами из камня. Шемит курил длинную деревянную трубку, требовательно щелкая зубами о костяной мундштук, продолжал ожесточенно пить крепкое вино и напряженно размышлять над всем, что недавно узнал. Наконец в его дверь мягко постучали.

– Входи! – по обыкновению приглушенно и хрипло крикнул глава Ордена в направлении входа.

Стянутый сталью деревянный массив отворился и в зал вошла юная девушка в дорогом теплом платье из темно красного сукна, стройная, с тонкой талией, округлыми бедрами, высокой грудью и длинными вьющимися мелким бесом волосами цвета светлой молодой меди.

– Где тебя носит? – беззлобно поинтересовался шемит, разглядывая ее с ног до головы.

– Прошу прощения, мой господин! Я имела неосторожность задремать, полагая, что сегодня вы не будете заинтересованы в моем обществе. Появляться перед вами с не уложенными волосами и заспанным лицом было бы сильным оскорблением всего вашего безмерного величия.

– К моему огромному сожалению, Нэйрис, оскорблением для меня теперь является тот факт, что в твоем обществе я нуждаюсь гораздо чаще, чем когда бы то ни было.

Она улыбнулась в ответ на сказанное и улыбка ее от чего-то совершенно ничего не выражала. В ней не было совсем никаких чувств, так, словно на лице у нее была всего лишь маска, способная менять гримасы только по скупому желанию хозяина.