Джодар, сверкнув глазами, снова обернулся к священнику, сидевшему за его спиной на высоком деревянном стуле. Старик будто спал наяву. Глаза его были открыты, но в них зияла холодная пустота. Он давно замолк и его покрытое морщинами лицо не выражало больше никаких эмоций. Он будто отрекся от этого мира на время. А возможно уже на всегда. Вино, усталость и шок сделали с ним свое дело.

– К тому же, Маркус еще очень молод. Хотя, как раз такие как он обычно до старости не доживают. На войне первым делом убивают самых плохих воинов. Тех, кто привык держать лопату или пивную кружку, а не топор и копье. Затем обязательно гибнут самые лучшие. Потому что самые лучшие всегда бросаются вперед, в самое пекло. Туда, где выжить попросту нельзя. Благодаря их жертвам и их героизму выигрываются великие битвы и история мира меняет свое течение. В живых, чаще всего, остаются только обычные воины. Не плохие и не хорошие. Просто те, кому повезло больше других. Не смотря на то, что война за Книгу окончена, Маркус не погиб и не сложил свое оружие. Он странствует по свету и фактически по прежнему живет на войне со злом и с самим собой. По крайней мере он сам так думает. Так что…

– О чем вы говорите, господин Мэйс?

– Господа, вы когда-нибудь слышали о девушке по имени Рейнариди-Дейриш?

– Да, господин Мэйс. Райнариди-Дэйриш была возлюбленной Маркуса из Рэйна. Она состояла в религиозном ордене тайных знаний Кайра-Таири. И была так же ловчей среди имперских убийц.

– Она была моим агентом, – спокойно перебил первосвященника шемит.

Корвин Хаз послушно умолк. Разговор с Джодаром вообще явно давался ему с огромным трудом. Он бы с большей радостью предпочел слушать его совершенно молча, с трепетом ловя каждое сказанное посланником слово. К великому сожалению первосвященника, подобное было совершенно не допустимо и в крайней степени невежливо.

– Пока шла война она погибла, выполняя мое поручение. Согласно всему, что я знаю, Маркус верит, что Дейриш попала в ад, еще будучи живой, и таким образом навсегда затерялась между двумя мирами. И теперь кто как не всемогущий и всезнающий Хорват может помочь ему вернуть ее обратно.

– Но это чистое безумие! Это не возможно! Даже мысли о подобном… – Корвин-Хаз в очередной раз осекся под внимательным взглядом императорского посланника.

Джодар молча сел обратно на свой стул.

– Принесите мне еды! Чего-нибудь сладкого, – рассеяно попросил шемит, гуляя взглядом по залу. – Да, мысли о подобном принято считать ересью. Однако, исходя из того, что именно делала для меня и Империи Рейнариди-Дейриш, я мог бы предположить, что подобное некоторым образом возможно. Хотя бы в теории. Беда заключается также в том, что вопреки тайным правилам моей службы и тем более ордена знаний Кайра-Таири, девушка перед смертью написала письмо своему великому возлюбленному. В нем было достаточно кратко описана суть того, чем именно она занимается. Рейнариди весьма отчетливо понимала, что может уже никогда не вернуться обратно. Письмо мне перехватить не удалось. Обезумевший от ее потери, Маркус додумал себе все остальное самостоятельно. Полагаю, он отказывается поверить в то, что потерял ее навсегда, и с этим ничего уже нельзя будет сделать.

Ненадолго в зале повисла глухая и тяжелая тишина. Глава Ордена Тайн нарушил ее, выйдя из пелены собственных воспоминаний.

– Так или иначе, силы, которые будут защищать Хорвата, легко этим воспользуются. Говоря о проклятых, все мы прекрасно понимаем, что в коварстве с ними крайне сложно состязаться. Почти не возможно если честно. И если вам кажется, что они могут чем-то воспользоваться, дабы выполнить то, что задумали, то уверяю вас, они уже давно это сделали.

– Но это святотатство. Как может первый воин Света пойти против правил Светлого Бога? Против основ религии Предвечного? – Было не очень ясно, чего именно в словах первосвященника было больше – злобы, сомнения или обиды.

– Вам, ваше святейшество, давно стоило бы понять, что есть сила в этом мире, которая значительно превосходит все убеждения, верования, страхи, отчаянные и отважные поступки вместе взятые. Сила, которую никак не возможно контролировать и призывать по своему желанию. И сила эта называется любовь. Тот человек, в сердце которого живет любовь к другому, ради этого чувства способен на самое удивительное, могущественное и безумное. В общем, так или иначе, мы никак не можем допустить, чтоб первый герой войны за Книгу, пусть даже пошедший на сговор с Тьмой, начал действовать по наущению ада. Если этого не случилось – очень хорошо. Но повторюсь снова, Маркуса из Рейна необходимо немедленно изолировать. По крайней мере до тех пор, пока все происходящее окончательно не разрешиться и мы сами не выясним, общался ли он с темными на самом деле или я опять переигрываю самого себя.

Глухонемые рабы аккуратно и проворно внесли небольшой стол со сладостями и установили его напротив Джодара-Мэйса. Шемит не торопился преступать к еде, он с противным скрипом придвинув стол ближе к себе и начал в царившем полумраке придирчиво осматривать одно блюдо за другим.

– После раскрытия первого заговора против Императора мне постоянно кажется, что вся еда, которую мне приносят, отравлена.

– Вы же, надеюсь, не планируете меня отравить, господа? – Джодар перевел на них пристальный и тяжелый взгляд.

На Верховный синод было жалко смотреть. Умудренные годами и увенчанные властью люди выглядели сейчас как дети, которых отец собрался внезапно и очень строго наказать за то, чего они не совершали.

– Шучу! – Шемит примирительно поднял куку. И сухо и отрывисто рассмеялся. Смех правда больше напоминал карканье ворона над могилами людей, умерших много раньше срока.

Он взял небольшую серебряную ложку и аккуратно отрезал ей край большого пропитанного кремом пирожного. Отправил кусок в рот, после чего проворно переживал и незамедлительно отправил следом еще одну. Лицо его при этом по прежнему оставалось недовольным и задумчивым.

– Простите, если я забыл помолиться перед едой, господа. Полагаю в вашем святейшем присутствии в этом нет особой необходимости, – Джодар тихо засмеялся. – В некотором роде я знаю, как именно мы можем решить проблему с Маркусом, – продолжил посланник. – Я пришлю ему личное приглашение в Твердыню Света. Для беседы относительно гибели сестры Рейнариди. Главное сделать это так, чтоб он не заподозрил подвоха и не решил допросить меня самостоятельно. Причем далеко не тут, а где-нибудь у границ Империи. В самый неподходящий для меня момент. Подобная беседа вне всяких сомнений может стать для меня последней. Что в данной ситуации было бы крайне не желательно для меня и дела, которым все мы теперь заняты. – Господа, полагаю на этом вы все пока можете быть свободны. Встретимся завтра рано с утра на этом же месте. Предметы, которые я вам назвал, должны быть у меня еще до середины этой ночи. Всех рабов, которые были тут во время нашего разговора, необходимо умертвить. Равно как и охрану, которая стояла в смежных с залом коридорах. Тут, я надеюсь, вы сможете справиться без моей помощи?

Почти мгновенно они остались одни. Первосвященников буквально вынесло с мест, как сухие листья течением быстрой реки. Некоторые свечи уже успели сгореть, а солнце окончательно село за промерзший насквозь горизонт. Чтоб стало чуть светлей Джодар одной рукой открыл стоявшую рядом с его стулом жаровню с углями, продолжая при этом энергично стучать ложкой по дну блюда с десертом. Внезапно голос вновь подал Самаэль-Хан.

– Откуда ты все это знаешь, шемит?

– О! Очнулся наш борец со злом!!! – Джодар поерзал на стуле и довольно усмехнулся.

– Откуда тебе на самом деле все это известно? – настойчиво повторил свой вопрос старик. – Откуда ты так много знаешь о Маркусе из Рейна, о планах Хорвата и главное о моей любимой ученице? О Светлой сестре? И о том, что она все еще жива?

– Все проще чем тебе кажется, старик, – Мэйс отодвинул тарелку, вытер салфеткой губы от жирного сахарного крема и откинулся на твердую холодную спинку своего стула. Затем он привычным движением достал из внутренних складок своих одежд деревянную курительную трубку великолепной выделки. Она была вырезана из корня белого водяного дерева, имела длинную и крайне изящную форму и сплошь была испещрена мелкой и крайне искусной резьбой. Второй рукой Мэйс принялся аккуратно набивать курительную чашку трубки влажным табаком.