Вильгельм рассмеялся. Мягко и беззлобно, словно очень добрый учитель, узнавший об очередном заблуждении своих любимых учеников.

– Кем именно еще при жизни она была причислена к образу святой? Своими подручными жрецами? Старой церковью Перворожденного огня? Что вам, живущим теперь, известно о ее реальной жизни? Лишь то, что написано в книгах? Книги эти писали по ее прямому указу. А любые упоминания, идущие в разрез с ее святостью, были начисто стерты вместе с теми, кто вздумал говорить то, что говорить не следовало. Рожденная светом и правда была неплохой королевой. Не такой хорошей, как ее муж разуметься, но все же достаточно сносной. Не считая конечно того факта, что до старости она делила ложе со своим родным братом и как огородное чучело сожгла старика Харви, убила двух своих сыновей, а всех, кто перечил ее воле, травила медведями или сажала на кол. Во всем остальном она была конечно достаточно благочестива и сдержана, спорить не стану.

Девушка долго хранила молчание. Потом она снова потупила взгляд, которого была на всегда лишена, и тихо проговорила, будто сама себе:

– В очередной раз все это подтверждает то, о чем я всегда знала. В книгах написана ложь. Чем история старше, тем больше лжи, – глубоко раздосадованная, она снова выпрямилась, да так, будто внезапно проглотила стрелу.

– Как славно, что остался еще хоть кто-то, кто помнит, как все было на самом деле, – подхватил Вильгельм.

– Почему бы не рассказать обо всем этом людям Империи?

– Потому что людям не нужна правда, любимая. Тем более, поданным Империи Грез. Она несет с собой слишком много ответственности. Слишком много опасений. Им нужна иллюзия того, что кто-то управляет всем в их жизни, думает за них, принимает решения за них. А им остается лишь бояться, что однажды все это придется делать самостоятельно.

Лилея открыла было рот возразить, но внезапно передумала. Кто она, чтоб спорить с человеком, прожившим так долго, обладающим такой неимоверной силой, повидавшим так много чудес и еще больше кошмаров.

– А вот и жемчужина собрания – "Обратное вещество".

Вильгельм взял со стола маленький прямоугольный флакон с узким горлом и массивной стеклянной крышечкой. Сдув с пухлого стеклянного прямоугольника пыль, он придирчиво проверил уровень жидкости внутри и, оставшись доволен, аккуратно открыл крышку. Затем наклонил флакон так, словно собирался вылить его содержимое на пол. Маленькая, как детская слеза, капелька жидкости вылилась из флакона, но капля не упала на каменный пол, как это было заведено и в некотором роде даже положено, она вдруг резко устремилась вверх и растворилась в густых темных сводах потолка. Следующая за ней не заставила себя долго ждать и проделала в точности то же самое. Создавалось впечатление, что пол и своды чертога поменяли местами, а Вильгельм был приклеен вверх ногами к вершине зала, капая ядом сверху на отшлифованный за многие столетия до зеркального блеска пол.

– Что происходит, дорогой? – с любопытством поинтересовалась служительница Света, продолжая сосредоточенно вслушиваться.

Вильгельм еще какое-то время наблюдал невероятное чудо, затем закрыл флакон и осторожно поставил его на место.

– "Обратное вещество" это яд, который сам по себе, будучи в чистом виде не притягиваться к земле, как все вещи на этом свете, включая нас самих. Напротив, жидкость летит вверх к небу. Подальше от этого мира. Некоторые простаки древности полагали, что он может таким образом долететь даже до солнца. Я слышал, будто этой смертоносной жидкости даже покланялись где-то на западе. Забавно бы было на это взглянуть. Не стану говорить тебе, что именно она делает, попав в организм человека, ибо совсем недавно ты принимала пищу. Скажу лишь, что сложно придумать что-то страшней. Человек будто рассоздается обратно. Причем по частям. И смерть его отнюдь не мгновенна.

– Наверное, им тоже отравили какого-то могущественного и достойного человека? – сломанным голосом осведомилась Лилея.

– Могущественного да. Но вот достойного, отнюдь. Самой знаменитой личностью, павшей от этой страшной жидкости, был великий черный маг древности Санишаль-Саймон. У него в те времена даже прозвища не было, поскольку все его жутко боялись, а всех тех, кто не боялся, он заблаговременно убил. А тех, кто не боялся, но был вне пределов его досягаемости – он планировал убить.

– И кто умудрился отравить столь сильного колдуна?

Вильгельм улыбнулся одними губами.

– Это сделал я. У старого выродка был иммунитет почти ко всем, существующим на свете, ядам. А в открытом бою одолеть его не смог бы даже я нынешний, хотя наверное это спорное утверждение, но все же тогда он обладал просто чудовищной силой, которая по сути в конечном счете и лишила его рассудка, как и всех прочих великих магов. Именно тогда мы с Фледером и изобрели "Обратное вещество". Более грозного названия этому яду мы так и не успели придумать.

– Вы с этим нечистым были врагами?

– На самом деле, Саймон был моим учителем. До тех самых пор, пока мы с братом не узнали об одном его мрачном увлечении. Старый ублюдок воровал в глухих поселениях маленьких девочек и сажал их на цепь, как сажают диких зверей. Запирал в каменных колодцах без капли света. Кормил водой и червивым хлебом и ежедневно издевался, пока бедняжки от всего перенесенного не испускали дух. И тогда он находил себе новых. В целом, конечно, я видел на своих веках людей, которые делали вещи во много раз страшней. Но увлечения этой мерзкой твари прервались, когда однажды он похитил нашу с Фледером младшую сестру.

От услышанного Лилея в буквальном смысле потеряла дар первоначальной речи. Она даже открыла рот, будто вокруг нее вдруг разом закончился воздух.

– Она как-то была у нас проездом. Гостила у нашего деда в этом самом поместье. Моя сестра принесла ему кувшин воды, чтоб он могу умыться с дороги, и белое пушистое полотенце. Она тогда была еще слишком мала, чтоб подавать мужчинам вино.

– ПРЕДВЕЧНЫЙ И НЕРОЖДЕННЫЙ!!! – выдохнула священница.

– Мы нашли ее, в конце концов, но было уже слишком поздно. Спасти ее не удалось даже мне. Это было очень и очень давно. Но, если бы мне все еще была ведома печаль, печалился бы я именно по этому поводу. Колдун умирал долго и очень страдал. Порой, даже сейчас, в нынешние дни своей бесконечно долгой жизни, я слышу его жуткие крики. Однако, сестру мне его смерть вернуть не смогла. Равно как не смогла вернуть мне покой, ушедший после ее утраты.

Лилея молчала. Не потому что ничего не чувствовала. Она впервые за свою жизнь поняла вдруг, что ей, жрице Света, той, чья жизнь заключалась в умении утешать разбитые болью сердца, ей самой, чьи слова могли лечить любые раны, нечего было сказать этому человеку в данный момент. А возможно и во все последующие моменты после этого.

– Однако мы отвлеклись, – Вильгельм сомкнул руки за спиной. – Пора будить древнего вампира. Это будет весело, я обещаю!

Глава 3. Джодар-Мэйс.

Он твердой походкой быстро шел вперед в направлении самого малого зала в южном крыле старой языческой крепости запада. Путь его лежал по широким и темным коридорам древнего замка, названного жителями Империи после окончания войны за Книгу "Первой твердыней Света". Посланник Императора был одет в теплый дорожный плащ цвета морских чернил, ниспадавший до самой земли; его смуглое угрюмое лицо скрывал широкий глухой капюшон, а длинные руки были спрятаны в просторные и мягкие складки тяжелых рукавов. Значительно отставая, с левой стороны от него семенил, сбиваясь с шага, низкорослый и сгорбленный старик, опирающийся на короткий походный посох, больше напоминавший простую исцарапанную палку, которой крестьяне растапливали малую кухонную печь. Старец отчаянно старался поспеть за широкими шагами посланника, но по сути ему приходилось практически бежать за ним следом. Крепость древнего и умершего в мучениях мира была поистине огромна и выстроена для могущественных королей давно ушедших времен.