Но если увижу я, что колдовскими чарами воспользовался он в своей работе, горе ему! Значит, он низкий обманщик, который хотел околдовать тебя.

Наутро вывели гончара из темницы, сняли с его рук оковы, повели на базарную площадь, где с южной стороны лепилась его жалкая лачуга.

Расстелили ковры по площади, натянули балдахин, и воссел шах на трон, по левую руку — дочь шаха и кругом все его придворные.

Гончар взял ком глины из ямы, где она у него была припасена. Размял он тот ком, скатал из него шар и бросил на круг. И тронул он нижний круг ногой, и круг сам собою пошел кружиться, увлекая за собой и верхний круг тоже, все быстрее, будто смерч завертел его.

На беду, шах работы гончара, конечно, никогда не видел.

Что тут долго рассказывать — ладони гончара обняли шар, и завел он большие пальцы обеих рук в сердцевину шара, и под пальцами глина стала уходить вниз, образуя отверстие, превратился шар в круглый колодец для карликов.

Вдруг все увидели, как вздрогнула глина — будто пробуждалась от долгого сна. Ожил маленький колодец, стал расти. На глазах превратился он сначала в чашу, потом в крынку. Потом бока его стали круты, стенки тонки, вверх потянулось горло, и казалось всем, кто смотрел на это, что рвется живое тело из рук гончара, бьется в его ладонях, хочет взлететь. И стенки того кувшина становились то крутыми, то плавными, и видели люди, что дышит сырой кувшин.

— Колдовство! — закричал шах.

И придворные тоже сказали: колдовство.

— Это колдун, — роптали они, говоря друг другу. — Мы не видели, как он призвал духа, но неведомый дух вселился в мертвый кусок земли, и ожила земля! Разве руки человеческие могут совершить такое? Разве кто-нибудь из нас сможет такое сделать? Колдун, колдун! Казнить его!..

Придворным где было знать работу гончара! Кто из них когда-нибудь видел, как делают кувшин? Что тут спорить, что им рассказывать. Как говорили раньше:

…Одни говорят, что отрубили гончару голову. А другие говорят, что сожгли его на костре, в котором горели стволы деревьев, срубленных в священной роще.

Одни говорят, что умерла дочь шаха от горя через четыре года. А другие говорят, что смерть увела ее в тот же день, когда казнили юношу.

Говорят еще, что тот кувшин, который он подарил ей, шах приказал бросить с самой высокой башни, и разбился кувшин на тысячу осколков.

Но другие говорили, что кувшин упал в реку и остался цел.

Говорят еще, что попался он в сети рыбака, и рыбак принес его домой. А дома у него умирала жена от черной язвы, и не знал рыбак, доживет ли она до вечера. Тут забрел к нему дервиш — нищий бродячий мудрец и вылечил жену рыбака. И отдал ему рыбак в знак великой благодарности тот кувшин.

И дервиш, говорят, унес его с собой в своем мешке в другую страну, куда держал он путь свой. Да на границе напали на него нечестивые разбойники и хотели убить, но нашли в его мешке кувшин, и удивились его красоте, и стали спорить, кому владеть им, и забыли убить дервиша.

Многое еще говорили об этом деле, да я всего, что говорили, уже не помню.

Помню только, что через долгое время увидели кувшин на базаре; держал его в руках слепой грязный старик и просил за него столько, сколько стоил бы мед, который войдет в кувшин, говоря, что перед смертью хочет досыта вкусить меда.

Шел мимо богатый купеческий сын, увидел чудный кувшин и дал за него слепому столько монет, сколько в кувшин уместилось. Говорят, слепой на те деньги купил мешок ячменных лепешек, бочку меда и еще хватило, чтобы заплатить врачу, который вылечил его глаза, и он стал видеть.

Говорят также, что в тот базарный день сын купца подарил кувшин одной плясунье, которая не знала себе равных в пляске, в знак почтенного восхищения перед ее несравненным даром.

Плясунья же наполнила кувшин вином и отнесла его в подарок своему другу.

Друг ее был поэтом. Она тихонько играла ему на таре[121] — на круглой однострунной балалайке, а он пил вино и слушал, как поет жалобная струна, и рассматривал кувшин, подняв его к свету.

— Погляди, — говорил он, — что за дивные плоды граната нарисованы тут. Что за чудные листья и цветы! Мне кажется, что это не кувшин, а сочный плод, созревший на самом дереве жизни. О, дивный плод, таящий в себе мудрость природы, умение рук, творящих его, и вино, которое слаще сока любого плода.

И не странно ли, что он сделан из земли, на которую падает перезревший плод граната и точеный лист, увядающий зимою, и они смешались с землей и вошли в нее, обратившись в прах.

Кто же тот чудесный волшебник, который слепил его и расписал и своим умением возродил для нас сладость и совершенство животворящей природы?

И он запел стихи, которые сочинил в честь неизвестного мастера, пославшего ему из иных времен и иных стран свой привет вместе с этим кувшином.

Так он пел.

А звали его Омар Хайям[122], и был он великим персидским поэтом. Стихи его знают во всех странах мира, а значит, знают его и там, где когда-то жил шах, его бедная дочь и прекрасный юноша гончар.

Имя же гончара, который сделал тот замечательный кувшин на радость Омару Хайяму и на счастье всем, кроме него самого и девушки, которая его полюбила, — имя его забыто.

Старики, которые рассказывали мне эту печальную историю много лет назад, тоже не помнили его имени, и те, кто рассказывал им, не знали имени тоже.

Старики уходят, унося с собой свои сказания, уйду и я. Кто вспомнит после нас мастера, имя которого стерто временем и неверной памятью многих?

Ты внимательно слушал длинный и печальный рассказ мой. Я подарю тебе полосатую желтую лошадку за то, что ты умеешь слушать.

Но умеющий слушать — да сумеет рассказать. И я прошу тебя: не забудь эту историю и когда-нибудь расскажи ее своим детям, чтобы и они запомнили. Ведь мастер живет теперь без имени, только в нашей памяти. Жаль будет, если люди забудут того, кто сделал лучший кувшин.

Прочитав эту книгу, вы познакомились лишь с отдельными страницами из истории керамики. Рассказать последовательно эту историю очень трудно. Тогда бы это была повесть о всех живущих на земле или живших когда-то народах. Остатки глиняной посуды — путеводная нить для археологов, пытающихся заглянуть в далекое прошлое.

О том, чем занималось то или иное племя, какую территорию оно освоило, какие взаимоотношения у него были с соседями, часто могут рассказать серые глиняные черепки из раскопок. Ибо почти каждый народ, даже едва мелькнувший на исторической арене, оставил свой след на земле в виде разных по форме, цвету и орнаментам горшков, кувшинов, скульптур, драгоценных ваз. Их бережно собирают и хранят наши музеи.