2001 Ой! Иду по улице и пью баночный вермут, банку за банкой, и напиваюсь, и, кажется, даже икаю. Хорошо — никого. Улица эта пустынна, пусто, как на Луне, целый квартал выселенных домов, немного страшно, но, в общем, не все ли равно, можно идти и насвистывать «Сказки Венского леса», Geschichten aus dem Wienerwaid, икать меж реприз и кричать «помогите!» — никто не ответит, это мертвый квартал, нормальные люди здесь ночами не ходят, а я — срезаю дорогу. Ой! … … … … 1999 Крыльцо В холодную мрачную безлунь курю на больничном крыльце. Во двор твоих окон прицел льет свет над горячечной бездной. Все листья в кострах сожжены. В ухоженном парке просторно, и снег идет тихо и скорбно, как нищий за гробом жены. 1998 «В автобусе, пустом, как лес, и жарком…» В автобусе, пустом, как лес, и жарком, я загляделась беспардонно на красавца. Он зло заметил это. Я ему: мол, вы красивы. — «Вы же — безобразны». «Какой, вы, право, пересмешник, — говорю, — я пошутила, глянь: и он — туда же». 1999 «Яндекс» говорит с моей anima На дорогах свободно, новых писем нет. 2009 «Круг скоро замкнется…» Круг скоро замкнется. Сейчас уже первые числа марта. Я — готовлюсь к весне: зашиваю дырки на прошлогодних колготках, узнаю рецепт пасхального пирога, редко тоскую. Летом — разбираю ветошь и хлам у нас в доме на чердаке, раскаленном от солнца; нахожу в огороде, в земле, дореволюционные деньги; закупаю на зиму мед. Осенью я наконец-то чувствую в себе легкость, хрустальную легкость — как и в воздухе. Тоска уже где-то рядом, она приходит из дыма костров, в которых я жгу старый мусор, замечтавшись о чистоте декабря. 1996 Загс и морг Каждый раз, когда иду от Сухаревки домой и сворачиваю с проспекта у загса, — душит дьявольский хохот: наверное, нигде больше загс и морг не соседствуют так близко. Идея захватила, и однажды я стала мерить расстояние в шагах. Оказалось семьдесят пять. Да два бреха собаки, Да вороны одиннадцать карканий. 2010
«Дом, в котором кривилась мне арка, недавно снесли…» Дом, в котором кривилась мне арка, недавно снесли, под старые ели префект подогнал самосвал жирной черной земли, на месте пустом построили терем резной, расписной, внизу, под сосной, Аджимушкай — три этажа — подземного гаража, над ним вознеслись купола под самые небеса, смотрю из окон: краса, подворье Саровского монастыря. А жаль, теперь не увидишь гирлянду огней — транспортная река питала Садовое, Третье и облака, текла мимо нас, лизала голыш-особняк, его сорок лет занимал «Букинист», корешками маня, а ныне плацдарм маргиналов, кофейня, то ли пегасня, то ли орфейня. Сколько всего изменилось за время, сигналящее под окном, помнит выживший дом. 2008 |
