2010 «Аненербе» В сиянии и дрожи воздуха, в Богемии воздушных нитей и в Севре неба, близкой Мойки, облаков оно было прекрасно, это здание. Прекрасно и величественно: охра при белых ордерах, парадный вход, фронтон, пилястры, портик… Его парадный силуэт, густыми долгими тенями удлиненный, — то было в шесть утра — меня пленил. — А что за здание? — спросила я прохожих. — Ленэнерго. И я изумилась — послышалось «Аненербе»… 2001 «Златобокое яблоко…» Златобокое яблоко венчает барочную башенку новомодного дома. Когда пойдем на Кузнечный, обязательно надо купить полкило яблок. Яблоки… Да, именно яблоки! Пожалуй, самый эстетичный плод. И архитекторы это знают. И художники. И неизвестно, как бы сложилась судьба мирового искусства, если бы Еву пришлось рисовать с дынькой или морковкой. 2001 Гэндайси Ах, отчего я не японская поэтесса и не знаю иероглифов и каллиграфии, а то пила бы саке и писала гэндайси на рисовой тонкой бумаге, целый час по утрам завязывала пояс оби, потом раздвигала бы сёдзи — не подумайте ничего плохого, это у них так дверь называется, которая у европейцев купе, — и выходила во дворик, пусть это будет в самой глухой деревеньке, чтобы в ближайшей харчевне перекусить парой кусочков теленка, который, наверно, так ласково хлопал ресницами, слушая Баха или просто дворцовую музыку, а потом бы опять шла домой и писала гэндайси, они были бы нежными и бескровными, как мясо теленка. 2002 Ня Официант в ресторане турецкого трехзвездочного отеля, невдалеке от Антальи, тот самый, которому я нравлюсь (позавчерашняя дискотека), подошел, пока меня не было, к нашему столику и спросил по-русски подругу: — Светта, твою подругу зовут Ня? — Же. Я услышала «Же». — Что «Же»? — спросила, когда он ушел. — Женя, — сказала подруга. — Я говорю, что тебя зовут Женя. Но он так и звал меня Ня — «Же» никак не давалось. 2000
Алеша Позвонила другу, а подошла его мама. — Простите, Алексея можно к телефону? — Алешу? — так тихо и изумленно переспрашивает она, как будто там их двое, и Алексей, и Алеша, причем мне-то, конечно, нужен второй, а то, что у них есть еще Алексей, я просто не знаю. 1999 Пленница Маша Петелина застряла в лифте в общежитии. И я решила скрасить ее плен. Пошла к соседу: — Егор! А нет ли у тебя какой-нибудь хорошей книжки почитать? Но только тонкой: там Петелина застряла в лифте и толстую мне ей не пропихнуть: заклинило дверные створки, осталась ма-аленькая щель. Егор дал «Томасину». И предложил, немножко издеваясь, совсем чуть-чуть: — А может, свечку ей еще? Церковную? А служба все не едет… Книжка кончилась. И Маша захотела есть. — А как же раньше столпники? Терпи! Но выход все же найден: пленница накормлена бульоном «Кнорр» через соломинку. Потом просунули поштучно сухари и ниточки наушников — Миша из пятьсот десятой дал плеер; по просьбе узницы поставили Вивальди. Когда приехали лифтерши наконец — она уже привыкла к новой жизни. 2001 Новенькая К нам в класс пришла новенькая. Красавица, стерва и гадина. Все мальчики были в нее влюблены. Однажды она подошла к моей парте и заметила книгу. Артюр, — было написано маленькими буквами; а Рембо — большими. Пьяный корабль, впрочем, тоже большими. — А, Ре́мбо! — воскликнула новая девочка, не удостаивавшая меня до этого ни словом, ни взглядом. — Дашь почитать? |
