Когда жара в городе стала невыносимой, мы поехали в отпуск. Я, конечно, сопротивлялась, поскольку идея отправиться втроем в свадебное путешествие показалась мне, мягко говоря, странной, однако Бэмби настаивала, даже упрашивала, что с ней бывает крайне редко. Три тысячи километров за рулем — не шутка, а она водить не умеет. Ему придется сидеть за баранкой день и ночь, какой там медовый месяц. И потом, добавляла она, я — такая же жена, как ты — сестра, не надо серьезничать; когда мы официально поженимся, устроим себе настоящее путешествие и, будь уверена, никого с собой не возьмем.
Почему сестра? Тогда это было весьма распространенное обращение, в моде были дети цветов. Мы носили драные джинсы, плетеные украшения и длинные волосы. Это давало нам ощущение свободы. К тому же я вполне годилась на роль сестры. Я была «своим парнем», который никому не мешает, исправно моет посуду, гладит белье, предпочитает тихую музыку и спокойно переносит семейные ссоры. Мы притерпелись друг к другу и стали одной семьей, где каждому было хорошо по-своему. Разве что я каждый день уходила ночевать к себе домой, а они оставались.
Перед отъездом мы устроили вечеринку. Складывали лодочки из бумаги, пускали по воде огоньки, прятали их в траве, купались, пили белое вино, дремали под открытым небом. Конечно, это была ее идея, вернее, ее профессия — праздники для взрослых. Бэмби специализировалась на свадьбах и романтических свиданиях. В ее рабочие обязанности также входило умение профессионально отвечать на шуточки и на прямые вопросы о том, почему она не замужем. Он тоже поначалу не реагировал на тонкие намеки и делал вид, что его это не касается, но потом лето, любовь и хорошее настроение победили. У детей цветов было не принято жениться по любому поводу, но если дело доходило до свадьбы, то ее праздновали именно так: со светлячками в волосах, в венках из травы и, конечно, в драных джинсах.
Ночь прошла, не начавшись. В ожидании рассвета мы бродили по полям, пересекая полосы тумана, парочка за парочкой исчезали из поля зрения, пока я не осталась наедине со скучным юношей из хорошей семьи, который даже в пять утра обращался ко мне на вы. Впрочем, мне не привыкать. Я вообще не расцениваю себя как объект для ухаживаний, тем более — со стороны малолеток. Я оставила юношу на берегу озера глядеться в собственное отражение и пошла спать.
Наутро нас провожали, находчиво предлагая ударить автопробегом по разгильдяйству Было немного грустно, потому что мы рассчитывали провести в путешествии все лето и вернуться в город в конце сентября. Но уже час спустя от грусти не осталось и следа. У Бэмби был легкий характер, и дорога тоже была легкой.
В солнечные дни мы поднимали верх и сажали ее к себе, в первый ряд. Он выписывал петли по степи, нас бросало на бок, мы обнимались и пели про калифорнийские сны и земляничные поля. В плохую погоду она укладывалась на заднем сиденье, спала, читала журналы, записывала смешные стишки про нас на обертках от конфет и все время спрашивала, где мы находимся.
В тот день мы заметили, что растительность изменилась. Горы, покрытые травой и мелким кустарником, напоминали декорации, сделанные на скорую руку. За очередным поворотом стоял дорожный знак, который, судя по всему, недавно перекрасили. На белом фоне черным прямоугольником был обозначен тупик, однако дорога вела только вперед и мы поехали дальше. Следующую пару знаков вообще не удалось опознать, и Бэмби начала дразниться — товарищ водитель, а как вы учились в школе, — но замолчала, когда мы остановились у третьего знака и прочитали под перечеркнутым квадратом: «Осторожно, кислота!». По столбу поднималась ржавчина. Мелкие лужи, конечно, объяснялись утренним дождем, но она испуганно сказала: «Здесь чем-то пахнет, давайте вернемся». Он вышел из машины, земля зачавкала под ногами. Я отказалась пускать его назад с грязной обувью и, пока он чистил ботинки, пыталась отделаться от впечатления, что еще вчера видела рифленый след, а сейчас подошва совершенно гладкая. Я подумала, что это неудобно, ноги должны скользить. Посовещавшись, мы решили не возвращаться, поскольку объездных путей все равно не было. Через некоторое время появился указатель, обещающий обед и две-три сотни жителей.
В этом крошечном городе ограничение скорости до 10 км/ч было вполне разумным, иначе можно запросто проскочить и обед и достопримечательности. «Похоже на старую Прагу времен оккупации», заметил он, припарковывая машину на центральной площади. За открытыми городскими воротами гуляли автоматчики. Они никого не останавливали, но я бы не рискнула продеть цветочек в петлицу кому-нибудь из них.
Площадь была забита туристами. Они слонялись без дела, фотографировались, пили кофе. Разве что их было слишком много для такого скромного туристического объекта. Некоторое время мы молча смотрели по сторонам. «Плевать, — Бэмби толкнула дверцу машины, — я хочу есть, как-нибудь успеем до начала местного военного переворота». «Действительно, не мешало бы перекусить», — сказал он; мы вышли из машины и направились к ближайшему ресторану, затылками чувствуя зачерненные взгляды трех мотоциклистов в шлемах и с рациями.
В ресторане ее настроение быстро испортилось, она отправила заказ обратно на кухню, жаловалась, что ее укачивает, что ей надоели извилистые дороги и вообще. Рассеянно слушая ее, он подал знак официанту и сказал нам: «Идите в машину, я сейчас расплачусь и узнаю, как отсюда выбраться. Здесь никто не живет, — продолжала она, — разве вы не видите, одни туристы, а для кого все эти дома, кругом асфальт, ни одной травинки». Вообще-то она была права, но я старалась не обращать внимания на ее причитания, чтобы самой не расклеиться.
Прихватив со стола горсть конфет, мы спустились вниз. Я села за руль, даже не обратив внимания на то, что он справа, и попыталась найти свои очки. Да, я ко всему прочему еще и подслеповата, и без очков гожусь только на то, чтобы лежать бревном на заднем сиденье, шуршать фантиками и ныть, что ничего не видно. Я попросила ее посмотреть очки в сумке, а заодно достать карту. «Не знаю, сама ищи», — Бэмби заводилась быстрее, чем наш старенький пикап. — «Ну тебе же ближе». — «Мало ли что мне ближе», и тут мы увидели, как он, отчаянно жестикулируя, выбегает из переулка. Я рванула вперед, вслепую, но было поздно. Мы еще успели увидеть просвет между половинками ворот.
Мы не считали дни, потому что были уверены, что это ненадолго; кроме того, наши паспорта гарантировали неприкосновенность. «Хорошо, что у нас достаточно денег, — заметил он, — обед теперь единственное развлечение, а кормят здесь отлично». Бэмби промолчала. «Вот только спать в машине неудобно. Если в домах действительно никто не живет, то почему бы нам…», — я была от скуки готова на любую авантюру. «Это опасно. Думаю, их выселили из-за кислоты. Помнишь, нам отсоветовали ходить там, где нет асфальта». Он заказал кофе. «Но надо же что-то делать… Я как-то не верю в их карантин». — «Я тоже не верю, но, похоже, у нас нет другого выхода. Будем сидеть и ждать, чем все это закончится». — «Ты готов подождать еще годик-другой?» — «А что ты предлагаешь? Перелезть через колючую проволоку и пойти пешком по заболоченной местности?». Бэмби сосредоточенно глядела в чашку кофе, как будто пыталась увидеть в ней наше ближайшее будущее. Не знаю, кто раздражал ее больше всего — оккупанты, официанты или я.
К нашему столику подошел мужчина средних лет и сказал: «Вас зовут. Спуститесь, пожалуйста, вниз».
На площади было по-прежнему многолюдно, но мы не сразу поняли, почему обычная толпа производила столь гнетущее впечатление. Люди молчали или разговаривали шепотом. В центре площади, за большим деревянным столом сидело несколько человек в камуфляже, один из них что-то писал. Возле стола, взявшись за руки, стояли мужчина и женщина, они отвечали на вопросы, но ничего не было слышно.
Вокруг нас сразу же образовалась пустота, с нами никто не хотел разговаривать. Мужчина, который вывел нас из кафе, прошептал: «Пожалуйста, никакого героизма. Примите это как должное. Вы не Тристан и Изольда, не надо драматизировать. Они обещали отпустить заложников, если мы найдем всех влюбленных. По последним данным, в городе их оказалось всего две пары. Вон те уже признались, хотя мы подозреваем, что это чистой воды симуляция. Их показания не сходятся. Впрочем, если суд найдет основания для вынесения приговора, это не будет иметь значения. С ними, можно сказать, все ясно. Теперь ваша очередь». Бэмби перебила, недоумевая: «Бред какой-то! Причем здесь пары?» Мужчина прищурился: «Я понимаю, почему вы разыгрываете удивление, но это не поможет. Мы вас вычислили. Между прочим, надо отдать должное властям, они могли бы потребовать большего. Кроме того, у нас дети. Да-да, вы слышали, дети. И попробуйте только отказаться. Если уж вам суждено расстаться, сделайте это добровольно. Я не могу взять на себя ответственность за ваше решение и не собираюсь вас выдавать, но учтите, что осталось всего три часа, а дальше никто не поручится за то, что другие члены общины будут столь же терпеливы». Он вежливо приподнял шляпу, откланялся и исчез в толпе.
