— Я пока не собираюсь вступать в армию. Может, в конце концов я стану ополченцем, но не сейчас.

— Он ищет свою семью, — вмешался Пандарас.

Теперь наступила очередь Йамы толкать своего товарища под столом. Стол был жестяной с бамбуковой стойкой и бумажным зонтом.

Йама сказал:

— Я ищу некоторые записи в одной из библиотек Департамента.

Тамора проглотила последнюю устрицу и икнула:

— Тогда запишись в Департамент. А еще лучше чертовым архивистом. Через десять лет ученичества тебя могут послать во Дворец Человеческой Памяти, но скорее всего пошлют слушать истории преображенных жаб, торчащих в какой-нибудь грязной дыре. Но все равно это надежнее, чем пытаться втереться к ним в доверие. Это очень молчаливая публика, а кроме того, если кого-то из них уличат, что он выдает секреты, его казнят на месте.

Такое же наказание и для того, кто склонил его к предательству. Записи — это все, что осталось от мертвых, их будут хранить до дня воскрешения после Страшного Суда.

Даже посмотреть на них не так, как положено, и то считается серьезным преступлением.

— В Пуранах говорится, что Хранителям не нужны архивы, ибо в конце времен возникает бесконечное количество энергии. В последний миг, когда будет сворачиваться Вселенная, возможно все, и все, кто когда-либо жил или мог жить, воскреснут и будут жить вечно в бесконечном сегодня. Кроме того, записи, которые я ищу, находятся не во Дворце Человеческой Памяти, а в Департаменте Аптекарей и Хирургов.

— Это в общем-то одно и то же. Просто он на крыше, а не внутри.

— Видишь, и я тебе это говорил, господин, — сказал Пандарас. — Не нужна она тебе, я все это знаю.

Демонстративно игнорируя слова Пандараса, Тамора продолжала:

— Их материалы тоже охраняют архивисты. Если ты не костоправ, то можешь об этом забыть. Во всех Департаментах порядки одни и те же. Правда — штука дорогая, и сохранить ее в чистоте нелегко, поэтому добраться до нее без нужного разрешения — дело опасное, — Тамора улыбнулась, — но это не значит, что добраться совсем нельзя.

— Она забрасывает приманку, будь осторожен, господин, — вмешался Пандарас.

Йама обратился к Таморе:

— Скажи мне вот что. Ты воевала с еретиками, по крайней мере твоя татуировка говорит об этом. Видела ли ты во время своих путешествий кого-нибудь — мужчину или женщину, — похожего на меня, человека моей расы?

— Я участвовала в двух кампаниях, и в последней получила такое серьезное ранение, что потом целый год не могла оправиться. Когда я стану совсем здорова, я снова пойду на войну. За это платят лучше, чем за работу телохранителя или за случайные заказы, ну и почета больше. Хотя когда ты там, на войне, про почет и не вспоминаешь. Нет, я не видела никого, похожего на тебя.

В Слиянии десять тысяч рас, не считая диких горных племен, которые едва отличаются от животных.

— Видишь теперь, как трудно мне будет искать, — сказал Йама.

Тамора улыбнулась. Казалось, лицо ее раскололось на две половинки.

— Сколько ты заплатишь?

— Все, что у меня есть. Утром я разменял два золотых реала на мелкую монету, они твои, если ты мне поможешь.

Пандарас присвистнул и поднял глаза к небу.

— Ха, не так много, если на другой чаше весов смерть.

Йама спросил:

— Архивы охраняются людьми или машинами?

— Ну в основном, конечно, машинами. Я уже говорила, что архивы любого Департамента имеют важное значение. Даже самый бедный Департамент хорошо охраняет свои архивы, часто это единственное, что у них осталось.

— Ну что же, все может оказаться значительно лучше, чем ты думаешь.

Тамора уставилась на Йаму. Он встретил светящийся взгляд ее зеленых глаз и на мгновение весь мир перестал существовать. У нее были вертикальные узкие зрачки, окруженные плотным облаком золотистых точек, которые к периферии превращались в медь. Йаме почудилось, что он тонет в этом золотисто-зеленом взгляде, как неудачливый рыбарь может утонуть в половодье Великой Реки.

От подобного взгляда замирает сердце, так хищник смотрит на свою жертву. Издалека донесся голос Таморы:

— Прежде чем я возьмусь тебе помогать, если, конечно, возьмусь, я должна тебя испытать.

Словно в тумане Йама спросил:

— Как?

— Не доверяй ей, — крикнул Пандарас, — если бы ей и правда нужна была эта работа, она потребовала бы все твои деньги. Таких, как она, полным-полно. Швырни камень, и попадешь по крайней мере в двоих.

Тамора сказала:

— В каком-то смысле ты — мой должник.

Йама все еще смотрел в ее глаза. Он произнес:

— Думаю, Сиг был твоим напарником. Теперь я понимаю, зачем ты сюда пришла. Ты искала не меня, а замену. Ну, и что я должен делать?

Тамора указала себе за спину. Он обернулся и увидел черный купол космического катера с серебристым наконечником, который возвышался над фиалковыми деревьями на острове Черного Храма. Наемница объяснила:

— Нужно доставить на борт дезертировавшего звездного матроса.

Им удалось продать меч оружейнику значительно дороже, чем рассчитывал Йама. Этот же мастер взялся укоротить броню и подогнать наголенники. Тамора настояла, чтобы Йама показал свою рану одному из лекарей, которые держали заведение недалеко от дуэльной арены, и пока рану у него на предплечье аккуратно зашивали, мазали синим гелем и тщательно перевязывали, Йама наблюдал, как двое бойцов сражаются цепными пилами («Ярмарочный фокус», фыркнула Тамора). Лекарь сказал, что неглубокий порез на ладони у Йамы заживет сам, но Тамора все равно заставила его перевязать, заявив, что повязка поможет Йаме крепче держать нож. Она купила и Пандарасу нож с длинным тонким круглым лезвием и гардой, украшенной орнаментом из хризантем.

— С таким хорошо нападать в темноте, — сказала Тамора, — если ты, крысенок, встанешь на цыпочки, то, может, дотянешься до какого-нибудь важного органа.

Пандарас согнул лезвие ножа своими нелепыми когтистыми пальцами, лизнул его длинным розовым языком, потом сунул за пояс. Йама сказал ему:

— Ты вовсе не обязан идти со мной. Я убил человека, который должен был ей помочь. Если я займу его место, это будет только справедливо. Но ты идти не обязан.

— Хорошо сказано, — буркнула Тамора.

Пандарас показал свои мелкие острые зубы:

— Кто другой станет охранять тебя с тыла, господин?

К тому же я никогда не был на таком корабле.

Один из охранников проводил их через гавань к космическому кораблю. Кругом валялись кабели и провода, словно клубки греющихся на солнце змей. В палящем зное у корабля трудились почти голые рабочие, они лебедкой поднимали полую трубу к зияющему в темном корпусе отверстию. Обычные мостки из полотна и бамбука вели вверх к небольшому входному люку.

Следуя по мосткам за Таморой, Йама нырнул в отверстие и явственно почувствовал, как по его коже прошлась упругая волна. Внутри проход сворачивал влево и поднимался, изгибаясь, вверх, так что конца его не было видно. Йама решил, что он идет спиралью внутри катера, как след червяка в яблоке. Круглый в сечении, катер был освещен мягким рассеянным светом, который, казалось, висел в воздухе, словно дым. Снаружи черный корпус нагревался от палящего солнца, но внутри было прохладно, как в горном саду кураторов Города Мертвых.

Внутри ждал охранник, коротенький коренастый мужчина с мягким выражением лица и широкой сгорбленной спиной. Наголо бритая голова была сплошь покрыта уродливыми красными шрамами. На нем была куртка со множеством карманов и свободные брюки, казалось, что он не вооружен. Он объяснил им, что следует держаться середины прохода, ни до чего не дотрагиваться и не отвечать голосам, которые могут к ним обратиться.

— Я здесь уже была, — сказала Тамора.

В заливающем коридор красном свете и холодном воздухе она выглядела мягче и покорней.

— Я тебя помню, — ответил охранник, — и еще я помню человека с одним глазом, а этих твоих компаньонов не помню.