Хозяин захотел получить обе монеты.

Йама спрятал нож в ножны, привязал их к поясу и подобрал ранец. Ему вдруг стало страшно поворачиваться к мертвецу спиной, ему почудилось, что открытый пустой глаз следит за каждым его движением; Йама бочком добрался до окна и вылез наружу.

Над окном торчала толстая балка, когда-то она, очевидно, служила опорой подъемника для продуктов, которые через окно доставляли с улицы. Йама уцепился за балку руками и стал раскачиваться, на третий раз ему удалось обхватить ее ногами, перевернуться и сесть. Рана на руке немного открылась и он перевязал ее снова. Встать на широкой плоскости оказалось совсем простым делом.

Огромная старая лоза была именно там, где сказал слуга. Скорее всего ее посадили во времена, когда строился сам дом. Йама как по лестнице спустился по толстым, заросшим листьями плетям. Он понимал, что следует побыстрее убежать, но чувствовал, что Тельмон, например, бежать бы не стал. Вернуть монету было делом чести. Стоя в темной аллее позади трактира, Йама вспомнил двусмысленную улыбку хозяина, и кровь бросилась ему в лицо.

Он двинулся на оранжевый свет ламп в конце аллеи и тут услышал за спиной осторожные шаги. На мгновение он испугался, что тело наемника уже обнаружили и теперь его друзья ищут убийцу. Но никаких криков не было, и город наверняка не настолько стерпелся со злодейством, чтобы не заметить убийства. Он заставил себя, не оглядываясь, дойти до угла, вытащил нож и спрятался в тени у ворот трактира под широким балдахином ветвей авокадо.

Когда мальчик-слуга показался из аллеи, Йама припер его к стене и приставил к горлу нож.

— Я ничего не хотел плохого! — взвизгнул парень.

Попугай в ветвях эхом подхватил испуганный крик и заверещал, переиначивая его на свой лад Йама убрал нож. Ему пришло в голову, что если бы одноглазый наемник догадался тихонько проникнуть в комнату и перерезать ему горло или задушить проволочной удавкой вместо того, чтобы вламываться, выбивая дверь и бешено размахивая мечом, то сейчас бы Йама, а вовсе не этот убийца, лежал наверху мертвый.

— Он пошел к тебе, — сказал мальчик, — я видел.

— Он мертв. — Йама спрятал нож в ножны. — Мне надо было тебя послушать, а сейчас дела плохи: я убил человека, а моя монета у твоего хозяина Мальчик-слуга одернул смятую куртку. Несмотря на пережитый страх, он держался с достоинством. Он дерзко посмотрел в лицо Йаме и произнес:

— Ты мог вызвать магистратора.

— Мне не хотелось бы втягивать тебя в это дело, но, может, ты мне покажешь, где спит твой хозяин? Если я получу назад свой реал, то половину отдам тебе.

Мальчик ответил:

— Пандарас к твоим услугам, господин. Я вырву ему сердце и за десятую долю реала. Он меня лупит, обманывает клиентов, обманывает поставщиков продуктов и виноторговцев. Ты смелый человек, господин, но в трактирах ничего не понимаешь. Ты ведь сбежал, правда? Потому и не хочешь вызывать магистратора.

— Как раз магистратора я не боюсь, есть кое-кто пострашнее, пробормотал Йама, имея в виду префекта Корина.

Пандарас кивнул:

— Семья может быть хуже любой тюрьмы, уж я-то знаю.

— Видишь ли, на самом деле я просто приехал сюда как раз искать свою семью.

— Я так и думал, что ты не местный. Никто из рожденных в стенах города не стал бы открыто носить такой нож: старинный, да к тому же очень ценный. Могу поспорить, тот мертвец в твоей комнате больше интересовался ножом, чем монетой. Конечно, я всего лишь уличный мальчишка, но я здесь все знаю. Если ты и правда хочешь найти свою семью, то я могу оказать тебе массу услуг в этом деле.

Я с радостью брошу свою работу. Она никогда мне особенно не нравилась, к тому же теперь я становлюсь для нее староват.

Йама подумал, что такое предложение не очень-то отличается от грабежа, но решил заявить, что будет рад иметь его в помощниках.

— Мой хозяин спит, как сытый тюлень, — сказал Пандарас. — Он не проснется, пока ты не приставишь ему нож к горлу.

Пандарас впустил Йаму назад в трактир через заднюю дверь и провел его наверх. Он приложил палец к губам и неслышно поднял щеколду. Нож испускал слабое голубое сияние, и входя в душную комнату, Йама поднял его над головой, как свечу.

Хозяин храпел под смятой простыней на огромной кровати с пологом, которая занимала почти всю комнату.

Другой мебели не было. Йама потряс его и сел. Простыня соскользнула с его голой груди и задержалась на брюхе. Когда Йама поднес кончик ножа к его лицу, трактирщик вдруг улыбнулся и сказал:

— Ну, давай, убей меня. Не убьешь, так я напущу на тебя магистраторов.

— Тогда тебе придется рассказать им, что на одного из постояльцев напали прямо у него в комнате, — заметил Йама. — Кстати, там наверху лежит труп.

Хозяин трактира бросил на Йаму хитрый взгляд. Голубое мерцание ножа мягко отражалось в его круглых черных глазах и отсвечивало на вставших торчком светлых волосах.

— Ну, разумеется, труп, — сказал он, — иначе тебя бы здесь не было. Сиг работал не на меня, ты ничего не докажешь.

— Тогда откуда же ты знаешь его имя?

Хозяин пожал плечами, это выглядело как небольшое землетрясение:

— Сига все знают.

— Значит, все должны знать и про вашу сделку. Отдай мой реал, и я сразу уйду.

— А если не отдам, что ты тогда сделаешь? Если меня убьешь, то тебе самому его не найти. Почему бы нам не выпить по стаканчику бренди и не обсудить все спокойно? Мне бы пригодился такой ловкий малый, как ты.

Есть много способов приумножить твои деньги, и я их почти все знаю.

— Я слышал, ты обманываешь клиентов, — заговорил Йама, — а те, кто обманывает, всегда боятся, что их тоже обманут, я думаю, мою монету ты мог спрятать только в этой комнате, ведь ты никому не доверяешь. И скорее всего под подушкой.

Тут хозяин сделал выпад, и что-то ударилось о нож Йамы. Комната наполнилась ярким светом, а трактирщик громко вскрикнул.

Чуть позже трактирщик бесформенной тушей приткнулся к спинке кровати, избегая встречаться с Йамой взглядом. Рука его сильно кровоточила, он, правда, обернул ее простыней, прежде чем броситься отнимать нож, тем не менее порез был очень глубоким. Но он не думал о ране, как не задумывался и о вопросах, которые задавал Йама. Он, не мигая, вглядывался в нечто, исчезнувшее почти тотчас, как появилось, и только все повторял:

— У него нет глаз. Волосы, как паутина, и нет глаз…

Йама поискал под валиком кровати и под матрацем, а потом вспомнил, как сам прятал карту в своей комнате в замке, и стал рукояткой ножа вскрывать одну за другой доски пола, пока не нашел одну, прибитую совсем слабо, под которой трактирщик спрятал золотой реал. Ему пришлось пригрозить толстяку ножом и возвращением призрака, чтобы тот перевернулся, и Йама смог заткнуть ему рот и связать большие пальцы рук полосой, оторванной от простыни.

— Я только забираю свое, — уходя, сказал Йама. — Не думаю, что тебе причитается что-нибудь за гостеприимство. Тот дурак, которого ты послал меня ограбить, мертв. Радуйся, что сам остался жив.

Пандарас ждал его за воротами.

— Позавтракаем у рыбачьих доков, — сказал он. — Лодки выходят на рыбалку еще до рассвета, поэтому забегаловки там открываются очень рано.

Йама показал Пандарасу золотой реал. Руки его дрожали. Он был абсолютно спокоен, пока искал монету, а сейчас его трясло от нервного возбуждения. Он рассмеялся и сказал:

— У меня нет мелочи, чтобы заплатить за еду.

Пандарас полез под мятую рубашку, вытащил два истертых железных пенни, которые висели на веревочке у него на шее, и подмигнул Йаме:

— Я заплачу, хозяин, а потом ты мне отдашь.

— Только если не будешь называть меня хозяином.

Ты ненамного моложе меня.

— Во многих смыслах я значительно старше, — ответил Пандарас. — Ты уж прости меня, но вполне очевидно, что ты благородного происхождения. Такие люди живут дольше, чем другие; условно говоря, у тебя еще молоко на губах не обсохло. — Он внимательно посмотрел на Йаму. — Твою расу я не знаю, но ведь в низовьях реки полно странных людей, и еще больше на улицах Иза. Говорят, здесь можно найти все что угодно, но проживи ты хоть тысячу лет, всего тебе не увидеть, а если и увидишь, то к этому времени столько изменится, что можно начинать изучать все сначала.