— Мы будем делать историю, ты и я. Конечно, если та — тот, о ком говорил Дисмас. Он из предосторожности не захватил с собой доказательств, чтобы я наверняка оставил его в живых. Он очень коварный парень, этот доктор.

— Я много лгал в жизни, — начал доктор Дисмас, — но сейчас я говорю правду. Потому что правда столь поразительна, что перед ней меркнет любая ложь, как свеча при свете солнца. Однако, полагаю, нам следует отправляться.

Мой отвлекающий маневр был хорош, пока он длился, но пожар кончается, а эдил этого маленького глупого городка хоть человек и слабый, однако совсем не дурак. Когда мои люди подожгли первый корабль, он приказал обыскать холм.

На сей раз будут искать и на воде.

— Вам следовало доверить это моим людям, Дисмас, — сказал Энобарбус. Мы захватили бы мальчика еще две ночи назад.

— И все бы сразу выплыло наружу, если бы кто-нибудь вас увидел. Нужно сейчас же отчаливать, иначе эдил удивится, что вы не пришли на помощь горящему кораблю.

— Нет, — возразил Энобарбус. — Мы чуть-чуть здесь задержимся. Я захватил собственного врача, он осмотрит вашего парня.

Энобарбус подозвал человека в черном. Он принадлежал к той же расе, что и Энобарбус, но был значительно старше. Хотя он передвигался с такой же гибкой грацией, у него был заметен солидный животик, а в гриве волос, закрывавших лицо, виднелись седые нити. Звали его Агнитус.

— Сними рубашку, юноша, — скомандовал врач, — посмотрим, как ты устроен.

— Лучше разденься сам, — посоветовал доктор Дисмас. — Они могут связать тебя и все равно осмотрят, но унижения будет больше, уверяю тебя. Крепись, Йамаманама. Будь верен предназначению. Все будет хорошо. Ты скоро сам скажешь мне спасибо.

— Не думаю, — сказал Йама, но стянул рубашку через голову. Теперь, когда он понял, что его не убьют, он ощутил невероятное возбуждение. Вот наконец и приключение, о котором он так мечтал, но совсем не как в мечтах, оно было ему неподвластно.

Врач Агнитус усадил Йаму на табуретку, взял его правую руку, проверил суставы пальцев, кисти и локтя, пробежал холодными пальцами по ребрам, ощупал позвоночник.

Он посветил Йаме в правый глаз и, придвинувшись поближе, заглянул туда, потом надел ему на голову нечто вроде проволочного шлема, покрутил какие-то винтики, чтобы шлем плотнее обхватил череп, и стал что-то записывать в маленький блокнот с клеенчатой обложкой.

Доктор Дисмас нетерпеливо сказал:

— Сами увидите, у него очень выразительная структура скелета, но настоящее доказательство — в его генотипе. Не думаю, чтобы вы могли провести такие исследования здесь.

Агнитус обратился к Энобарбусу:

— Он прав, мой господин. Мне необходимо взять образец его крови и соскоб кожи с внутренней стороны щеки. Но и сейчас могу вам сказать, что не узнаю его расу, а я их повидал немало. И он — не хирургический голем, если, конечно, наш аптекарь не превосходит меня в коварстве и хитрости.

— Полагаю, что нет, — ответил Дисмас.

— Доказательство методом исключения менее убедительно, чем демонстрация, — произнес Энобарбус, — но нам, очевидно, придется удовлетвориться этим, если только мы не собираемся взять штурмом библиотеку Департамента Аптекарей и Хирургов.

— Все это правда, — настойчиво сказал Дисмас. — Разве я не поклялся? И разве он — не ответ на предназначенное вам пророчество?

Энобарбус кивнул.

— Йамаманама, ты всегда считал себя особенным. Ясно ли ты видишь свою судьбу?

Йама натянул на себя рубашку. Ему нравилась дерзкая прямота Энобарбуса, но он чувствовал к нему недоверие, ведь Энобарбус — союзник доктор Дисмаса. Он почувствовал, что все взгляды устремлены на него, и неуверенно произнес:

— Я сказал бы, что ты, Энобарбус, человек гордый и честолюбивый. Ты вождь людей, которые ищут себе иной награды, не просто продвижения по службе. Ты веришь, что я могу тебе помочь, хотя я и сам не знаю как, если только это не связано с обстоятельствами моего рождения. Я думаю, доктору Дисмасу они известны, но ему нравится меня мучить.

Энобарбус рассмеялся.

— Хорошо сказано. Он читает в наших душах, как в книге, Дисмас. Надо быть осторожней.

— А эдил собирался сделать из него клерка, — с осуждением произнес доктор Дисмас.

— Эдил относится к той части нашего Департамента, которая никогда не славилась воображением, — ответил Энобарбус. — Вот почему таким людям, как он, вверяют управление незначительными городками. На них можно положиться именно потому, что у них нет воображения.

Не следует осуждать его за то, что на его службе считается добродетелью.

Йамаманама, послушай. С моей помощью целый мир окажется у твоих ног. Ты понимаешь? Я знаю, ты всегда думал, что в твоем рождении скрыта тайна. Ну вот, Дисмас доказал, что ты — существо уникальное, и убедил меня, что ты часть моего предназначения.

И тут этот могущественный юноша сделал невероятную вещь: он опустился перед Йамой на колени и склонил голову так, что коснулся палубы. Он посмотрел вверх сквозь гриву своих волос и сказал:

— Я буду хорошо служить тебе, Йамаманама. Клянусь жизнью. Вместе мы спасем Слияние.

— Пожалуйста, встань! — крикнул Йама. Этот жест его испугал, ибо в нем чувствовалась торжественность, значения которой он не мог до конца постичь.

— Я не знаю, почему меня сюда привезли и почему ты говоришь такие вещи, но я не просил и не хотел этого.

— Держись, — зашипел доктор Дисмас и больно ущипнул его за руку.

Энобарбус встал:

— Оставь его, Дисмас. Мой господин… Йамаманама… мы собираемся в трудное и опасное путешествие. Я шел к нему всю жизнь. Когда я был еще ребенком, мне было послано видение. Это случилось в храме моей расы, в Изе. Я молился за душу моего брата, убитого сто дней назад в сражении. Я молился о том, чтобы отомстить за него, о том, чтобы сыграть свою роль в спасении Слияния от еретиков. Как ты понимаешь, я был очень мал и глуп, но мои молитвы были услышаны. Алтарь осветился, и появилась женщина, закутанная в белое, она поведала мне о моем предназначении. Я принял его и с тех пор пытаюсь осуществить.

Йамаманама, знать свою судьбу — привилегия избранных и большая ответственность. Большинство людей живут как получится. Я должен прожить свою жизнь, стремясь к идеалу. Он лишил меня человечности, как вера лишает монаха всех мирских богатств, нацелив меня лишь на одно. Ничто иное не имеет для меня никакой ценности. Как часто желал я, чтобы этот груз долга был с меня снят, но этого не случилось. Я принял его. И вот давнее пророчество начало сбываться.

Энобарбус вдруг улыбнулся. Улыбка преобразила его лицо, как залп фейерверка преображает ночное небо. Он хлопнул в ладоши.

— Но я рассказал достаточно. Обещаю, Йамаманама, что расскажу больше, но это подождет, пока мы не окажемся в безопасности. Заплати своим людям, Дисмас. Мы наконец отправимся в путь.

Доктор Дисмас вынул пистолет.

— Будет лучше, если твой корабль отойдет от их убогого скифа подальше. Я не уверен в диапазоне действия этой штуки.

Энобарбус кивнул.

— Видимо, так будет лучше, — сказал он. — Они могут догадаться, а уж болтать станут точно.

— Ты их переоцениваешь, — усмехнулся доктор Дисмас. — Они заслуживают смерти, потому что своей глупостью поставили под угрозу мои планы. Кроме того, я не выношу грубости, а мне целый год пришлось выносить ссылку среди этих диких созданий. Это будет катарсисом.

— С меня достаточно. Убей их тихо и не пытайся себя оправдывать.

Энобарбус повернулся, чтобы отдать приказания, и в этот момент один из матросов, засевших в ветвях смоковницы, к которой была причалена пинасса, закричал:

— Парус! Впереди парус!

— Тридцать градусов по левому борту, — добавил его товарищ, — дистанция пол-лиги. И быстро приближается.

Энобарбус, не теряя ни секунды, стал отдавать приказы:

— Быстро отдать концы. Дерситас и Диомерис, по местам! Гребцам, приготовиться! Ну, давайте! Мне нужно тридцать ударов в минуту, не подведите, ребята! Не ленитесь, иначе мы — трупы.