Ной смотрел на нее пристально, борясь с собой, с воспоминаниями о Саре.

— Я чертовски хороший медиум, — лукаво заметила она, наклонив голову. — Тебе это всегда может пригодиться, верно?

— Тогда зачем я тебе нужен? Если ты все умеешь, делай это сама.

— У тебя есть карта, — объяснила Лара. — Ты будешь проводником. Все просто. — Она говорила полушутливо-полусерьезно. — Я присмотрю за тобой, Ной, не бойся. Ты будешь в полной безопасности.

Комната для медитаций располагалась в задней части дома, на третьем этаже, окна ее выходили на поля и небольшую рощицу. Как и во время сеансов с Сарой, Ной не стал задергивать шторы и зажег одну свечу. Сердце его учащенно билось, но не от страха. Он сам не понимал, что чувствует. Когда он готовил ароматические травы, чтобы создать подходящую атмосферу, Лара спросила: У тебя нет булавки?

— Что?

Чтобы проколоть палец. Мы должны накапать в благовония своей крови.

— Лара…

— Ной!.. — Она смеялась над ним.

На поиски булавки ушло несколько минут; за это время Лара выпила еще один бокал бренди. Ной и сам уже чувствовал опьянение. Наверное, алкоголь притупил его разум. Он позволил Ларе уколоть себе палец и выдавить из ранки ярко-алую каплю, которую она стряхнула в курильницу для благовоний. Затем она взяла его палец в рот, облизнула его, пососала.

— Боишься? — спросила она.

— Просто в ужасе.

Лара уколола палец себе, но не предложила ему отведать своей крови. Ной почувствовал легкое разочарование.

Лара легла на ковер перед камином, а Ной сел рядом с ней, скрестив ноги, и осторожно ввел ее в легкий транс. Слова его действовали усыпляюще. У него и самого начали слипаться глаза. Он провел ее в глубь времен, позволяя увидеть картины далекого прошлого, и наконец велел ей представить себя стоящей перед входом в пещеру среди высоких, источенных ветрами скал, похожих на какие-то фигуры. За порогом царила тьма.

— Это пещера Шанидар,[24] — негромко произнес он. — Жилище людей-стервятников. Войди в нее.

Он смолк, прислушиваясь к ее легкому дыханию.

— Скажи мне, что ты видишь, — приказал Ной.

— Темнота, ничего не видно, — ответила Лара. На лбу появилась морщина. — Но я чувствую запах…

«Сейчас она скажет — запах крови», — подумал он.

— Цветов, — едва слышно продолжала девушка. — Везде цветы. Они осыпали цветами кости. Я вижу их. Множество костей. У них крылья…

— Кроме тебя, там кто-нибудь еще есть?

— Да. — Голос ее звучал, как лепет ребенка — тонкий, дрожащий.

— Хочешь уйти? — предложил Ной. — Ты в любую минуту можешь вернуться обратно.

— Нет. Он меня знает. Он хочет дать мне что-то.

— Что?

— Говорящую кость…

— Как она выглядит?

Внезапно Лара резко втянула в себя воздух, широко раскрыла глаза и села, прямая, как стрела. Ной протянул было руку, чтобы поддержать ее.

— Все нормально, — сказал он.

Она медленно повернулась к нему и заговорила глубоким, режущим слух голосом:

— Не удерживай ее на пути ко мне, сын Ламеха. Ее смех наполнил горы, и дикие звери склонились перед ней. Горе тому, кто заберет ее у меня. Горе!

Ной почувствовал запах хищной птицы, смрад ее дыхания.

Внезапно Лара вздохнула и упала обратно на пол.

— Лара, — едва выговорил Ной, наклоняясь над ней. — Лара. С тобой все в порядке?

Она рассмеялась и удобнее устроилась на ковре.

— О да.

Не открывая глаза, она потянулась к нему, увлекла его на пол. Целуя ее, он почувствовал обжигающий вкус бренди.

— Благодарю тебя, — бормотала она между поцелуями. — Благодарю тебя.

Кожа Лары была горячей, она источала аромат почти выветрившихся духов. Они занимались любовью, и Ной сам не знал, полностью ли она вернулась в этот мир или нет. Но это не имело значения. Она была его воплощенной мечтой, женщиной, которая могла войти одна в темную пещеру и вернуться, смеясь и говоря о запахе цветов.

Потом она лежала рядом с ним, обнаженная, и курила сигарету.

— Так какого черта ты тогда испугался? — удивлялась она, — Разве со мной кто-то пришел? Нет. А я этого хотела, поверь мне.

Ной лежал на боку, гладя ее упругий живот.

— Как оно — он выглядел?

Лара поморщилась:

— В общем, так, как ты это себе представляешь. Сначала он сидел на корточках, завернутый в просторный плащ из черных перьев. Плащ как будто был сделан из целых крыльев грифа. Я заметила прищуренные глаза, он пристально наблюдал за мной из-за плаща. Он и сам походил на грифа… на вампира! И хотя он сидел скрючившись, я поняла, что он гигант; он велик, мудр и неистов.

— Яркий изобразительный ряд, — заметил Ной.

— Затем он поднялся и распахнул плащ. Под ним оказались звериные шкуры. Тело было покрыто какой-то краской, но не кровью. Там были рисунки, похожие на примитивную наскальную живопись. В волосах его виднелись кости, на шее висело ожерелье из костей. Думаю, это птичьи кости. Тебе будет приятно услышать, что зубы у него были острые. Все зубы.

— Сточенные?

— Возможно. — Она яростно затянулась сигаретой. — О, я не знаю. Может быть, я увидела лишь то, что хотела увидеть, или на меня оказали влияние твои рассказы.

— А как насчет тех слов, которые он произнес твоими устами?

— Не знаю. Мне показалось, что он явно знает меня. Казалось, и ты ему в каком-то смысле знаком. Ламех в Библии — это отец Ноя, ведь так?

Ной кивнул; ему стало не по себе при мысли, что неизвестное существо знает о его существовании.

— Если все это не плод моего воображения, — продолжала Лара, — то я думаю, что в прежней жизни я жила там. Может быть, мы были возлюбленными. Да, мысль о нем меня определенно возбуждает!

— По твоему описанию выглядит он не очень-то привлекательно!

Лара потушила сигарету; рука ее скользнула вниз живота Ноя.

— Нет, он был привлекателен! Даже прекрасен. У него чудесные глаза пронзительного синего цвета. Боже, я захотела принадлежать ему. Полностью, и душой и телом. Это было словно существо-прародитель. — Она хрипло рассмеялась. — Я была бы рада, если бы он меня укусил.

Ной наклонился и слегка сжал зубами ее горло.

— Ладно, пойдем в постель. Здесь что-то холодно.

Они еще долго занимались любовью. Ной пребывал в состоянии эйфории — он никак не мог поверить, что подобная женщина вошла в его жизнь. Она была полна смеха и тепла, так серьезно относилась к своим способностям и одновременно была такой забавно неуважительной с ним. Она была раскованной, открытой, загадочной и роковой. Волшебница. Жрица.

— Где ты была всю мою жизнь? — спрашивал Ной.

— Бьюсь об заклад, ты такое говорил всем своим девушкам, — отвечала она, и они несколько минут смеялись, как дети, над этими глупыми штампами.

Около четырех утра Лара сказала, что устала, и, отвернувшись, уснула. Ной еще некоторое время разглядывал ее, впитывая каждую деталь ее изящного тела, россыпи черных волос на подушке. Он провел над ней рукой, она пошевелилась и издала довольное мурлыканье, словно почувствовала, как он гладит ее ауру.

— Прекрасная моя, — прошептал он. — Моя любовь.

Он лег, закрыл глаза, и перед его внутренним взором сияли очертания ее белого тела.

В серых предрассветных сумерках Ной неожиданно проснулся.

Он сразу ощутил холод и увидел, что рядом на кровати никого нет. Его пронзила боль потери, затем он заметил на плетеном стуле у окна одежду Лары и решил, что она вышла в ванную или на кухню налить себе выпить.

Ной лег на спину и натянул на себя пуховое одеяло, чтобы согреться. Внезапно из угла комнаты послышалось какое-то шипение. Он вздрогнул.

— Лара?

Он сел. В комнате царила темнота, но ему показалось, что в углу, около шкафа с одеждой, кто-то сидит.

— Лара…

Он хотел было включить лампу у изголовья, но свет не зажигался. Наверное, лампочка перегорела.

И снова раздалось это шипение, низкое, тонкое.

Что-то пошевелилось в тени, двинулось вперед. Сначала Ной увидел глаза: пронзительно-синие глаза. Она была обнажена, тело было покрыто черной краской; наверное, это действительно краска, в гараже у него осталось несколько банок. Волосы торчали в разные стороны, облепленные какой-то вязкой жидкостью. Язык неестественно далеко вывалился изо рта, как у богини смерти Кали. Зубы ей покрасить было нечем. В его доме не было для этого приспособлений. Она снова зашипела и топнула ногой.