– Понимаю. И вы сочли возможным принять э…

– Нет! Естественно, нет! – возмутилась девушка. – Почему вы предоставили Терикель свою каюту?

– Я пожалел ее. Вы меня осуждаете?

Веландер ожидала другого ответа, а потому тщательно обдумала свои слова, прежде чем снова заговорить:

– Я осуждаю то, как Терикель поступила по отношению ко мне, а не то, как вы поступили по отношению к ней.

– В таком случае, я испытываю облегчение. Я бы не удивился, если бы вы отказались понимать меня.

– Я следую логике, когда размышляю о вещах и событиях. Вы тоже кажетесь весьма логичным человеком.

– Спасибо.

Веландер облизнула соленые от морского, влажного ветра губы, глядя вперед в открытый океан, словно там можно было разглядеть будущее.

– У меня есть планы относительно Терикель, – произнесла она с некоторым усилием.

– И что вы намерены делать?

– Применить логику.

– Это звучит честно.

– Честно – да. Приятно – нет. Следует ли мне применить логику и по отношению к вам?

Ларон пристально посмотрел на девушку и проверил, не отвалилась ли его фальшивая борода. Он с самого начала подозревал, что Веландер представляет собой весьма опасную и хищную по натуре личность, несмотря на все ее попытки быть милой.

– Чувствуйте себя свободно, – решился он, откинув опасения, возникавшие в его сознании.

– За те дни, что «Лунная тень» провела в Зантрии, количество смертей в порту возросло втрое по сравнению с обычной ситуацией.

– Это весьма загадочно.

– Хэзлок сказал мне об этом, он очень интересуется таинственными убийствами. А еще он сказал, что подобные убийства происходили во всех портах, где стояла «Лунная тень», от Жироналя до Зантрии. И у всех жертв имелись раны на шее. Некоторые тела были расчленены, у других остались всего лишь две маленьких дырочки возле артерии. Согласно сведениям одной из медицинских школ Тореи, это точка, в которой легко и почти наверняка наносится смертельный удар. Некоторые медики и теоретики магии также утверждают, что именно в этом месте концентрируется жизненная сила человека.

– Как это высоконаучно.

– Вы стараетесь скрывать это, но я заметила у вас два необычно длинных, острых клыка.

– Это семейная черта.

– Я никогда не видела, чтобы вы ели или пили.

– Пища на корабле… я не переношу ее, – рассмеялся Ларон. Ему не нравился ход разговора, но он должен был услышать, к каким выводам пришла Веландер. – И что же вы хотите узнать у меня, достопочтенная Веландер?

– Вы провели очень много времени без еды.

– Для нас, моряков, еда подобна сексу.

– О чем вы?

– Порой подолгу приходится воздерживаться без того или другого.

– Но вы вообще ничего не едите.

– Вам больше останется.

– Знаете, что я думаю?

– Могу себе представить.

– День за днем восемь человек, которых условно можно назвать «обед», разгуливают по палубе «Лунной тени» прямо перед вами.

– И что из того? Любой человек на борту способен съесть другого.

– Но у всех остальных есть другая еда. А у вас нет. Мы в опасности?

Ларон лихорадочно обдумывал, как вести беседу.

– Опасность, исходящая от меня? Нет. От вас, достопочтенная Веландер? Я рад, что я такой тощий.

– Я бы начала с Терикель. Но вернемся к вам, Ларон. Я заметила еще и то, что вы избегаете людей, недавно съевших чеснок.

– По-моему, все так поступают.

– В моем багаже совершенно случайно оказалась связка чеснока. Пожалуйста, примите это во внимание: теперь я буду носить его на шее.

Ларон пристально вглядывался в море, машинально касаясь клыков кончиком языка. Голод доводил его до предельного напряжения. Ему хватило бы сейчас и птицы, чтобы испытать небольшое облегчение, избавившись от темной силы, вытеснявшей все человеческое, что в нем еще оставалось. Но корабль шел теперь через открытый океан, вдали от суши, а птицы в это время года не совершали дальних миграций в сторону Тореи.

– Навигатор, вы знаете, кто я на самом деле? – спросила у него Веландер как-то в середине дня.

– У вас необычное прошлое, вы много путешествовали, – спокойно ответил Ларон. – Еще вы участвовали в нескольких мелких войнах.

– Я дочь графа Сальвареса, десять лет назад возглавившего первое выступление против Варсоврана.

– О да. Та битва открыла Варсоврану дорогу для вторжения в другие страны Тореи.

Веландер ощетинилась. Она привыкла, что собеседники высказывают больше уважения к памяти ее отца.

– Мне нравится думать, что мой отец пытался пробудить людей, пребывавших в дремоте и не видевших надвигающейся опасности.

– И дал Варсоврану повод для агрессии.

– В самом деле? А где были вы десять лет назад?

– Кусал людей, которые возражали мне, и выглядел как четырнадцатилетний юнец. – Последовала короткая пауза. Тактика Веландер заключалась в том, чтобы мгновенно ставить на место тех, кто задевал ее честь, но с Лароном ее личный опыт оказался бесполезным. – А где были вы? – спросил он.

– Я была гонцом в армии отца. Мне было всего десять лет, я была девочкой, так что на меня никто не обращал внимания. Со стороны я казалась мальчиком и вела себя как мальчик. Я доставляла послания, шпионила, выдавая себя за сироту того или иного происхождения: из крестьян, знати, бродячих художников или купцов. Уже в десять лет я отлично ездила верхом, умела пользоваться кинжалом. Я убила нескольких человек.

– Надеюсь, это были злодеи.

– Я… Что? – Веландер пришло в голову, что он просто издевается над ней, однако она не могла назвать ни единого признака оскорбления или насмешки.

– Не важно, продолжай, – подбодрил ее Ларон.

– Я хочу сказать, навигатор, что я не была глупой, избалованной девчонкой, которая провела всю жизнь за книгами. Мой отец погиб в бою, затем войска Варсоврана заняли нашу землю. Когда они пришли в наше поместье, я была готова. Я выдала себя за мальчика-конюшего и сбежала, воспользовавшись темнотой. Карательные команды состояли из тупых болванов. Они приходили ночью, считая, что в это время люди наиболее уязвимы. Ночь – друг жертвы. Это ее одеяние, ее нож, ее яд.

Ларон скрестил пальцы, опершись на них подбородком:

– Вы быстро соображаете, это я заметил еще в Зантрии.

Она снова тщательно взвесила каждое сказанное им слово, пытаясь отыскать скрытый подтекст, а потом пришла к выводу, что он заходит слишком далеко.

– Вы намекаете на то, что я бросаю друзей и любимых, когда возникает опасность? – прорычала она в гневе.

Внезапно они оказались в центре внимания всех находившихся на борту «Лунной тени». Судно было совсем маленьким, так что никто не мог повысить голос без того, чтобы не услышали окружающие.

– Я ничего такого не говорил, – медленно произнес Ларон. – Но мне совершенно ясно, что это для вас болезненный момент.

– Я покажу вам, как я реагирую на опасность! – выкрикнула Веландер, выхватывая нож и взмахнув у лица Ларона.

Веландер хотела оставить глубокий, уродливый шрам, преподать ему урок. Но за то мгновение, пока кинжал пролетал от пояса до его лица, Ларон успел перехватить кулак девушки, выкрутить запястье и заломить руку за спину. Затем он придержал ее руку, и боль стала настолько сильной, что Веландер пришлось выпустить оружие. Тогда Ларон оттолкнул девушку, подобрал кинжал и воткнул его в деревянный поручень, загнав лезвие в твердую древесину до самой рукоятки.

– Никогда больше не пытайтесь нападать на меня, достопочтенная Веландер, даже не думайте об этом, – твердо сказал Ларон, одновременно обводя взглядом весь экипаж. – Я и так нахожусь сейчас на пределе терпения. И кстати, не стоит так сильно полагаться на свой чеснок. Я нахожу его запах неприятным примерно в такой же степени, как вы можете воспринимать запах свежего дерьма, но меня он не остановит.

После этого Ларон прошел на переднюю палубу, развернувшись спиной к Веландер. Она попыталась вытащить кинжал из поручня, но так и не смогла этого сделать. Феран попробовал помочь ей, затем еще пара матросов изо всех сил дергали и раскачивали оружие, но оно и с места не сдвинулось. И только плотник сумел вытащить кинжал, воспользовавшись тесаком и сильно расщепив древесину вокруг лезвия. Но и ему пришлось приложить немало усилий.